– Я теперь понимаю, почему неприятна тебе, – тихо сказала Таиса. – Почему ты меня сторонишься…
Она ожидала хоть какой-то реакции, однако Матвей наблюдал за ней так же равнодушно, как недавно – за Калиновским. Она не смутилась. Это лишь означало, что он окончательно пришел в себя.
– И это же объясняет, почему Николай Сергеевич все-таки взял меня своей ученицей. Он хотел, чтобы я стала кем-то вроде… смотрительницы? Надзирательницы?
– Он обычно использует термин «противовес», – подсказал Матвей.
– Тоже вариант… Тебе это неприятно. Ты быстро понял, что я здесь не из-за каких-то особенных достоинств, а как поводок для тебя… Мог бы сразу сказать, а не порыкивать на меня несколько месяцев! Зато я наконец знаю, почему ты не можешь работать со мной… Я уйду. Если все сложилось именно так, я уйду. Но прежде у меня есть одна просьба.
Таиса втайне надеялась, что он начнет отговаривать ее, убеждать, что она не виновата. Потому что ей не хотелось уходить… но и быть «противовесом» тоже не хотелось.
Матвей не собирался утешать ее или останавливать, он лишь кивнул:
– Я слушаю.
– Мне сейчас очень нужна помощь. Я занялась одним делом… Оно личное. Бросить его я не могу, я себя никогда за это не прощу. Но сама я не справляюсь! Гарик уже чуть-чуть помог мне, убедился, что там все серьезно, и сказал, что одной мне лучше туда не соваться. Да я и сама понимаю, что меня на это дело просто не хватит, я не потяну…
– И Гарик оставил тебя без помощи? Верится с трудом.
– Не оставил, конечно, это же Гарик… Но он сейчас занят собственным делом, тоже очень важным. Он просил меня подождать, всего несколько дней, да только… Каждый день стирает следы, а время и так работает против нас. Помоги мне, пожалуйста. Тогда, я обещаю, когда все закончится, я уйду и больше тебя не потревожу!
Это был последний момент, когда Матвей еще мог возразить. А он просто равнодушно наблюдал за ней через линзы очков. Гарик говорил, что зрение у Матвея на самом деле идеальное, очки он цепляет, когда хочет скрыть взгляд. Таиса уже не раз убеждалась, что это правда: дорогие стекла играли зелеными бликами, не позволяющими толком разглядеть глаза за ними.
Получается, он принял ее предложение по умолчанию и попросил:
– Расскажи мне все, что тебе уже удалось узнать.
– Прямо сейчас? – растерялась Таиса. – Я-то в порядке, я только приехала, но ты… Ты точно не хочешь отдохнуть?
– Рассказывай, времени до следующего рейса в Москву у нас хватает. А я все равно редко сплю по ночам.
В том, что из фрагментов тела, обнаруженных на местной свалке, при должном усердии можно сложить пропавшего Валерия Крыльчука, Гарик даже не сомневался. Нет, на свалках порой обнаруживали трупы, даже при маленьких городках. Однако такой жестокости здесь прежде не знали.
Зато именно такой жестокости можно было ждать от женщины, которая больше сорока раз ударила своего первого мужа молотком по голове. Если что и удивляло Гарика, так это то, что Крыльчук остался неопознанным. Но в этом профайлер разобрался довольно быстро.
У Валерия Крыльчука не было близких родственников, его родители умерли до того, как он встретил Дарью, с другой родней он толком не поддерживал контакт. Друзья у него остались, однако каждый жил своей жизнью, не было у них привычки созваниваться каждый день. В итоге даже те, кто знал всю историю расставания и потенциального воссоединения с женой, исчезновение Валерия заметили не сразу. Вот и получилось так, что заявление о пропаже было подано кое-как – и уже после обнаружения трупа на свалке.
К тому же в городке, к которому примыкала свалка, Крыльчук никогда не бывал, так что там его не искали. Казалось, что в этом нет смысла… Если не учитывать, что до свалки от базы отдыха можно добраться меньше чем за час.
Ну и конечно, сыграло свою роль то, что труп так и не был опознан. Нет головы – нет лица, нет лица – нет соответствия портрету. Гарик считал, что с пальцами Дарья вообще возилась зря. Наверняка пересмотрела детективных сериалов! Отпечатков ее второго мужа у полиции изначально не было, он закон не нарушал.
Что же до теста ДНК, то эта мера помогла бы, если бы Валерия разыскивал кто-то очень настойчивый, да еще и приходящийся ему кровным родственником. Однако таких людей не было, пропавших без вести по стране хватало, с каждым ДНК не сравнишь! Так что тело не опознали, похоронили в безымянной могиле, и план Дарьи оказался успешным.
И все-таки была у этого плана одна уязвимость – голова. Гарик почти не сомневался, что на свалке ее нет. Дарья не пошла бы на такие меры, чтобы потом сгрузить все в одной точке! Ее поступки намекали, что голову женщина считала особо важной уликой. Ну и куда она эту улику дела? Голову спрятать, конечно, проще, чем тело, но все же…
Гарик съездил в город, поговорил с экспертами, осматривавшими мертвеца, но ничего толкового не добился. Ему только сказали, что распиливали труп долго, зато аккуратно и явно не на свалке. А установить точную причину смерти так и не удалось, слишком сильно пострадали останки. Да и опять же, какие выводы можно делать, не обнаружив голову?
