– Что и ожидалось от северного волка!
– Мы за ним столько гонялись, а вы с первого раза поймали!
– У Ганшаня действительно особенная чуйка на демонов!
Вэнь Шаньяо лишь закатил глаза, подобрал со стола графин с обезьяньим вином, которое обжигало горло, налил в пиалу и сделал неспешный глоток. Он не нуждался в похвале и признании. Хватило в прошлых жизнях. А если будет обижаться и ненавидеть всех тех, кто присвоил его подвиги, то так и искажение ци с цветочным недугом получит.
Дождавшись, когда пилигримы отстанут от Лэн Шуана с расспросами и разбредутся по залу, помогая людям, Вэнь Шаньяо сделал последний глоток, с неохотой последовав за северным псом. Обезьянье вино не пьянило, по большей части обжигая внутренности и уменьшая голод. Вэнь Шаньяо привык его пить в прошлых жизнях, как и горькое неочищенное рисовое вино, которое напрочь отбивало желание что-либо есть. И все же порой по привычке он тянулся к графину, запоздало понимая, что там обычная вода.
– Ты сказал, что лишил мана глаза. Я… верю, – неловко признался Лэн Шуан.
Вэнь Шаньяо безразлично пожал плечами. Ему-то какой толк, верит в это пес или нет?
Вплоть до горы они молчали. Вэнь Шаньяо, погруженный в свои мысли, не замечал Лэн Шуана, не отвечал, если он что-то спрашивал. Обезьянье вино уже перестало греть изнутри, прогнав противный липкий страх, но не сумев выгнать голод. Старый, ужасный голод, который никак не собирался оставлять Вэнь Шаньяо. Как бы он вновь не заставил упиваться кровью.
– Держи.
Вэнь Шаньяо замер, смотря на горячую лепешку с мясом, от запаха которой рот наполнился слюной. Лэн Шуан терпеливо ждал. Он облегченно опустил руку, стоило Вэнь Шаньяо взять еду, вдохнув ее аромат и едва ли не упав от наслаждения.
– И после случившегося ты еще можешь есть?
– Могу и буду, – пробормотал тот. – Чего мне от еды-то отказываться?
– Не у всех пробуждается аппетит после… такого. Нечасто находишь в супе глаза и уши.
– Нечасто, – согласился Вэнь Шаньяо, – но стоит ли оно того, чтобы отказываться от еды? Когда ты сам в последний раз наслаждался едой до того, как потерял к ней интерес?
– Я лишь как полгода переступил третью ступень. Вкус еды я еще не забыл. Вдобавок такая еда лишь загрязняет организм.
– Надо же, так отчего же ты не отказался от еды в пекарне семьи Ши? – не сдержался от укола Вэнь Шаньяо.
Лэн Шуан открыл было рот, но поморщился и отвернулся, признавая свое поражение.
Солнце уже склонилось к горизонту, когда они оказались на горе. Стоило пройти камни с защитными письменами, как лента с шелестом развязалась, оставив на коже красную полоску.
– Наконец-то, – одновременно выдохнули оба.
Их словно связывала не невесомая лента, а стальные цепи. А стоило той пропасть, сразу стало легче дышать.
– Ты ведь не случайно привел меня на тот постоялый двор? – спросил Вэнь Шаньяо, когда они уже добрались до верхушки главного пика.
Не оглядываясь на него, Лэн Шуан кивнул.
– Как ты понял, что меч там?
– В докладе было сказано, что все убийства меч совершал в тавернах или постоялых дворах на окраинах городов. Чем больше жертв в одном месте, тем лучше мечу.
– Ты мог и ошибиться. В Цзу много таких мест.
– Мог, но меч подсказал. – Он коснулся Шуайцзяо, слегка вынув его из ножен, чтобы была видна тонкая полоска металла. – А если бы ошибся, мы бы просто поели. Навряд ли ты был бы против.
– Меня одной едой не завлечешь, – проворчал Вэнь Шаньяо.
– А по тебе и не скажешь.
Лэн Шуан беззлобно усмехнулся, и родинка под его левым глазом словно подмигнула Вэнь Шаньяо. На миг застыв, тот, покачав головой, развернулся и направился к себе.
Надо устранить северного пса как можно скорее, пока он еще не заточил свои клыки.
Неподдающаяся мелодия
Пик Демона тонул в легкой мелодии, столь прекрасной, что на нее слетелись бифаны с изумрудным оперением и длинными, как у журавлей, ногами. Стоя в пруду, они склонили свои увенчанные красными перышками головы, слушая мелодию и порой открывая длинные белые клювы, издавая мелодичный стрекот. На их звуки прилетели луаньняо, рассевшись на ветках и свесив свои длинные хвосты почти до земли. Цвет их перьев напоминал кровь с золотыми разводами, а глаза блестели, как драгоценные камни. Стоило же им открыть клювы, как полилась чистая мелодия вслед за гуцинем, окутав гору Демона подобно чарам демоницы.
Пальцы Лу Чуньду парили над струнами, почти не касаясь их, но все же извлекая мелодию. Его лицо было спокойным, как и подобает великому заклинателю, а длинные ресницы закрытых глаз почти касались щек. В белых одеждах с оранжевой вышивкой на рукавах и подоле, с высоко забранными волосами, он напоминал самого Цзинь Хуэя.
Стоило последним нотам прозвучать и раствориться в тишине, как Лу Чуньду раскрыл глаза.
– Понравилось? – не глядя, спросил он.
Стоявший в стороне Вэнь Шаньяо невольно кивнул. Демон и раньше играл при нем, но не так долго и зачастую отрывки, которые постоянно переигрывал и исправлял. Сейчас же мелодия была закончена и оттого прекрасна. Наверное, даже император не слышал столь невероятной музыки.
