— Узнай, кто это сделал! — скомандовала она. — Хоть в лепешку расшибись, но сделай так, чтобы свет включили!
И опустила рацию. Видимо, мэр принял официальное распоряжение за простую рекомендацию и решил поступить по-своему.
Травени то возникала, то пропадала в мягком мелькании факелов и свечей. Дивное зрелище в самом сердце Альп и непреодолимый соблазн для вышедшего на охоту убийцы.
К Терезе подошел Марини.
— Что будем делать? — просил он.
— Ждать.
Добавить ей было нечего. Она не сводила глаз с праздничной толпы: влюбленные парочки, семьи, кучки молодежи и компании туристов. И все-таки он где-то там. Затаился и, возможно, следит за ними.
Вдруг в толпе показалась процессия монахинь. Из-под черных накидок торчали только подбородки, в руках у каждой было по свече. Молчаливой стройной вереницей они исчезли в дверях собора.
— А эти-то тут откуда взялись? — спросила она по рации.
— Из монастыря в Райле, — ответил Кнаус. — Монахини будут молиться, чтобы демоны не одержали верх. Вы хотите проверить и их? — с иронией в голосе спросил он.
— Я подумаю. Если что, поручу эту миссию вам.
Над долиной разнесся звук горна.
— Идут, — произнес Марини.
Конус звездного неба, зажатый среди двух холмов, окрасился багрянцем, который становился все ярче и ярче, пока наконец в красном мареве не проступили темные фигуры с факелами в руках. Когда дьявольское шествие приблизилось, стройные ряды распались и ряженые разбрелись во все стороны этого амфитеатра под открытым небом.
Долина зарделась кострами, закружилась в языческом танце. Низка огней на горизонте протянулась сплошной алой нитью между вздымавшимся к небу черным дымом и белым снегом. Под вспышки фотокамер в облаке пепла дьяволы спустились в деревню.
Настала ночь Крампуса. Тереза где-то слышала, что это имя происходит от слова «коготь». Самое подходящее название для кровавых событий, которые разыгрались здесь недавно.
От жутких масок просто оторопь брала. Зрелище было настолько правдоподобным, что казалось, вокруг и впрямь разверзся ад — сельский, незамысловатый. Местные черти с козлиными рогами были одеты в шерстяные брюки и туники. Наброшенные сверху звериные шкуры доходили им чуть ли не до пят. На поясах позвякивали колокольчики, возвещавшие об их приближении. В руках они держали палки и розги, которыми секли попадавшихся на пути зрителей. Их глаза хищно поблескивали в темноте, головы венчали страшные острые рога, а изо ртов торчали жуткие клыки, готовые разорвать жертву в клочья.
Из толпы раздавался как детский плач, так и восторженные рукоплескания.
— Как настоящие, — прошептал Марини. — Захватывающее зрелище.
Он смотрел на ряженых как завороженный.
— Отголоски языческих культов плодородия, связанных с зимним солнцестоянием, — передернула плечами Тереза. — С приходом христианства они никуда не делись. По легенде, в ночь святого Николая Крампусы бродят по округе и наказывают непослушных детей. Слуги святого подчиняются небесной юрисдикции. Неплохая уловка, чтобы избежать гнева инквизиции.
Марини удивленно обернулся.
— Просто удивительно, как вам удается свести все к прагматизму чистой воды, — иронично сказал он.
Она не отводила глаз от ряженых. Воспринимать их как-то иначе она просто не могла.
— Я расслышала нотки сарказма в твоем голосе, или мне показалось? — пробормотала она.
— В моем? Вам показалось!
— Марини, не ерничай!
Когда Крампусы слились с толпой, на смену спокойствию пришло беспорядочное веселье.
— Что там Паризи так долго возится? — вспылила Тереза. — Какого черта до сих пор не включили свет?
Она заметно нервничала. Из головы все не выходил вопрос: скрывается ли в толпе убийца, наметил ли он уже следующую жертву? Тереза и ее люди тщательно проверили всех участников праздника перед началом действа, но теперь она смотрела на них будто впервые.
Вся площадь превратилась в стремительный водоворот, который, казалось, вот-вот подхватит и унесет ее прочь. Лица, запахи, звуки, костры… От бесконечного мелькания туманился взгляд. Она закрыла глаза.
Тереза испугалась, что провалит операцию. Казалось, за последние пару часов она постарела на несколько лет.
«Успокойся и дыши глубже», — мысленно проговорила она.
Подозреваемый был где-то рядом, под покровом слепивших ее страхов. Чтобы отыскать его, требовалось напрячь все силы. Тереза попыталась представить себе его лицо, навести в уме резкость на каждую черточку. После такого анализа лицо перестало казаться незнакомым.
Почувствовав себя внутренне готовой, Тереза открыла глаза. Больше она не повторит прежней ошибки, не пойдет на поводу у спешки. Действуя спокойно и методично, она, расставив приоритеты, сначала пробежалась взглядом по тем, кто толпился около киосков, по углам площади и напротив таверн. Потом разделила людской поток на части и принялась сканировать одного за другим всех, кто оказывался рядом.
«Метод, — подумала она. — Мне нужен только метод».
И среди сотен лиц она наконец обнаружила того, кого так долго искала.
