Тереза попросила отодвинуть сетку и заглянула в темноту. Фонарик высветил туннель и убегающие вглубь рельсы.
— Внутри весь год держится одна и та же температура — где-то градусов девять, а влажность достигает девяносто восьми процентов, — пояснил Кнаус.
К ним подошли Де Карли с Паризи.
— Вы принесли то, что я просила? — спросила она.
— Да, комиссар.
Тереза отключила телефон, затем облачилась в желтый светоотражающий жилет и шахтерскую каску. Она решила, что в этот раз пойдет первой.
— А если и здесь мы ничего не найдем? — подал голос Кнаус.
На вопрос, который Тереза постоянно задавала себе с тех пор, как решила стянуть все силы к карьерам, был только один ответ: терять им нечего. Других зацепок не было.
Она снова посмотрела в темноту и на отпечатки обуви, терявшиеся в земном чреве. Следы могли быть старыми и принадлежать кому угодно. Из шахты не доносилось ни звука, за исключением шума капающей воды.
— Я же говорил, его здесь нет, — сплюнул на землю Кнаус.
— Заткни его, — прошипела Тереза Де Карли.
— Мы только зря теряем время, я…
Будучи слабее и ниже Кнауса ростом, она схватила его за капюшон куртки и с силой притянула к себе.
— Вы не сказали мне ни слова ни об активистах, ни об Эрбане, ни об этих карьерах, — бросила она ему в лицо. — Вам, Кнаус, сильно повезло, что у меня нет времени заняться вами всерьез, но я этого так не оставлю. Я всем сердцем верю, что я добьюсь, чего хочу. А хочу я трех вещей: спасти ребенка, найти убийцу и еще раз доказать всем, что таким, как вы, в полиции не место!
И с отвращением убрала от него руки.
Едва она выпустила пар, как воцарившуюся тишину прервал жалобный всхлип. Тереза расслышала его, несмотря на кровь, стучавшую в ушах, и учащенное дыхание. Обернувшись к туннелю, она услышала его снова: он доносился из темноты.
— Это детский плач, — произнес Паризи.
То был стон измученного голодом ребенка. Тереза немедля запахнула жилет и занялась приготовлениями.
— Вот ответ на ваш вопрос, — бросила она Кнаусу.
Де Карли протянул ей листы, которые она попросила распечатать. Аккуратно свернув, она засунула их в карман, не обращая внимания на дрожь в руках.
— Комиссар!
В свете прожекторов к ним бежала женщина. Она подоспела как раз вовремя.
— Кто ее сюда позвал? — раздраженно спросил Кнаус.
Тереза кивком попросила Де Карли передать ей еще один жилет.
— Я, — ответила она.
74
— Комиссар, она же вся на нервах. Она будет только мешать, — прошептал Паризи. — Как она себя поведет, если ситуация выйдет из-под контроля?
Глория Санфильк подбежала к ним. Вымокшие под снегом волосы облепили впалые щеки. Вопреки ожиданиям, Тереза не увидела в ее глазах ни отчаяния, ни усталости. Они горели таким неистовым огнем, что могли бы растопить тысячелетние ледники на горных пиках.
— Мой сын внутри? — спросила она.
— Да, — кивнула Тереза.
— Вы пойдете за ним?
— Мы пойдем за ним вместе. Вы не против?
Не колеблясь ни секунды, Глория уверенно кивнула.
Вероятно, она и сама не ожидала, что обладает такой силой и решительностью. Тереза спрашивала себя, на что готова мать ради своего чада, насколько далеко может завести материнское чувство — на головокружительные вершины или в бездонные пропасти?
— Это невозможно, — проговорил Паризи. Он был заметно взволнован. Тереза понимала его обеспокоенность явным нарушением всех процедур, которым они неукоснительно следовали не один год. Однако иного пути, по ее мнению, не было. Каждый должен был внести свою лепту и рискнуть самым дорогим, даже Глория.
— Я пойду к своему сыну! — твердо произнесла женщина, дав понять, что это не обсуждается.
— Глория, это вопрос безопасности, — вмешался Кнаус. — Твоей и Маркуса.
Из темноты снова донесся плач. Глория Санфильк вздрогнула и сделала шаг во тьму.
— Мой сын меня зовет, — произнесла она. — Разве не понятно? Он зовет меня.
— Глория… — пробормотал Кнаус.
Женщина обернулась, ища взглядом Терезу.
— Я слышу его здесь, — прошептала она, положив руку на грудь. — Я уверена, что и он слышит меня.
Тереза тоже в этом не сомневалась. Лучше кого бы то ни было она знала об этой неуловимой, скрытой связи — древней тайне, появившейся на свет вместе с человеком, а то и раньше. Оказавшись около пещер, она почувствовала, как печет рубец на животе, будто и она слышала ребенка нутром.
Тереза кивнула.
— Дайте ей жилет и каску, — распорядилась она.
— Но, комиссар…
Тереза подавила протест Паризи в зародыше, положив ему руку на плечо.
— Ты остаешься за главного, — сказала она, озабоченно глядя на площадку перед входом, освещенную прожекторами и заполненную полицией, военными и представителями гражданской обороны. Прибыли и две машины скорой помощи.
— Когда мы выйдем, не должно раздастся ни единого выстрела. Ясно?
Тереза подозвала к себе Де Карли и похлопала его по плечу.
