Как же это было несправедливо – снова несправедливо! Совсем как при попытке побега. Он получил чудо, только чтобы упустить его. Оно будто ускользнуло из рук… При таком раскладе чудо превращается в издевку. Его показывают лишь для того, чтобы ты знал: оно существует, просто не для тебя.
И вдруг на фоне обиды промелькнуло отчаянное желание жить. Такое сильное, какого тринадцатилетний мальчик не чувствовал еще никогда. Да он и о ценности жизни-то не задумывался – зачем? Все казалось естественным… А тут вдруг за жизнь пришлось бороться, и он осознал, что готов к этому. Потому что если неведомый спаситель перестанет звать, уйдет, Никита убьет его той же ночью. Он псих, но псих умный и осторожный.
Денис больше не был уверен в своем спасении. Однако он понял одну очень простую вещь: даже смерть бывает разной. И он свою примет спокойней, если перед этим сделает все, чтобы сохранить жизнь!
Он кое-как подполз к кровати, зубами вцепился в край покрывала и потащил ткань на себя. Он помнил, что там, наверху, что-то лежало… Если удастся это обрушить на пол, его услышат, обязательно услышат! Денис заставил себя думать только об этом, потому что сознание снова начало ускользать.
Ему все-таки повезло. На краю кровати Никита оставил поднос с лекарствами и бинтами. Он часто обрабатывал раны своих жертв, но не ради помощи как таковой, а чтобы продлить свою игру.
Этот поднос и обрушил теперь Денис, его падение услышал Матвей. На этом силы мальчика закончились, и он погрузился в забвение, показавшееся ему спасительным после всей боли. Он даже не подозревал, что победил. Теперь, когда Матвей убедился, что он здесь, Денис получил долгожданную помощь.
Но обо всем этом Таиса узнала намного позже. Врачи, принявшие Дениса в больнице, сразу сказали, что спасти его успели в последний момент. Если бы его доставили хотя бы на пять часов позже, он бы уже не выжил.
Тогда же, в суетящемся, перепуганном страшной новостью поселке, Таиса думала лишь о том, что Матвей заплатил за спасение этого мальчика куда большую цену, чем готов был показать окружающим. Общаясь то с полицией, то с врачами, она украдкой смотрела на него. Он пока оставался в опустевшей гостиной Горолевых – Валентина и Руслан не отходили от сына. Матвей замер на том самом диване, с которого похитили Дениса, сидел сгорбившись, подпирая лоб ладонями, и не шевелился.
Таисе хотелось хоть как-то помочь ему. Подойти, сесть рядом, осторожно обнять. Спросить, о чем он думает, потому что она даже не догадывалась об этом. Успокоить, подобрать правильные слова… Однако правильных слов не было – и времени на это не было. Лучшее, что она могла сделать для Матвея, – освободить его от суеты, дать паузу, чтобы он пришел в себя.
Ей казалось, что все уже закончилось, можно хоть немного отдохнуть самой, когда внезапно у нее на пути стал мужчина лет сорока. Растрепанный, явно одевавшийся в спешке и очень-очень злой. Похожий на Никиту Калиновского настолько, что Таисе даже не пришлось спрашивать, кто он такой.
– Это ты, значит? – тихо, чтобы не услышали окружающие, спросил он. Он смотрел на Таису с такой ненавистью, будто она на его глазах только что перерезала целую деревню. – Ты выставила моего сына каким-то выродком?
– Он прекрасно справился с этим сам.
– Ты подставила ребенка, который пытался помочь другому ребенку!
– Что? – нахмурилась Таиса. – Это еще что должно означать?
– Все знают, что Никита тоже искал этого Дениса! Ходил в лес, помогал добровольцам… В лесу и нашел! А поскольку в лесу отвратительная связь, он не смог вызвать врачей туда, принес мальчика к себе, собирался позвать на помощь… Он не заслужил такого отношения к себе!
– Но ведь эта история шита даже не белыми нитками – корабельными канатами! Когда к дому Никиты пришел мой коллега, ваш сын не спешил звать кого-то на помощь, он скрывал то, что Денис в доме, до последнего. Да и сам Денис, когда придет в себя, расскажет, что с ним случилось!
– У мальчика серьезная травма головы, он может забывать что-то и путаться!
– То есть, это ваша линия защиты? Беспредельная наглость?
Никакого уважения к Калиновскому-старшему Таиса не испытывала, но продолжала обращаться на «вы», чтобы создать максимальную дистанцию между собой и этим существом. Он же, привыкший ходить деревенским князьком, принял ее холодную вежливость за слабость.
– Так будет! – твердо произнес он. – И ты облегчишь всем жизнь, если упростишь процесс!
– Да неужели?
– Скажешь, что Никита сразу позвал на помощь!
– Меня там вообще не было сразу…
– А скажешь, что была! С той мразью, что подставила моего сына, я даже говорить не буду, пусть сразу валит в свою Москву!
– Там был не только мой коллега. Отец мальчика видел и слышал то же самое.
– С Горолевыми я сам договорюсь! – отмахнулся Калиновский.
– Вы действительно считаете, что они продадут собственного сына?
– Почему – продадут? Они скажут правду, потому что их сын такая же жертва обстоятельств, как и мой! Я с радостью помогу их мальчику с лечением и реабилитацией на добровольных началах, потому что дети не должны страдать из-за глупости взрослых!
