Вот только ближе к вечеру в его комнату ворвались встревоженный дух и Шэнь Лэйбао. Первый держал наперевес сковородку, второй – меч.
– Сюда пробрался демон?!
– Что это за отвратительные звуки?!
Со стороны двора послышалось возмущенное кудахтанье курицы Жоу.
Тяжело вздохнув, Вэнь Шаньяо молча указал на гуцинь, который готов был треснуть пополам, лишь бы новый хозяин больше не прикасался к нему. Луань не выдержал и сплюнул, опустив сковородку и ворча под нос ругательства. Подхватив Жоу, он скрылся с ней в пристройке, выглянул спустя пару секунд и крикнул:
– Лучше бы это был демон! Он хоть замолкнет, когда помрет!
– Ты обучаешься искусству мелодии? – догадался Шэнь Лэйбао, спрятав меч в ножны.
– Пытаюсь. Младший мастер Лу дал задание выучить одну из мелодий за неделю… Неужели звук настолько плохой?
Полукровка открыл было рот, пытаясь найти слова, но все же кивнул.
– Наверное, мне лучше уйти отсюда, – догадался Вэнь Шаньяо. – Найду место на отдаленном пике и буду там обучаться.
– Если нужна будет помощь…
– У полукровок более чуткий слух, чем у людей. Боюсь, мою музыку ты не выдержишь.
Шэнь Лэйбао с неохотой кивнул, больше не предлагая помощь.
На следующий день Вэнь Шаньяо, обойдя горные пики, до которых допустил его Лу Чуньду, выбрал уединенное место. Оттуда не было слышно жутких звуков гуциня, хотя и обитающие там животные спешно покинули гору, стоило прозвучать первым нотам. Оставшись лишь с ветром, что шелестел над головой, путаясь в ветках деревьев, Вэнь Шаньяо раз за разом исполнял мелодию. Пальцы покраснели от впивающихся в кожу струн, а гуцинь каждый раз издавал жуткие стоны и завывания. Словно Вэнь Шаньяо мучил животное, а не играл на инструменте.
Просидев всю ночь над гуцинем, едва не уснув на нем от усталости, Вэнь Шаньяо позволил себе ненадолго отвлечься. Он еще не переступил третью ступень, чтобы забыть о голоде, жажде и сне, да и навряд ли откажется от этого в будущем. Жизни, проведенные без отдыха и сна, без нормальной пищи и воды, дают о себе знать.
В зале Чистой Совести было практически пусто. Отчасти Вэнь Шаньяо привык к этому – из-за тренировок с Лу Чуньду на озере он зачастую пропускал обеды и ужины или же приходил под самый конец, когда тарелки уже начинали убирать.
Мастеров еще не было, но за столами сидела пара адептов в надежде поесть в тишине и разойтись по своим делам. Были и те, кто уже приступил к дежурству, – убирали вместе с духами территории клана, помогали подготовить оружие или еду. К счастью, к первой группе это не относилось, да и навряд ли бы Лу Чуньду разрешил своему ученику заниматься чем-то подобным. По крайней мере, Вэнь Шаньяо на это надеялся.
Пальцы после игры ослабли настолько, что не держали палочки. Вэнь Шаньяо лишь с пятого раза смог их взять и не уронить, медленно поедая кашу и не чувствуя ее вкуса. Он уже два дня пытался сыграть мелодию, но толку не было, и это больше удивляло, чем удручало. Как-то Луань разозлился и ударил по струнам гуциня, когда Вэнь Шаньяо попробовал сыграть для него, так и то это прозвучало в разы лучше и музыкальнее.
Похоже, слух о том, что все музыкальные инструменты клана, как и мечи, имели свое сознание, возник отнюдь не на пустом месте. Вэнь Шаньяо не удивился бы, узнав, что и палочки для еды могут его понимать.
– А-Сяо, как давно тебя не было на завтраках!
Рядом села запыхавшаяся Мэн Юэлян, смотря на него своими сияющими от возбуждения глазами. Вэнь Шаньяо едва не подавился – не ожидал, что по нему скучали.
– Неужели всю ночь не спал? – заметив залегшие под его глазами тени, удивилась девушка. – Только не говори, что из-за духа.
– Духа? – проглотив застрявший в горле ком, переспросил Вэнь Шаньяо.
– Ага. Среди мастеров прошел слух, что какой-то дух-слуга сошел с ума и теперь каждую ночь воет на северных горах. Его вопли даже главного пика достигают.
– Нет, – с недоверием произнес Вэнь Шаньяо.
– Да. Сама слышала буквально шичэнь назад, когда разгружала повозки с едой. Такой вой… аж до мурашек!
– Неужели настолько страшно?
– Да даже демоны, заслышь такое, бросились бы наутек. Представить не могу, что так рассердило этого духа.
Вэнь Шаньяо с трудом удержался, чтобы не упасть лицом в тарелку. Он ушел чуть ли не на самую дальнюю гору, так почему его попытки сыграть на гуцине услышал чуть ли не весь клан?! Нет, с этим инструментом действительно что-то не так. Кажется, он терпеть не может Вэнь Шаньяо.
Что там говорил Лу Чуньду? Учить мелодию как угодно? Прекрасно, этим Вэнь Шаньяо и займется!
Забрав треклятый гуцинь, Вэнь Шаньяо спустился в город, мысленно радуясь, что на этой неделе еще не пользовался пропуском. Едва ли не срываясь на бег, он добежал до Дома наслаждений, с трудом сумев отдышаться. На улицах еще было пусто, а до открытия магазинов оставалось больше часа, однако Дом наслаждений работал и днем и ночью.