У Гарика выводы все-таки были, правда, касались они не мертвого Валерия Крыльчука, а его вполне живой жены. Дарья оказалась даже большей психопаткой, чем ожидал профайлер. Ведь одно дело – убить ненавистного человека в порыве ярости, а совсем другое – много часов распиливать труп, распределять части тела, везти на свалку, прятать там, да еще и голову где-то закапывать… Не каждая женщина такое выдержит, да и мужчина тоже.
Ее нужно было отправить за решетку в любом случае, уже не ради Мирослава Ефремова. На нем она вряд ли остановится.
Гарик вернулся на базу отдыха. День обжигал удивительной даже для лета жарой, поэтому в домике, где кондиционер был, но не работал, профайлер не задержался. Гарик устроился на плетеном лежаке у кромки воды, надежно прикрытый от лучей солнца густыми ветвями деревьев. Тут приходилось отмахиваться от насекомых, которые его стремление к тишине и покою не разделяли, но это Гарик готов был терпеть.
Помня о том, что интернет превратился в роскошь, он заблаговременно скачал в смартфон все материалы, связанные с судьбой второго мужа Дарьи.
Она молодец, начала отводить от себя подозрения почти сразу… Еще до того, как друзья Валерия заподозрили неладное, она разместила с десяток фотографий своей заплаканной, опухшей мордашки. Она утверждала, что Валерий напился и избил ее, супружеского примирения не случилось.
Среди комментариев иногда мелькали робкие вопросы о том, почему Дарью избивали оба мужа – и оба плохо кончили. Но ей даже не нужно было отвечать, за нее это делали сотни сердобольных подписчиков, сочувствовавших несчастной жертве по умолчанию.
Знакомые Валерия признавали, что выпить он был не дурак, да и в драки иногда ввязывался – правда, только с мужчинами. Но это на виду, а кто же знает, что творится за закрытыми дверями? Поэтому многим казалось, что он не пропал, он затаился, выжидает, когда жена восстановится, травмы заживут, и ей будет сложнее обвинить его в суде. Но вот Дарья пришла в норму, стала размещать вполне симпатичные фото, а от Валерия по-прежнему не было вестей. В итоге заявление о пропаже все-таки было подано, однако намного позже, чем следовало.
– Ты же не могла ни в чем не ошибиться, – пробубнил себе под нос Гарик, разглядывая очередную фотографию избитой женщины. – Как ты вообще это сделала? Он тебя не бил, зуб даю…
Ему и правда было любопытно, как Дарья обзавелась такими живописными побоями… и зачем? Она себя любила и берегла, а тут она действительно изуродовала собственное лицо! Может, грим? Хотя это тоже риск: хоть раз наложишь грим не так, как надо, и кто-то заметит, да и заживать раны должны естественным путем и в нужные сроки. Получается, это все настоящее…
И тут он наконец понял. Матвей бы, наверно, разобрался быстрее, медицину он знал великолепно. Гарику же потребовалось изучение увеличенных снимков, да еще и насекомые, жужжащие под ухом, в кои-то веки помогли, а не взбесили.
Никто Дарью не избивал. Ее попросту знатно покусали пчелы. Нет, Гарик допускал, что это могли быть и осы, и шершни, он такие тонкости не различал. Зато он видел, что возле базы отдыха летают в основном дикие пчелы, других похожих насекомых он тут пока не замечал.
Вряд ли Дарья рассчитала все настолько тонко, что рискнула добровольно нырнуть лицом в улей, чтобы получить предполагаемые «побои». Скорее, покусали ее по другой причине, а она просто удачно воспользовалась этим. И Гарик уже догадывался, зачем ее понесло к насекомым.
Гадать, прав он или нет, профайлер не собирался, нужно было проверять. Он заскочил в домик лишь за тем, чтобы бесцеремонно сорвать с окна тюль – другой защиты под рукой не было, а повторять судьбу Дарьи ему не слишком хотелось.
Он шел так, как должна была идти она. У Дарьи была с собой пусть и не самая тяжелая, но ощутимая ноша, и женщине нужно было действовать быстро, чтобы никто не заметил ее странные прогулки. Поэтому она не стала бы продираться через колючий кустарник, пошла бы по тропинке дальше в лес.
Отдалившись от базы отдыха, Гарик начал внимательней осматриваться по сторонам. Пчел он заметил сразу, однако на то, чтобы определить, в какую сторону они летят, ушло минут сорок. Его это не раздражало, он наконец-то ощутил тот самый азарт, который делал его по-настоящему живым.
Скоро он набрел на подходящие деревья – старые, массивные. С дуплами нужного размера. Гарик не представлял, какое именно ему нужно, он просто осматривал все подряд. Уже на третьей попытке он добился своего, увидел то, что даже циничного профайлера хлестануло ледяным страхом: почти разложившуюся, облепленную пчелиными сотами человеческую голову.
Дальше началась суета. Доставать череп самостоятельно Гарик даже не пытался, этим можно было все испортить. Он позвонил в полицию, а заодно и связался с Форсовым. Сделал он правильно: очень скоро телефон у него забрали, а самого Гарика увезли в участок.