— Он тоже жертва, не забывай об этом, — напомнила она.
— Не забуду, комиссар, — ответил агент. — Но если он что-то вам сделает, я…
— Все будет в порядке, если вы не наломаете дров.
Паризи через силу усмехнулся.
Тереза повернулась к Глории.
— Вы готовы?
Та, дрожа с ног до головы, кивнула.
— Держитесь на шаг позади меня и, что бы я ни попросила вас сделать, делайте не раздумывая.
— Хорошо.
Тереза посмотрела ей прямо в глаза.
— Даже если я скажу вам бежать прочь. Понятно?
— Да.
Хуго Кнаус отвел Терезу в сторону. Она даже на минуту прониклась к нему уважением за такую смелость.
— Глория — не агент полиции, — запротестовал он. — Вы понимаете, какую берете на себя ответственность? Она не готова к таким ситуациям.
— А кто готов?
— Комиссар…
— С ней ничего не случится.
— Откуда такая уверенность?
— Я прикрою ее собой.
Тереза подошла к Глории. Вместе они вошли в туннель.
75
Шум капающей воды эхом разносился по гулкому туннелю, сопровождая их шаги. У стен, предохраняя от обвала породы, стояли подпорки, понизу бежали ручейки, образовывая большие лужи. На километровой глубине под ними находились штольни, соединявшиеся между собой проходами и воронками для подъема руды. Когда-то воронки использовались для перевозки извлеченной породы из одного туннеля в другой, а теперь эти черные дыры могли поглотить тебя в любой момент.
Тереза слышала и свое дыхание, и биение сердца под курткой, но детский плач, звук, который ей хотелось услышать больше всего, почему-то умолк.
Дрожавший перед ними конус света оживлял блуждающие тени. Тереза спросила себя, как долго им еще спускаться в эту мокрую горную преисподнюю, и словно в ответ услышала всхлип. Ребенок был жив. За ее спиной простонала Глория — инстинктивная реакция на зов сына.
Туннель зигзагами уходил вниз. Не взяв с собой оружие, чтобы не рисковать понапрасну и в случае нападения не навредить ребенку, Тереза чувствовала себя слишком уязвимой.
Вдруг из темноты раздалось сиплое рычание, и они замерли на месте. От этого звука — получеловеческого, полузвериного — на какое-то мгновение в жилах застыла кровь. Нечто необъяснимое напугало их до глубины души и сковало тело.
Тереза медленно обернулась. Звук раздавался из другого туннеля справа. Луч фонаря осветил человеческую фигуру в нескольких метрах от них. Мужчина стоял спиной вполоборота. Он держал в руках сверток. Андреас Хоффман пытался что-то просунуть в рот ребенку. Заметив свет, он обернулся.
Луч бил ему прямо в лицо — наконец Тереза рассмотрела его глаза. Радужки были голубыми, как описывал Давид Кнаус. И зелеными. У Андреаса Хоффмана были разноцветные глаза.
Тереза подняла руки вверх, надеясь, что Глория повторяет ее движения. Человек перед ней снова зарычал, как дикий зверь. Он мог произносить отдельные слоги и повторять слова, но в данный момент находился во власти инстинкта.
Очень медленно Тереза сняла каску и положила ее на землю, чтобы свет не слепил Андреаса, но место вокруг него оставалось освещенным.
Ребенок снова захныкал, и Андреас постарался засунуть ему в рот то, что Тереза приняла за кусочек мяса. Казалось, он забыл об их существовании, словно что-то более важное захватило все его внимание. Тереза понимала, что он напуган, однако Андреаса беспокоило не их присутствие, а то, что ребенок отказывается от еды.
— Нет, — тихим голосом произнесла она.
Андреас снова обратил на нее свой взгляд. Борода и длинные волосы обрамляли довольно красивое лицо с высокими скулами. Несмотря на огрубевшую от жизни на открытом воздухе кожу, он казался моложе своих лет. Под пальто из овечьей шкуры угадывалось мускулистое тело.
Медленными, плавными движениями, не спуская глаз с Андреаса, Тереза достала из кармана бумаги. Осторожно опустилась на колени и разложила их перед ним.
Андреас владел основами речи, и, обратись она к нему, он бы ее понял, однако Тереза опасалась, что этого будет недостаточно. Андреас жил в другом мире — мире тишины, шума ветра и звуков дикой природы. Тереза терялась в догадках, как найти общий язык с этим созданием, который мыслит не так, как все, и в конце концов пришла к выводу, что раз уж тот научился всему, наблюдая за природой, ставшей ему домом вплоть до сегодняшнего дня, то и говорить с ним нужно на языке природы.
Андреас внимательно посмотрел на рисунки у своих ног. То были изображения самок: лисицы, косули, кабанихи и, наконец, женщины, вскармливавших детенышей молоком.
Тереза заметила, как он внимательно осмотрел кусок мяса в своей руке, а затем перевел взгляд на них.
— Сделай шаг вперед и расстегни куртку, — прошептала она Глории. Та беспрекословно подчинилась. Налившаяся молоком грудь под свитером была красноречивее любых слов.
Андреас, увидев грудь, не спускал с нее глаз, лицо его при этом оставалось бесстрастным. Тереза догадывалась, какие чувства бушуют у него внутри: горечь оттого, что он не может ост