Ясно с ним все. Он наверняка собирался предложить Горолевым грандиозные отступные – за соответствующие показания. А самым обидным и страшным было то, что они вполне могли согласиться… Таиса знала их не слишком хорошо, но первое впечатление оказалось не из лучших.
Если же Калиновский сумеет подкупить и родителей Киры Корняговой, его сынок и вовсе уйдет безнаказанным. Сбудутся худшие опасения Матвея, а этого допустить нельзя! И ради пострадавших детей, и ради него…
Таиса искала нужные слова, обдумывала, что тут вообще можно сказать, однако очень скоро оказалось, что слова и не нужны. Взгляд Калиновского стал испуганным, устремился куда-то за спину девушке – и вверх. Таисе даже не нужно было оборачиваться, чтобы понять, кто к ним подошел. Человек соответствующего роста в поселке, кажется, был всего один.
И все равно она посмотрела на Матвея, чтобы понять, в каком он состоянии. Если он услышал их разговор, он снова может впасть в бешенство! Тогда она его точно не успокоит, все будет зря…
Но нет, момент слабости миновал. Слова какого-то взрослого подонка не могли повлиять на профайлера так, как вид беззащитного, израненного ребенка. Матвей снова был… Матвеем. Собранным и невозмутимым, глядя на него, никто бы не догадался, на какие вспышки ярости он способен.
Матвей остановился рядом с Таисой, его поза оставалась расслабленной, лицо – спокойным. Он тоже предпочел обращаться к Калиновскому на «вы» – и в этом тоже не было ни грамма уважения.
– Вам будет не до забот о сыне. Вы будете заняты, спасая собственную шкуру.
– Что? Это угроза? – поразился Калиновский. – Ты смеешь мне угрожать?!
– Нет. Всего лишь предупреждаю о том, что последует дальше. Вам предстоит нести ответственность за собственные слова и действия.
– Какие еще слова и действия? Я не понимаю!
Матвей не стал подходить к нему ближе, но чуть наклонился вперед и, глядя в глаза Калиновскому, четко произнес:
– Вы все знали. О том, что представляет собой ваш сын.
Таиса такой вариант не рассматривала, но, как только Матвей сказал об этом, поняла: он прав. Калинский выдал себя мгновенно. Не словами, нет. Резким вздохом, дрогнувшим веком, сжатыми кулаками… Может, и не знал во всех подробностях, но точно догадывался, и произошедшее не стало для него таким шоком, как он пытался изобразить.
– Вы знали, что он стал опасным, – бесстрастно продолжил Матвей. – В силу скудоумия вы могли не распознать масштаб проблемы – но главное вы знали…
– Да что ты себе…
– Тихо! Я не закончил. Вы знали, во что уже превратился ваш сын. Именно поэтому вы не захотели жить с ним под одной крышей. И ваша жена не захотела. Она могла не знать о нем всего, но она наверняка заметила, как он смотрит на ее детей. Она потребовала отселить его – не в соседний дом даже, в другую деревню. Вы с радостью согласились, потому что вам и самому хотелось держаться подальше от этого чудовища. Вы навещали его не раз в неделю, как говорили всем, реже. И даже эти визиты были предельно короткими, потому что вы не могли долго находиться с ним рядом.
Он снова и снова бил точно в цель, Таиса видела это. Сама бы она так не сумела, хотя тоже многое поняла.
Калиновский сначала еще пытался перебить Матвея, но не смог. А потом он как будто сжался, опустил голову, признавая свое поражение. Когда профайлер наконец замолчал, словно позволяя ему говорить, он лишь промямлил:
– Это же все-таки мой сын… Мой старший сын…
– А Кира была дочерью. А Денис до сих пор сын. Никита – твоя ответственность, не их. И я добьюсь того, что ты ответишь.
Больше Калиновский спорить не стал, он просто уехал. Кто-то другой испугался бы, что он попытается сбежать, однако Таиса не сомневалась: этого не произойдет. Не потому, что ему действительно жаль Никиту. Просто Калиновский-старший пророс в это место корнями, тут он имел хоть какую-то власть, он не хотел другой жизни и не был к ней готов. Он будет надеяться, что все обойдется, до последнего. Ну а Матвей применит все связи, свои и Форсова, чтобы этого не случилось.
Впрочем, борьба с семейством Калиновских начнется не сегодня. Этот день и так тянулся слишком долго, его нужно было провожать. Таиса хотела бы, чтобы они оба просто отправились на отдых. Увы, такого варианта не было. Им предстоял еще один тяжелый разговор, тот, от которого у нее кошки на душе скребли. Очень хотелось промолчать – так, как в детстве хотелось спрятаться от всех проблем мира под теплым одеялом. А она просто не могла…
Они вернулись в дом Горолевых. Гостиницы в поселке все равно не было, так что дожидаться утра им предстояло здесь. Не сговариваясь, профайлеры направились на кухню. Таиса первой оказалась возле полок, возиться там вдвоем было слишком тесно, поэтому Матвей занял место за столом.
Она заварила кофе им обоим. Матвею – черный, крепкий, она видела, как он заказывал такой. Себе добавила молока и даже больше сахара, чем обычно. Ночи предстояло быть долгой.