Так что собственное спасение казалось Майе мимолетным, не отмена приговора, а лишь его отсрочка.
Она ведь больше не жила по-настоящему… Днем мысли снова и снова возвращались к случившемуся. Ночью наваливались кошмары, не дававшие нормально отдохнуть. Подавить их получалось только с помощью препаратов, но Майя знала, что и это не будет спасать ее вечно. Врачи приходили посмотреть на нее, показывали коллегам ее заживающие раны, что-то оживленно обсуждали возле ее кровати. Майя чувствовала себя наглядным пособием, а не человеком. Никого не волновало, что ей хочется затаиться, сжаться, закрыться ото всех. Спрятаться в каком-нибудь уютном безопасном мире, где два выродка, оставшиеся на свободе, никогда ее не найдут. Ей говорили, что она должна быть благодарна судьбе. Должна двигаться дальше. Майя понятия не имела, как это сделать.
Вот тогда на горизонте и появился Павел Усов. Когда Майе сказали, что с ней рвется поработать психолог, она даже обрадовалась. К психологам она прежде не обращалась – нужды не было. Однако ее подруги в один голос твердили, что это очень полезно, настоящее спасение в любой ситуации. А Майя дошла до такого состояния, что готова была держаться за малейшую возможность вернуть себе прежнюю жизнь.
Однако психолог оказался с подвохом. Не стал скрывать этого – и на том спасибо. Он сразу сказал, что был знаком с Маратом Яковлевым. Они не работали вместе, просто были одноклассниками, и Павел, то и дело пересекавшийся с ним, чувствовал определенную вину за то, что не распознал психопата заранее. Поэтому он, уже ставший модным в московских кругах, готов был консультировать Майю бесплатно.
Это следовало воспринимать как подарок судьбы, как минимум врачи в это верили. Да у Майи и не было оснований отказаться. Умом она понимала, что ей действительно повезло – она успела найти данные о Павле в интернете, знала, сколько стоят его консультации. Такой дорогой специалист просто обязан помочь ей!
Вот только облагодетельствованной Майя себя не чувствовала. Рядом с Усовым ей было попросту неспокойно. Нет, он ничего не делал, не сказал ни одного грубого слова. Он вел себя очень правильно: сидел рядом, держал Майю за руку, сочувствовал, убеждал, что она ни в чем не виновата. Однако Майю не покидало ощущение, что это одна большая театральная постановка.
Ей не к чему было придраться, и она не смогла бы объяснить свои ощущения. Только поэтому она не отказывалась от бесед с Павлом, даже если при его появлении в палате по коже будто волна морозного воздуха проходила. Было в нем что-то такое… неуловимое. Нехорошее. Оно таилось в глазах, пряталось за безупречной улыбкой.
Майя надеялась, что со временем станет лучше, но лучше не стало. Она не могла откровенно рассказать Павлу про случившееся и не верила его словам. Кошмары не отпускали, страх того, что братья Яковлевы вернутся за ней, лишь нарастал. Она надеялась на время – ведь говорят же, что время лечит!
Но ее оно лечить не собиралось, оно попросту закончилось. Однажды врач, проводивший осмотр, сказал, что пора выписываться.
– Вы считаете меня здоровой, доктор? – невесело усмехнулась Майя.
– Я считаю вас достаточно здоровой, чтобы продолжить лечение дома. Вашей жизни давно уже ничто не угрожает…
– Кроме Яковлевых.
– Это вы обсудите с полицией, – отрезал врач. – У нас нет оснований и дальше держать вас в больнице, мы сделали все, что могли.
Ей действительно нужно было уходить, а она не знала, куда. Родители о ней, конечно, беспокоились, они начали звонить каждый день после того, как добровольцы подарили Майе новый телефон. Они бы приняли ее – если бы было, куда. Но Майя прекрасно понимала, что в маленькой квартире, перенаселенной ее родителями, старшей сестрой с мужем и тремя племянниками, ей места нет.
Она даже здоровой там еле помещалась, потому и поспешила удрать в Москву. Что будет теперь, когда она еле двигается? Когда точно не сможет сразу забраться в старую ванну с высоким бортиком? Ее только встретят с радушием, уже на второй день она начнет вызывать всеобщее раздражение.
Да и потом, за ней могут охотиться, об этом тоже нельзя забывать. Понятно, что братьев Яковлевых сейчас активно ищут, отморозки будут сидеть в какой-нибудь норе, если не совсем дебилы. А если совсем? Если им хватит наглости найти Майю и отомстить ей? Она сильно сомневалась, что полиция приставит к ней круглосуточную охрану!
По этой же причине она не могла вернуться в съемную квартиру. Соседка навещала ее, принесла букет цветов и была очень мила. Но она ясно дала понять, что ночевать под одной крышей с девушкой, которую могут преследовать психопаты, она не будет.
И тут снова влез Павел. Майя поделилась своими переживаниями с врачами – а они без сомнений передали ему.
– Майечка, я просто не могу вас отпустить в никуда! – проворковал он при очередном визите. – Особенно при том, что все еще ощущаю свою вину перед вами. Я приглашаю вас стать моей гостьей!
