ровать обстановку за спиной Кнауса, чтобы нащупать слабое звено в этой враждебно настроенной цепи: найти кого-нибудь, кто отважится заговорить. Недовольного чужака вроде них, который, чтобы привлечь к себе внимание, готов раскрыть все деревенские грешки. Из прошлого опыта работы над похожими делами Тереза знала, что в таких общинах всегда найдется отверженный, который годами копит обиду и жаждет реванша. Они его обязательно отыщут. Все, что требовалось на данный момент Терезе, это имя и подходящий профиль. Убийца знал эту местность. А эта местность, в свою очередь, знала его.
Мать Эрбана выглядела старше, чем представлялось Терезе. Хотя, быть может, ее раньше срока состарила нелегкая жизнь. Тучное тело утопало в старом замызганном кресле. Из-под юбки торчали раздутые ноги, наводившие на мысль о тяжелом недуге. Нечесаные волосы космами падали на растерянное лицо. Старуха, односложно отвечавшая на расспросы Кнауса, выглядела рассерженной и напуганной. На все у нее был один ответ: она, мол, ничего не знает и не понимает. Затем, видимо устав от вопросов, старуха накинулась на не спускавшего с нее глаз Паризи.
— Тут у всех рыльце в пушку, а вы ищете моего сына?! Утром они в церкви, а вечером — в чужой кровати! Лицемеры! Спросите-ка лучше, сколько они наплодили ублюдков! Не меньше сотни!
Устыдившись неуместного любопытства, Тереза отвела взгляд от разбушевавшейся старухи. Ей было жаль эту несчастную и страшно за себя. А вдруг вскоре и она станет являть собой столь же плачевное зрелище?
— Угомони ее, — бросила она Марини. Эти два слова прозвучали как мольба. Осознав это, она вышла из комнаты.
Остальные помещения в доме не отличались от гостиной: такие же запущенные и оставшиеся в том далеком времени, когда в семье царили мир и счастье.
Комната Лукаса напоминала комнату подростка: выцветшие постеры на стенах, гитара в углу, разобранная кровать и разбросанные по полу вещи.
Тереза услышала шаги Марини за спиной. Из гостиной больше не доносилось ни звука.
Надев латексные перчатки, инспектор поднял с пола туфлю.
— Сорок пятый, — заметил он. — Совпадает с размером убийцы.
Под кроватью и в шкафу виднелись стопки порнографических журналов.
— Парень просто помешан на жестком сексе, — произнес Марини, пролистав пару страниц.
Тереза вырвала журнал у него из рук и швырнула на кровать.
— Если бы все было так просто, с психологическим портретом преступника справился бы даже ты, — бросила она.
Почему-то она испытывала жалость к этим людям, жизнь которых в определенный момент пошла наперекосяк. Отогнав невеселые мысли, она попыталась сконцентрироваться на расследовании.
— Показательно, что в таком возрасте он довольствуется картинками, а не настоящими отношениями, — проговорила она. — Думаю, что у него никогда не было женщины. Он всегда рядом с матерью, чье физическое и психическое состояние ухудшается с каждым днем. Думаю, друзей у него тоже нет.
— Я уже сто лет не видел таких журналов. Неужели он не в курсе, что этого добра полно в Интернете?
Только сейчас они сообразили, что в доме напрочь отсутствует электронная техника. Здесь не было ни компьютера, ни мобильного телефона, ни даже телевизора. Казалось, дом отстал от современного мира лет этак на двадцать.
Тереза ткнула пальцем в дату выпуска журнала.
— Видимо, их покупал еще его отец.
Вся мебель и обстановка вопили о нищете. Одна из книжных полок была забита книгами о местной фауне. Пара книг лежала и на прикроватной тумбочке. Судя по всему, Эрбан души не чаял в диких животных. На стене висела географическая карта мира с точками, отмеченными маркером. Тоска, которая навалилась на Терезу в этой комнате, вырвалась наружу в одной фразе:
— Он отмечал те страны, в которых не мог побывать.
Она почувствовала на себе взгляд Марини.
— Мне кажется или вы ему симпатизируете?
— Это эмпатия, Марини.
— Он может оказаться убийцей, которого мы ищем.
— Да, может.
— Это ничего не меняет?
— Инспектор, любой серийный убийца до точки невозврата — это несчастный человек. Одинокий, чаще всего — жертва насилия.
У Марини зазвенел телефон. Разговор с полицейским участком в Травени длился недолго.
— Пропал человек, Абрамо Визель, — доложил Марини. — Вчера он не явился на ужин к сестре, мобильный давно вне зоны. Сестра беспокоится, она не может никуда выбраться из-за метели. Говорит, раньше такого с ним не случалось.
Тереза одернула пожелтевшую от времени занавеску и выглянула в окно. В заснеженном саду ее внимание привлек остролистый кустарник, весь усеянный красными ягодами.
48
Абрамо Визель работал школьным сторожем в Травени. Разведен, детей нет. Раз в неделю ужинал у сестры Катерины, которая проживала вместе с семьей на плоскогорье, за деревней.
Чтобы добраться туда, Терезе с Марини пришлось дожидаться снегоуборочную машину. Их автомобиль полз за ней следом черепашьим шагом, взбираясь вверх по крутому серпантину. Сконцентрировавшись на дороге, Марини молчал, а Тереза смотрела в окно. С самого начала подъема они утонули в низких облаках, опоясывавших гору тесным кольцом. Окружающий мир застыл неподвижным нимбом посреди туманного марева, льда и темноты.