– Шифу не думал оставить путь заклинателя и стать музыкантом?
– Меня это не интересует.
Вэнь Шаньяо взял поднос с чаем, подошел к Демону и аккуратно расставил на столике пиалы и чайник. Тот лениво следил за ним, задумчиво касаясь пальцами струн, но не извлекая звуков.
– Я хочу обучить тебя этому искусству.
Руки Вэнь Шаньяо вздрогнули, пролив чай. Он широко открытыми глазами взглянул на Лу Чуньду, но тот не шутил, дожидаясь ответа.
– Шифу, я очень плох в музыке. Боюсь, стоит мне взяться за инструмент, и вы погоните меня из клана, – осторожно произнес Вэнь Шаньяо.
– Всему можно научиться. Ближний бой ты с трудом осилишь, хотя и двигаешься неплохо.
– Вы сказали, что за последний месяц я стал выносливее.
– Пару минут продержишься, – рассудил тот, сделав неспешный глоток из пиалы. – Но если нас осадят демоны… падешь первым.
– Я понимаю, – с неохотой согласился Вэнь Шаньяо.
– В Байсу Лу издавна практиковали не только искусство меча, но и искусство мелодии. Мечом ты убьешь за секунду десять демонов, а мелодией – сотню. В каждом поколении трое-четверо учеников избирались для обучения музыке, и каждый из них стал великим заклинателем на службе у императора.
– Но шифу же не на службе у императора.
– Не перебивай, – цыкнул Лу Чуньду, и Вэнь Шаньяо послушно умолк. – Никто, кроме меня, не сумеет сыграть мелодию на гуцине. Мой учитель давно мертв и не передаст эту технику, у меня же никогда не было учеников и, сдается мне, больше не будет. Потому я намереваюсь обучить тебя, пока есть время.
– Шифу… возлагает на меня слишком большую ответственность. Я не думаю, что смогу оправдать его ожидания.
– Если сумеешь обучиться, то сможешь покидать гору сколько угодно и когда угодно без моего дозволения, – мимоходом произнес Лу Чуньду.
– Этот ученик постарается освоить технику шифу, – вмиг ответил Вэнь Шаньяо.
– Иного ответа я и не ждал.
Хоть с музыкальными инструментами Вэнь Шаньяо и не был знаком, но ради похода в город постарается сделать все, что в его силах.
– Мелодию, которую ты услышал, я специально сочинил для тебя. Она одна из самых легких, что мне случалось исполнять, так что с ее изучением проблем возникнуть не должно. Я исполню первые ноты, а ты повторишь.
Оставив гуцинь рядом с Вэнь Шаньяо, он снял одно из колец, обратившееся в знакомый белоснежный инструмент с черными струнами. Стоило же ему коснуться их, как вновь полилась приятная слуху мелодия, которой сразу подпели птицы снаружи.
– Попробуй, – исполнив мелодию несколько раз, приказал Лу Чуньду.
Внимательно проследив за его пальцами, Вэнь Шаньяо кивнул и постарался повторить. То, что вышло, с трудом можно было и мелодией назвать. От столь отвратительного звука бифаны и луаньняо с воплем разлетелись, а бровь Демона едва заметно дернулась.
– Попробуй еще раз.
И Вэнь Шаньяо попробовал. Раз за разом, пока пальцы не заболели, а пиала в руке Лу Чуньду с хрустом не разбилась. Испуганно замерев, он взглянул на шифу, что нечитаемым взглядом смотрел на свои залитые водой пальцы, как ни в чем не бывало отряхнув колени от осколков.
– Плох и ужасен – разные слова. В следующий раз подбирай описание своим навыкам точнее.
Вэнь Шаньяо и сам это понимал. Он мог вывернуть человека наизнанку, достать все кости из еще живого тела и обречь существо на муки, умел сшивать меридианы и лечить разбитые ядра, но все это терялось на фоне некоторых вещей. И музыка была тому доказательством. Он не умел играть на гуцине, флейте или пипе, предпочитая слушать, как музыку исполняют другие. Представить себя на их месте Вэнь Шаньяо не мог, да и не собирался.
– Пожалуй, эта мелодия для тебя слишком сложна. Попробуем другую.
Лу Чуньду вновь перебрал струны. Сначала быстро, чтобы в голове сложилась полная картина, потом медленно, чтобы ученик смог следить за его пальцами и запоминать. Когда же Вэнь Шаньяо попытался ее повторить, вновь издав нечто невразумительное, Демон произнес:
– Я даю тебе на изучение неделю. Учи ее как хочешь и, пока не исполнишь ее так, как задумано, лучше не появляйся здесь.
Он протянул ему пластинку из белого металла, на которой было название мелодии, а стоило ею коснуться лба, как она зазвучала в голове.
– Этот ученик постарается выполнить наказ шифу.
Лу Чуньду кивнул, жестом приказав забрать гуцинь и уходить. Послушно исполнив наказ, Вэнь Шаньяо поспешил скрыться, буквально чувствуя, как терпение Демона сходит на нет. Исполни он еще раз эту мелодию, и тот бы зарезал его на месте, и ведь остальные бы поняли и простили.
Вернувшись в комнату, Вэнь Шаньяо положил на стол гуцинь, коснулся пластинкой лба и некоторое время слушал мелодию. Перед закрытыми глазами появился облик Демона, который неторопливо перебирал пальцами струны. Нужно только повторить за ним, это ведь не так трудно. За неделю он способен выучить столь простую мелодию.