Несмотря на то что Петр полностью порвал с Монс, он на протяжении какого-то времени «оберегал» ее от замужества. Когда прусский посланник Георг-Иоанн фон Кейзерлинг попросил Меншикова похлопотать у государя относительно женитьбы на Анне, светлейший князь, а затем и сам Петр Алексеевич, выскочивший из своей комнаты, набросились на посланника с кулаками. Фон Кейзерлинг немедленно написал возмущенное письмо своему королю Фридриху I:
«Князь Меншиков вдруг неожиданно выразил свое мнение, что девица Монс действительно подлая, публичная женщина, с которой он сам развратничал столько же, сколько и я. Тут я, вероятно, выхватил бы свою шпагу, но у меня ее отняли незаметно в толпе, а также удалили мою прислугу; это меня взбесило и послужило поводом к сильнейшей перебранке с князем Меншиковым. Затем вошел его царское величество; за ним посылал князь Меншиков. Оба они, несмотря на то что Шафиров бросился к ним и именем Бога умолял не оскорблять меня, напали с самыми жесткими словами, и вытолкнули меня не только из комнаты, но даже вниз по лестнице, через всю площадь».
Нанесенные иностранному посланнику побои привели к дипломатическому скандалу. Да и сам фон Кейзерлинг не ограничился одним письмом королю. Не имея возможности вызвать на дуэль Петра I, посол отправил вызов Меншикову. Князь драться не желал, поэтому скандал попытались замять. Виновными назначили караульных гвардейцев, не остановивших драку. Этих-то бедолаг и приговорили к смертной казни.
Благо, что в этой безумной истории нашелся один разумный человек – прусский король Фридрих I. Его величество заявил, что конфликт исчерпан, и собственным указом помиловал гвардейцев.
Петр больше не препятствовал браку Анны с фон Кайзерлингом. Свадьба состоялась в Москве 18 июня 1711 года. В конце августа посол отправился по делам в Берлин, а 6 сентября по неведомой причине скончался. Анна Монс осталась вдовой.
Последние годы жизни «Кукуйская царица» посвятила судебной тяжбе с братом супруга, ландмаршалом прусского двора. Ландмаршал завладел курляндским имением фон Кайзерлинга, которое Анна считала своим. Притязания женщины подтвердила и судейская коллегия: в 1714 году имение и все находившиеся в нем ценные вещи, в том числе портрет Петра с алмазными вставками, вернули фрау Монс.
На радостях Анна завела отношения с молодым шведским капитаном Карлом-Иоганном фон Миллером, недавно взятым в плен русской армией. Монс не жалела средств на белокурого красавца: задаривала его деньгами, дорогими презентами, составила завещание, в котором указала фон Миллера своим единственным наследником.
Однако же счастье Анны длилось недолго. В конце лета 1714 года бывшая фаворитка Петра Великого заболела чахоткой и 15 августа скончалась в возрасте 42 лет.
Так сложилась жизнь женщины, которая мечтала быть русской царицей, а стала «царицей Кукуйской».
Жена на кону
Князь был в ярости – карта не шла. Он проигрывал графу Разумовскому раз за разом. Ставки все повышались и наконец количество утраченного князем имущества достигло пределов, граничащих с полным разорением.
Избежать позора можно было единственным способом – отыграться. Во что бы то ни стало! Вот только что ставить на кон? Свою усадьбу, чтобы остаться без крыши над головой и пустить пулю в лоб?
«Вы можете поставить на кон вашу жену, Александр Николаевич, – вдруг сказал соперник. – В этом случае все ранее проигранное вами при любом раскладе останется при вас».
Князь удивленно уставился на графа: не шутит ли? Нет, тот не шутил. Александр Николаевич тут же вспомнил светские сплетни о влюбленности Разумовского в его супругу. Злость начала заполнять душу князя, но он справился с нерациональным чувством и хрипло сказал: «Хорошо, я буду играть на свою жену».
Вторая супруга статского советника Григория Ивановича Вяземского 10 апреля 1772 года родила ему очаровательную дочурку, которую назвали Марией. В 1789 году, в возрасте 17 лет, папенька отдал Марию за одного из богатейших людей империи – князя Александра Николаевича Голицына. Тот был всего на три года старше супруги, но уже пользовался репутацией закостенелого самодура, крайне жестокого и грубого человека.
Кроме того, Александр Николаевич слыл большим гулякой и мотом, большая часть оставленного отцом наследства (которое, кстати сказать, и привлекло статского советника Вяземского), была им потрачена в первые пару лет жизни с Марией Григорьевной. По мере того как деньги исчезали из закромов Голицына, он становился все более придирчивым и суровым к молодой супруге. В свете поговаривали, что князь нещадно бьет бедняжку.
Однажды на одном из балов Марию Григорьевну увидел граф Лев Кириллович Разумовский – талантливый военачальник, владелец богатейшей московской усадьбы Петровское и просто очень образованный и добродушный мужчина, который был старше княгини Голицыной на пятнадцать лет. Графа поразил внешний облик «печальной красавицы», живущей под одной крышей с тираном. Лев Кириллович влюбился сразу и навсегда, княгиня ответила ему взаимностью.