– Не стоит… Я как-нибудь справлюсь сама…
– Для этого еще рано. Вы здоровы – но вы уязвимы. Вам нужна длительная реабилитация, было бы слишком жестоко оставлять вас в таком положении одну! Не переживайте, у меня большая квартира, у вас будет собственная комната! Послушайте, ну все врачи знают, что я приглашаю вас к себе. Неужели вы думаете, что я после такого смогу навредить вам?
Она так не думала – она просто это чувствовала. За правильными словами таилось нечто большее, хищно рычало между строк… Майя пыталась убедить себя, что превращается в истеричку, ей очень полезно будет пожить рядом с психологом еще и поэтому. Поверить не получалось. Страх превращался в отчаяние, хотелось плакать – хотя она не плакала ни разу с тех пор, как проснулась.
Ей казалось, что она выбралась из леса напрасно. Это было не чудо, она просто совершила невозможное! А ради чего? Она даже не могла жить там, где хочется! Она должна была от кого-то зависеть, она осталась одна. Безвыходная ситуация.
Павел начинал терять терпение, но пока пытался это скрыть. Он прекрасно видел, что Майя придумывает жалобы, затягивая выписку из больницы. Он готов был действовать решительней – а она не помешала бы ему. Недели в больнице сделали ее слабой, бессонные ночи окончательно измотали.
Майя смотрела в глаза мужчине, стоящему перед ее кроватью, и понимала, что он, если надо, и силой ее уведет. Он даже найдет способ врачам все объяснить! Это не так уж сложно: он – психолог, а у нее есть все основания считаться сумасшедшей.
Она готова была взвыть от бессилия и бесправия, когда со стороны двери неожиданно раздался незнакомый мужской голос:
– Майя, мне сказали, тебя уже выписывают, удачно совпало! Готова? Я приехал за тобой!
О школе следовало подумать раньше, но у Матвея просто не было времени. Его отвлекали куда более важные события – вроде массового убийства. Да и потом, к моменту своей смерти Сергей Зараев уже перестал учиться, даже если еще не забрал документы. Разве могла школа так повлиять на него?
Однако очередная бессонная ночь давала немало свободного времени, и Матвей наконец занялся изучением того самого элитного учебного заведения.
Школа оказалась очень непростой. Ее никогда не рекламировали, она в этом не нуждалась. Желающих попасть туда и так хватало, потому что выпускники этой школы не только получали великолепное всестороннее образование, но и в будущем помогали друг другу. А поскольку занимали они обычно очень высокие должности, принадлежность к такому братству не могла не привлекать.
При этом руководство школы никогда не гналось за лишней копейкой, оно справедливо ставило во главу угла репутацию. Программа, принятая там, подразумевала строго ограниченное количество учеников в классе. Считалось, что только в малых группах дети могут усвоить материалы так, как надо, а у учителя на всех хватит времени.
Поэтому уже при поступлении в школу проводился строгий отбор. Официально она не была закрытой – это было бы незаконно. Однако попасть туда просто потому, что ты живешь рядом, еще ни у кого не получилось, и никакие скандалящие матери, наматывающие круги по всем инстанциям, не сумели это изменить. Ребенок попадал туда, только если родители могли позволить себе оплату – и если он сразу же сдавал очень непростой для дошкольника экзамен. Так что малышей готовили к поступлению в школу так же, как они, выросшие, готовились к поступлению в ВУЗ.
Экзамен полагалось сдавать после каждого года. Не справляешься, ленишься, решил загулять? Тогда удачи тебе в другом месте! Отчисленных учеников не восстанавливали, даже если они готовы были повторно сдать экзамены в следующем году. Это тоже было политикой школы: новичков туда принимали только до пятого класса.
И вот в таком учреждении Сергей был на хорошем счету. Но это вовсе не означало, что он не ввязался ни в какой скандал. За закрытыми дверями происходит всякое, то, о чем родители могут даже не догадываться…
– Привет! – вдруг прозвучало рядом с ним.
Неожиданное приветствие застало Матвея врасплох. Нет, он видел, что рядом с ним по дорожке кто-то бежит, но не придал этому значения. В поселке по утрам бегали многие, особенно летом. Это зимой на пробежку выходили только фанатики вроде Матвея, не позволявшие себе ни дня отдыха. Лето же, с его ранними рассветами и прекрасной погодой, этому способствовало.
Обычно никто друг к другу не приставал, но случалось всякое. Чаще всего разговор с Матвеем пытались завязать молодые женщины, которые и раньше добивались внимания молчаливого соседа. Они выходили на пробежку чуть ли не в купальниках, догоняли Матвея, старательно потрясали всем, чем можно потрясать, в надежде на внимание. Он то игнорировал их, то ускорялся, и держаться с ним на одном уровне у них больше не получалось.
Так что он привычно не обратил внимания на девушку, оказавшуюся рядом с ним, пока она не заговорила с ним прекрасно знакомым голосом.
Таиса явно оказалась здесь не случайно, ее мгновенно выдавал наряд: правильно подобранные для бега кроссовки, короткие шорты, обнажающие длинные ноги, свободная майка, наброшенная поверх спортивного топа, бейсболка, через которую продеты собранные в хвост волосы. Двигалась Таиса уверенно, но ее отличная подготовка новостью для Матвея не стала – в отличие от того факта, что в столь ранний час эта девица вообще не могла оказаться здесь!