Лукас Эрбан выглядел иначе, чем на фотографии, которую Тереза взяла у старухи матери. В нем не осталось ничего от астенического телосложения. Это был совсем не тот худой, высокий человек с неуклюжей походкой, которого они искали. С годами фигура Эрбана расплылась, впрочем, лицо осталось прежним. Его туловище было скорее отекшим, чем толстым. Странное сочетание молодости и угасания. Сальные волосы ниспадали на гладкое бескровное лицо. Поношенное пальто жало в талии и в плечах.
Он нервничал. Тереза догадалась об этом по нескладным движениям и лихорадочному взгляду, с которым тот без конца озирался по сторонам. Что-то лишало его самоконтроля — возможно, все эти люди вокруг и непреодолимое желание убивать.
Он методично кружил среди палаток по одной и той же траектории. Высматривал что-то — или кого-то.
Тереза наблюдала за ним со ступенек лестницы, спускавшейся к площади перед средневековой башней. Она видела, как он внимательно всматривается в лица прохожих, изучает их.
— Что он делает? — спросил стоявший рядом Марини.
— Выбирает.
Праздник тем временем достиг своего апогея. Крампусы пытались схватить и отстегать розгами ребятишек, у которых хватало смелости к ним приблизиться. В неразберихе толчеи Тереза и ее люди могли запросто упустить Эрбана.
— Я подойду поближе, — сказала Тереза. — А ты стой здесь и не спускай с него глаз.
Теперь Эрбан был в нескольких метрах от нее. В людской толчее то тут, то там всплывало его лицо. Порой он пропадал из виду, а потом снова выныривал то спереди, то сбоку. Тереза гадала, как скоро закончится этот странный танец.
Внезапно в толпе раздались оглушительные хлопки и поднялась паника. Крича и толкаясь, людской поток хлынул прочь с площади, подхватив и ее. Терезе казалось, будто она плывет против течения.
— Кто-то запустил петарды, — доложил по рации Де Карли.
Марини спустился в толпу и попытался навести порядок, объяснив причину шума. И все же толпа угомонилась только через несколько минут.
Тереза за это время упустила из виду подозреваемого.
— Я его не вижу, — рявкнула она в рацию чертыхаясь.
— А я вижу, — отозвался Марини. — Подозреваемый идет в сторону церкви. Он уходит. Думаю, с добычей. Он что-то прячет под одеждой и придерживает руками.
Тереза привстала на цыпочки, но из-за толпившихся вокруг людей ничего не смогла рассмотреть.
— Иди за ним! Я догоню, как только смогу, — прокричала она.
Вызвав подкрепление, Тереза приказала никого не выпускать из деревни. Блокпосты установили еще до начала праздника. Затем она обратилась к Марини:
— Ты его не упустил?
— Нет. Он возле церкви.
— Смотри не вспугни его. Я скоро.
Благодаря усилиям Кнауса и его людей толпа поредела, и Тереза догнала Марини. Лукас Эрбан был всего в десяти метрах впереди. Он шел скорым шагом, видимо, торопился. Раз-другой он настороженно обернулся.
— Он нас засек, — проговорила Тереза.
Вдруг Эрбан бросился наутек. Марини догнал его за пару секунд и схватил за шиворот. Эрбан споткнулся, упал на землю и обезумевшим взглядом окинул свой раздутый как барабан живот. Под верхней одеждой что-то было.
— Комиссар!
К ним подбежал запыхавшийся Де Карли.
— Пропал ребенок! — воскликнул он. — Его украли прямо из коляски, когда мать на минуту отвлеклась.
Тереза посмотрела на Эрбана и его неестественно огромный живот. Распахнула полы пальто и застыла на месте.
— Я нашел это на земле! Клянусь! — божился Эрбан.
Он украл фотоаппарат и женскую сумочку. Ребенок же словно в воздухе растворился.
53
Тереза проснулась от собственного крика. Дышалось с трудом, шея, как и все тело, затекла. Под щекой лежал открытый дневник. Подняв голову, она почувствовала, как в груди бешено колотится сердце. Острая боль пронзила поясницу: сон сморил ее прямо на рабочем месте. Судорожно сглотнув, она поняла, что в горле пересохло, а губы запеклись. Нужно было срочно выпить воды.
Прошло несколько секунд, прежде чем она сообразила, где находится, и растерянно огляделась: в кабинете для совещаний в полицейском участке Травени никого не было, свет едва горел. На вешалке висел берет Кнауса, а рядом — куртка Марини.
В полном смятении Тереза взглянула на часы. Стрелки показывали начало одиннадцатого, значит, она проспала не менее получаса. Кто-то набросил ей на плечи куртку.
Разозлившись на себя за столь непростительную слабость, она ощутила стыд: что о ней подумают подчиненные? Взглянула на дневник и почувствовала, как щеки стали пунцовыми. Если кто-то прочитал содержимое и прознал о ее физическом и моральном состоянии — ей конец! Однако беспокоиться не стоило — дневник был открыт на странице с записями, сделанными наспех по текущему делу.
Вздохнув с облегчением, она закрыла руками лицо и с удивлением обнаружила, что плакала во сне. Когда она вспомнила разбудивший ее кошмар, ко рту подступила тошнота, а из глаз чуть снова не покатились слезы.