Однако на пути влюбленных находился супруг Марии Григорьевны.
Лев Кириллович начал искать способ устранения этого «препятствия». Первоначальный план заключался в том, чтобы оскорбить Голицына действием, а затем сойтись на дуэли. Лишь слезы Марии Григорьевны заставили Разумовского отказаться от этой затеи.
В свете прекрасно знали, что князь – отчаянный, но неумелый и неудачливый игрок. Этой слабостью и решил воспользоваться Разумовский. В 1799 году граф заявился в гости к Голицыну и предложил тому сыграть в карты. Князь от таких предложений не отказывался. Слугам немедленно было приказано готовить стол, вино и свечи.
Играли ночь напролет. Разумовский выигрывал раз за разом, что ввело Голицына в состояние форменного исступления. Князь, и без того находившийся на грани разорения, оказался в ситуации, когда впору брать с супругой дорожные сумы и идти просить подаяние.
И вот здесь-то Разумовский нанес решающий удар: Мария Григорьевна в качестве основной ставки, при любом раскладе перекрывающей все потери князя. Иными словами, в случае победы Голицын получал все, а в случае поражения терял только жену.
Предложение виделось невероятно заманчивым, однако Александр Николаевич поначалу отказался, испугавшись. Раздосадованный Разумовский уже стал было рассовывать ассигнации по карманам, когда Голицын все-таки передумал, в пылу азарта в очередной раз понадеявшись на свою «счастливую звезду». И снова проиграл. Разумовский немедленно вернул ему все деньги до копейки, а Марии Григорьевне сообщил, что она «может собираться».
Разумовский увез «выигрыш» в имение Петровское, где стал жить с Марией Григорьевной как с законной супругой. А история о карточной игре стала достоянием не только Москвы и Петербурга, но и всей России.
Для Марии Григорьевны новость о том, что ее, княгиню, выиграли в карты, как крепостную девку, стала огромным потрясением: она была уверена, что Александр Николаевич просто ее отпустил. Широкая огласка пошла влюбленным на пользу: ситуацией заинтересовалась церковь, признавшая ставку Голицына вопиющим поруганием священных уз брака. В результате Мария Григорьевна получила долгожданный развод.
В одной из московских церквей в 1802 году состоялось венчание Льва Кирилловича и Марии Григорьевны. Их свадьба вызвала в обществе новую волну осуждения. Марию Григорьевну за глаза называли безнравственной, хотя от посещения ее пышных балов в Петровском-Разумовском никто не отказывался. Многие аристократы, в том числе представители семьи Разумовских и императорской фамилии, не считали этот союз законным. Спас ситуацию император Александр I. Родственник Марии Григорьевны, известный поэт князь Петр Вяземский, так описал вмешательство царя в судьбу женщины:
«В один из приездов императора Александра дядя, вероятно, ходатайствовал перед его величеством за племянника и племянницу. На одном бале в наместническом доме государь подошел к Марье Григорьевне и громко сказал: „Madame la comtesse, voulez vous me faire 1’honneur de danser une polonaise avec moi?[1]“ С той минуты она вступила во все права и законной жены, и графского достоинства».
Памятный полонез в наместническом доме случился в 1809 году, после чего брак Марии Григорьевны и Льва Кирилловича был официально признан.
Наконец-то Разумовские получили возможность жить спокойно, наслаждаясь любовью. А чувство было настоящим: современники называли эту семью самой счастливой в империи. Граф и графиня обожали друг друга, не могли долго быть в разлуке.
Единственное, что омрачало жизнь супругов, – отсутствие общих детей. Однако в отличие от многих других аристократических пар, не желающих брать в дом чужих отпрысков, Разумовские без раздумий усыновили сразу трех детишек – мальчика (будущего сенатора Ипполита Ивановича Подчасского) и двух девочек.
В возрасте 61 года, в 1818 году, граф Разумовский скончался, оставив жене огромное состояние. Горе Марии Григорьевны не знало границ, а тут еще один из братьев покойного супруга, Алексей Разумовский, подал на вдову в суд, требуя часть наследства. Тяжба продолжалась три года. И на протяжении всего этого срока привыкшая к роскоши графиня прозябала в бедности. В конце концов суд отверг притязания Алексея Кирилловича, признав завещание Разумовского в пользу жены «единственно ценным».
Процесс отнял у несчастной немало здоровья, поэтому по совету врача она сразу же отправилась на отдых за границу.
Мария Григорьевна подолгу жила в Вене, Париже, Карлсбаде. И повсюду ее дом становился местом притяжения не только для местной аристократии, но и для известных писателей, артистов, философов. Очарованность европейцев добросердечной и щедрой русской графиней была настолько сильной, что в Карлсбаде ей даже поставили памятник. Тем не менее, как писал все тот же Петр Вяземский:
«При всей любви своей к обществу, соблазнам и суетным развлечениям его, она хранила в себе непочатый и, так сказать, освещенный уголок, предел преданий и памяти минувшего. Рядом с ее салонами и большой залою было заветное, домашнее, сердечное для нее убежище. Там была молельня с семейными образами, мраморным бюстом Спасителя работы знаменитого итальянского художника, с неугасающими лампадами и портретом покойного графа».