– Вижу, вижу, – довольно кивнула та, сев рядом и положив ладонь на его руку, останавливая игру. – Могу я спросить у А-Сяо кое-что?
Вэнь Шаньяо послушно кивнул, с теплотой смотря на Хуа Хэлю. Будь у него возможность, он бы осыпал девушку золотом, подарил ей лучшие платья и заколки, преподнес ей ядро, дабы та жила сотни лет, лишь бы загладить свою вину за прошлые жизни.
– Ты играешь ради того, чтобы прочувствовать музыку или чтобы угодить своему мастеру?
– А есть разница?
– Есть, и большая, – кивнула Хуа Хэлю. – В первом случае ты играешь для себя, для своей души, и такая музыка всегда прекрасней. Играй же ты без чувств для кого-то другого, так и не прочувствуешь мелодию, не поймешь ее и не будешь доволен исполнением.
– И как мне сделать эту мелодию небезразличной для себя?
– Когда ты ее играешь, что чувствуешь? Радость, тоску, нежность? Видишь ли ты перед глазами то, о чем поет тебе мелодия?
– Нет, – признался Вэнь Шаньяо. – Это же всего лишь музыка.
– Но музыка может даровать как покой, так и страх, – напомнила та, коснувшись пальцами его груди. – Сыграй ты сто раз эту мелодию, не вслушиваясь в нее, и не поймешь, почему она не получается. Чтобы что-то получилось, ты должен отдать частичку себя… как возлюбленные. Они открываются друг другу, рассказывают свои тайны, страхи и становятся ближе, так и здесь. Ты слышишь мелодию, но не понимаешь, о чем она. Что она означает. Потому что ты не хочешь понять. Разве ты не слышал мелодию младшего мастера Лу, как он ее исполняет? Неужели она не зацепила твою душу?
Вэнь Шаньяо потупил взгляд, невольно соглашаясь с девой Хуа. Было видно, что при игре Лу Чуньду словно закрывается от всего остального мира, погружаясь в мысли и играя то, что велит ему душа. Будь то волнующая, сводящая с ума от беспокойства мелодия или нежные звуки с нотками тоски.
– Сыграй снова и вслушайся в мелодию: что она тебе говорит? И что ты хочешь поведать через нее?
Хуа Хэлю положила руки на его плечи.
– Закрой глаза и расслабься. Ты не на поле битвы. Представь, что ты один, вокруг никого, и ты в самом безопасном месте. Это место дает покой и защиту, никто тебя здесь не потревожит.
Вэнь Шаньяо послушно закрыл глаза, представив горы Дуфанг и их с сестрой тайное место. К нему имели проход только они, даже дядя не мог туда попасть. Посещает ли и сейчас сестра это место? Лежит ли в нем то, что осталось от их родителей? И не закопано ли рядом то, что осталось от тела Вэнь Шаньяо?
В комнате раздались первые ноты – тихие, показавшиеся ему отчасти печальными и одинокими.
– Это… сложно, – признался Вэнь Шаньяо.
– На все нужно время. Никто и не ожидает от тебя столь быстрого успеха, – заметила Хуа Хэлю, вновь сев напротив. – Пока у нас еще есть время, не хочешь выпить чай?
– Если сестрица занята…
– Как правило, утро у меня свободно. Не переживай, я смогу уделить тебе время до часа Ше[52]. О чем хочешь поговорить?
– Какие сейчас ходят слухи?
– Слухи? Скорее, больше новости, – заметила Хуа Хэлю, наливая им чай. – Император обзавелся новой, третьей наложницей. Известна только ее фамилия – Сюэ, но ни сколько ей лет, ни как она выглядит – никто не знает. Ее уже прозвали «тайной жемчужиной», которую наш император привез с восточных островов Сэньлиня.
– А императрица Хэ?..
– Говорят, и она не видела лицо третьей наложницы, – покачала головой та. – Император поселил наложницу Сюэ во дворце Сумерек.
– Место, куда никому, кроме него, нельзя войти?
– Верно. Служанок у третьей наложницы нет, а охраняющие ее стражи даже не знают в лицо свою новую хозяйку. Настолько император оберегает ее.
– Должно быть, императрицу это задело.
– Она разбила вазу из горного хрусталя, подаренную императором на ее день рождения.
Для императрицы это было поистине ужасным ударом, задевающим ее гордость. Ни для кого не было секретом, что их отношения с императором давно остыли: они встречались разве что на собраниях и застольях. Но понизить или выгнать императрицу император Тоу не решался: на ее стороне была бо́льшая часть министров и советников, она покровительствовала кланам Ганшань и Сюэши, а народ любил ее за помощь в трудные времена. Это она уговорила императора открыть хранилище зерна во время ужасной засухи урожая, она отдала бо́льшую часть скота со своих земель во время эпидемии, уничтожившей свиней и коров пару лет назад. Порой казалось, что империей Чуньцзе управляет не забывшийся в вине и наложницах император, а хладнокровная, но благорассудительная императрица.
Но больше всего Вэнь Шаньяо волновала третья наложница. В прошлых жизнях ее не было. У императора Тоу было только две наложницы – госпожа Шу, родившая дочь и сына, и госпожа Тэн, с трудом родившая сына и чуть не отправившаяся вместе с ним к тетушке Фагуань. Так откуда взялась третья? И неужели она настолько красива, раз император никому не хочет показывать ее лицо?
– Императрица не заслуживает такого отношения, – со вздохом призналась Хуа Хэлю. – Она столько всего сделала, но император ее ни во что не ставит.