Встретившие Вэнь Шаньяо девушки с белоснежными хризантемами в волосах удивленно переглянулись, поспешив проводить его внутрь и дать воды.
– У молодого заклинателя какое-то срочное дело?
– Госпожи Цянь сейчас нет на месте, так что вы можете передать все нам.
Вэнь Шаньяо покачал головой, с мольбой взглянув на служанок:
– Дева Хуа здесь?
Девушки многозначительно переглянулись, не сдержав улыбки.
– Молодому заклинателю повезло – дева Хуа сейчас свободна. Мы проведем к ней.
Хуа Хэлю – знаменитый цветок Дома наслаждений, ради которого многие заклинатели выстраивались в очередь, – не стала прогонять Вэнь Шаньяо. Тому было неловко из-за своего порыва: девушка явно недавно встала, но все равно ради него нарядилась и накрасилась, восседая за столом и со сдержанной улыбкой дожидаясь своего гостя. А увидев Вэнь Шаньяо, удивленно округлила алые губы.
– Братец Сяо!
– Сестрица, – не сдержал тот улыбки. – Прошу простить, что пришел так рано, но иначе не смог бы с тобой встретиться.
– Я всегда рада тебя видеть, проходи.
Улыбка на ее лице стала ярче, теплее. Окинув довольным взглядом форму Байсу Лу, она ахнула при виде черных глаз Вэнь Шаньяо, не сдержав вопроса:
– Разве твои глаза были такими?
– Мои глаза почти ничего не видели, и потому пришлось их поменять, – не стал лгать тот. – Тогда я даже не видел, какая сестрица Хуа красавица.
Девушка зарделась, смущенно прикрыв круглым веером лицо.
– Ты хотел меня видеть, почему?
– Я хочу обучиться искусству музыки.
– А твой мастер знает об этом? – осторожно спросила Хуа Хэлю. – Не всем ученикам Байсу Лу дозволено обучаться этому искусству, и узнай мастер об этом… все может плохо закончиться.
– Мой шифу знает и сам поручил мне выучить одну из мелодий.
Он протянул Хуа Хэлю металлическую пластинку, и та приложила ее ко лбу. Прослушав, девушка осторожно спросила:
– Эта мелодия… она ведь принадлежит младшему мастеру Лу?
– Как ты узнала?
– Как-то раз старший и младший мастера Лу останавливались здесь, и последний по просьбе госпожи Цянь сыграл мелодию. Столь прекрасное исполнение невозможно забыть. Младший мастер Лу десятилетиями оттачивал игру на гуцине, а его мелодии столь прекрасны, что многие пытаются их исполнить, но даже близко недотягивают. Значит, он выбрал тебя своим преемником?
– Да, но, боюсь, мои навыки так плохи, что шифу убьет меня на месте, сыграй я ему.
– Все не может быть так плохо, – не поверила Хуа Хэлю.
Вэнь Шаньяо снял со спины завернутый в ткань гуцинь, положил его перед собой и исполнил первые несколько нот. От изумления Хуа Хэлю забыла прикрыть лицо веером, некоторое время потрясенно смотря на пальцы Вэнь Шаньяо, словно те жили своей жизнью.
– Я ведь правильно все делаю?
– Да, но этот звук… ох, позволь мне попробовать.
Вэнь Шаньяо придвинул к ней гуцинь, и стоило пальцам Хуа Хэлю коснуться струн, как раздался похожий на вой звук. Они оба застыли, смотря на инструмент с толикой непонимания и обиды.
– Видимо, этот гуцинь не любит не только меня.
Хуа Хэлю не ответила, проведя пальцами по лакированному дереву и задумчиво кивая, прежде чем произнести:
– Сдается мне, это далеко не обычный гуцинь. Он выполнен из дерева саньчжушу.
– Разве саньчжушу не белое дерево? – припомнил Вэнь Шаньяо.
– Сам ствол и ветки белые, но корни черные. Встретить белый гуцинь – редкость, ведь дерево нельзя рубить, да и растет оно только в императорском дворце и Сюэши. Однако именно из саньчжушу делаются музыкальные инструменты для клана Байсу Лу. Дерево не бессмертно, и стоит ему умереть, как его разбирают на части.
– И чем различаются сделанные из веток и из корней гуцини?
– Дай-ка вспомнить, – задумалась Хуа Хэлю, наверняка в голове перебирая все те мифы и легенды, которые когда-либо слышала, а также полученные от заклинателей знания. – Инструменты из ветвей и ствола саньчжушу обладают способностью изгонять демонов одним своим видом, не говоря уже об игре. Из корней же редко когда что-то делают – они более хрупкие и не всегда поддаются обработке.
– Но в корнях заключается сила.
– Да. Я слышала, что иногда созданные из корней инструменты словно имеют свой разум, и не все могут на них сыграть.
– Сестрица думает, что это один из таких случаев?
– Вполне возможно.
Вэнь Шаньяо растерянно взглянул на гуцинь. Он мог запугать Луаня и заставить слушаться, но как быть с инструментом? Неужели Лу Чуньду не знал таких подробностей, когда давал ему гуцинь из корней саньчжушу? Что-то в это не верилось.
Отложив инструмент Демона, Хуа Хэлю положила перед Вэнь Шаньяо свой гуцинь из более светлого дерева с замысловатыми узорами и красной кисточкой на конце.
– Попробуй сыграть на этом.
Вэнь Шаньяо нерешительно коснулся струн, сглотнув и уняв дрожь в руках. Ему потребовалось время, чтобы собраться с мыслями и сыграть первые несколько нот, удивленно ахнув, стоило прозвучать музыке, а не завыванию.
– Получилось!