Через поворот-другой снегоуборочная машина остановилась. Водитель опустил стекло и замахал им рукой. Заглушив мотор, они вышли из машины. Воздух казался тяжелым от влаги. Они вдыхали облака.
Водитель указывал на неподвижный предмет посреди дороги. В сотне метров от них в сплошном тумане горели две фары.
— Закройтесь изнутри и ни в коем случае не выходите из машины, — бросил Марини водителю. Тот не заставил просить себя дважды.
С оружием наготове они осторожно двинулись к машине. Двигатель джипа работал, выхлопные газы сливались с туманом.
Они шли, косясь на тени по сторонам, и каждый раз вздрагивали, когда с тяжелых веток срывался снег.
— Внутри кто-то есть, — пробормотал Марини.
В салоне виднелась чья-то голова в шапке. Номерной знак автомобиля совпадал с объявленным в розыск.
Марини позвал Абрамо Визеля, но фигура в салоне не шевельнулась.
Тереза указала на снег под дверцей водителя. Он был алого цвета. Из машины все еще капала кровь. Тереза на мгновение прикрыла глаза.
«Опять слишком поздно», — подумала она.
Марини открыл дверцу и выругался. На водительском сиденье — труп, руки привязаны к рулю бечевкой.
— Странно, вся кожа в крови, а одежда чистая, — заметил Марини.
Тереза почувствовала, как в ее руке дрожит пистолет, и опустила оружие.
— Это — не кожа. Убийца ее содрал. Затем одел труп.
Чтобы прийти в себя, она отошла от машины. Осмотрела место преступления. Фары высвечивали сугроб посреди дороги. В радиусе двух метров снег не был белоснежным. Мучнистая субстанция напоминала клубничное мороженое. От этого невольного сравнения к горлу подступила тошнота: снег, окрашенный гемоглобином. Кровью. Именно здесь преступник вершил свой ритуал.
Тереза присела на корточки и разгребла снег. Из-под сугроба показалась звериная шерсть.
— Похоже, именно так он их останавливает, — повысила она голос, подзывая Марини.
Тот подошел. В его глазах отражались тревога и беспокойство. Убрал остатки снега и с трудом перевернул звериную тушу. Это был кабан.
— Лапы связаны веревкой, — констатировал он. — Животное угодило в силки. Убийца не стрелял, а свернул зверю шею… Для этого нужна недюжинная сила.
Тереза кивнула.
— Наш убийца не жалует оружие. Охотится и убивает голыми руками.
— Однако энергии тратит при этом порядочно.
— Это рискованно. Нельзя недооценивать то, на что способна отчаявшаяся жертва. Но им плевать.
Марини посмотрел на нее.
— Кому это им? — спросил он.
— Таким, как он. Они обожают кровь. Эд Кемпер [3], например, расчленял тела своих жертв, чтобы позабавиться с внутренними органами.
— Меня сейчас стошнит!
— Только, пожалуйста, не на улики.
— Думаете, наш убийца тоже этим занимается?
— Ты о чем?
— Я не вижу кожи. Он захватил ее с собой?
Тереза тяжко вздохнула. Она чувствовала себя настолько уставшей и разбитой, что не было сил даже как следует разозлиться.
— Звони в участок, — приказала она. — Вызывай криминалистов.
С трудом поднявшись на ноги, Тереза заметила в нескольких метрах от себя окровавленный камень. Еловые ветки надежно укрывали его от метели. Судя по всему, именно этим камнем убийца оглушил жертву, нанеся удар по затылку.
Вернувшись к трупу, Тереза принялась осматривать голову. Она попыталась заглянуть под меховую шапку, ни к чему не прикасаясь: волосяной покров тоже отсутствовал.
Легкое движение воздуха коснулось ее лица. Воздух был теплым. Непонимающим взглядом Тереза уставилась в распахнутые глаза жертвы. От неожиданной мысли, пришедшей ей в голову, она чуть не упала в обморок.
— Он жив! — закричала она.
49
Бергдорф, 12 ноября 1978 г.
94-й день наблюдений
На первый взгляд объекты выглядят здоровыми, без недомоганий и серьезных патологий, несмотря на постоянные симптомы того, что коллега Шпиц называл «анаклитической депрессией». Я бы определил их состояние как летаргическое.
Стоит отметить, что один из индивидов ведет себя иначе, чем остальные. Этот объект демонстрирует активность даже при полном отсутствии стимулов. Дважды сотрудница характеризовала его взгляд как «осмысленный», хотя у него, как и у других, не развита лицевая мимика.
Как я и предполагал, он начал отвергать любой физический контакт, проявляя признаки агрессии при сближении. Сотрудница уверена, что остальные объекты подпадают под его негативное влияние.
Несмотря на отсутствие научного обоснования, ее догадка, основанная на суеверии, косвенным образом подтверждает мою теорию: у объекта присутствует «первичный альфа-элемент». Он, как сказал бы Фрейд, настоящий «отец» — властный самец, индивид, наделенный необычайной мощью, которая позволяет властвовать над толпой и подчинять себе первобытную орду — наиболее примитивную форму человеческого общества.