– Император – идиот, – тихо фыркнул Вэнь Шаньяо.
– Братец Сяо, – с упреком покачала головой дева Хуа. – Какими бы правдивыми ни были твои слова, умей произносить их перед нужными людьми.
– Прости, – смутился тот.
Они еще некоторое время просидели, пытаясь понять, чем зацепила императора третья наложница. Девушки с восточных островов Сэньлиня слыли красавицами, однако не спешили выходить замуж за людей с материка. Какую же цену заплатил за нее император и не поэтому ли так злилась императрица?
Что-то заерзало за воротником Вэнь Шаньяо, и тот с удивлением достал оттуда зеленую горошинку, что на его глазах превратилась в бесформенного человечка. И когда только Демон подсунул ему своих слуг?
В ручках Доу сжимал записку, внутри которой незнакомым почерком был выведен заказ Вэнь Шаньяо. Прошло две недели с тех пор, как мечи оказались у кузнецов, и каждый день Вэнь Шаньяо с надеждой приходил к Демону узнать, не пришло ли письмо из Общины.
Попрощавшись с девой Хуа и забрав свой гуцинь, Вэнь Шаньяо поспешил в кузню. Его встретил седеющий кузнец и продемонстрировал свою работу. Только взглянув на новый меч, Вэнь Шаньяо невольно затаил дыхание – это было то, что ему нужно. Клинок был размером с полруки, но стоило слегка повернуть запястье, как тот бесшумно выдвигался, становясь размером с полноценный меч.
Спрятав оружие в специально изготовленные белые ножны с оранжевым орнаментом, он поблагодарил кузнеца и направился в сторону клана. Пояс приятно отяжеляло оружие, и Вэнь Шаньяо наконец-то не чувствовал себя беззащитным ягненком. С этим мечом он сбежит отсюда и надеется прихватить пару жизней.
Уже дойдя до гор клана, Вэнь Шаньяо с удивлением услышал тихую мелодию, зовущую его в лес. Свернув с дороги, он прошел в лесную чащу. Ветки здесь сплелись так плотно, что не пропускали лучи света, и под пологом стоял приятный глазу полумрак. То тут, то там мелькали светлячки с желтым брюшком, слетаясь на музыку, что напоминала журчание ручейка и звон бубенцов.
Вэнь Шаньяо с интересом шел на мелодию, выйдя к ручью с заросшими мхом валунами. На них, расчесывая длинные волосы цвета морской волны, сидели девушки. Их белоснежные тела прикрывала легкая полупрозрачная ткань с изящной вышивкой цветов, украшенная жемчугом, ракушками и драгоценными кораллами. Черные глаза были подведены алой сурьмой, а на лбу сиял причудливый синий знак.
Духи.
Девы, зовущиеся сяннюй, о чем-то переговаривались, а их смех был похож на звон колокольчиков. В руках некоторых можно было заметить старинные, вырезанные из драгоценных пород деревьев или хрусталя инструменты, будь то гучжен, пипа, эрху или сяо.
Порой сяннюй замолкали, и тишину прерывала мелодия, похожая на песню журавлей, ручья и леса. Слушавший их игру Вэнь Шаньяо невольно ахнул, ощутив, как сердце затрепетало от красоты, и он, как тогда, наблюдая за игрой Лу Чуньду, замер, не в силах оторваться от столь прекрасного зрелища.
Вэнь Шаньяо шагнул ближе, и под его ногами хрустнула ветка. Сяннюй обернулись и с испуганным вскриком спрыгнули в воду, растворившись пеной. Светлячки вмиг разлетелись, и в лесу стало до ужаса тихо.
– Постойте! – запоздало воскликнул Вэнь Шаньяо, но дев уже не было.
Подойдя к ручью, он подобрал брошенный гребень из белой кости, растерянно покрутив его в руке и оглянувшись. Везде были разбросаны заколки, деревянные коробочки с помадой и румянами, а также жемчужины разных цветов и размеров. Спугнувшие сяннюй люди стремились забрать все, что они тут оставили, порой не задумываясь, что бо́льшая часть из этих вещей – лишь иллюзия. И потому удивлялись, когда вместо монет и жемчуга из карманов доставали камни и водоросли.
Сев на ближайший валун, Вэнь Шаньяо уже собирался достать гуцинь, как неуверенно замер. Этот инструмент не любит его и не собирается ему поддаваться. Значит, нужно найти ему замену.
Тень вокруг Вэнь Шаньяо заклубилась, скользнув ему на колени прохладным потоком и приняв вид черного гуциня с такими же струнами и легкой дымкой в виде кисточки. Инструмент был холодным и плотным, но стоило Вэнь Шаньяо немного надавить, как обращался в дым, тут же по его воле собираясь обратно.
Первые ноты были без звука, но постепенно обретали плотность и голос. Они подобно грому прозвучали в тишине леса, постепенно складываясь в мелодию, что полилась под пологом. А ведь он и не догадывался, что тень способна и на такое.
Слышать чистый, прекрасный звук было непривычно, особенно после жутких завываний. Но все же у Вэнь Шаньяо получалось – неуклюже, неуверенно, порой с перерывами, но это было то, чего от него ждал Лу Чуньду.
В воде раздался всплеск, и на Вэнь Шаньяо взглянула пара черных глаз. Самая смелая сяннюй выглянула из воды, склонив голову и наблюдая за заклинателем. Послушав его некоторое время, она подплыла ближе, положила руки на камень рядом с Вэнь Шаньяо и не моргая взглянула на него. Ее сестры остались на противоположном берегу, они вновь забирались на валуны и доставали свои гребни.