Когда беда заявила о себе впервые, ее, разумеется, проигнорировали. Трокс тогда как раз вернулся с очередной «прогулки» – и сразу же нырнул в бассейн к Мирте, без стеснений сбросив с себя одежду. Сильвенио поспешно выбрался из воды, чтобы не мешать им. Тут брошенный на пол коммуникатор Трокса просигналил о входящем звонке, и – о, чудо! – Трокс отвлекся от подводного поцелуя с амфибией. Даже вынырнул, чтобы сказать:
– Сударь, извольте взглянуть, что там. Это могут быть воины мои отважные, которым я велел связаться со мной в случае еще одного бесчестного нападения.
Подобрав коммуникатор, Сильвенио послушно вгляделся в экран.
– «Срочное сообщение! Пожалуйста, сэр, ответьте, я не могу печатать сейчас, это очень важно!!!» – прочел он и вопросительно обернулся к бассейну. – Принять звонок?
Трокс дернулся было из бассейна, но Мирта не пустила его, крепко обвив руками. После секундного раздумья Трокс повелительно кивнул ему, чтобы он включил громкую связь. Из коммуникатора раздался страшный шум – крики, грохот, выстрелы.
– Сэр! Слава богу, вы на связи! Это лейтенант Бакерсон, сэр, судно номер 78-HG! Я дозвонился, как и было приказано. На нас напали, сэр! Количество человек неизвестно, они отключили все камеры, я в данный момент защищаю кабину пилота, как и было приказано, сэр! Нам нужна ваша помощь!
– Я отправляюсь сейчас же, дождитесь меня, мои воины!
И тут словно громом прозвучало:
– Нет. Ты остаешься здесь.
Сильвенио и Трокс в молчаливом изумлении уставились на Мирту. Амфибия же только сжала пирата в объятиях сильнее и упрямо повторила:
– Ты остаешься здесь, Трокси.
– Но… – Тихий Лев выглядел совершенно ошарашенным. – Но, дорогая, это же мои воины! Я их предводитель, я защитить должен своих людей, ибо они доверяют мне жизни свои и сердца свои! Я должен вести их к победе над неприятелем!
Мирта завизжала так, что замолчал даже паникующий лейтенант Бакерсон.
– Ничего не хочу слышать про твоих дурацких людишек! Ты всегда, всегда несешься к ним, как чокнутый, стоит чему-то случиться, Трокси! А как же я?! Как же наша типа любовь?! Они же там реально могут тебя убить, совсем убить, ты не догоняешь, что ли? Так что, если ты меня реально любишь, ты никуда сейчас не пойдешь! Я типа запрещаю! А ты, – она указала пальцем в сторону Сильвенио с коммуникатором в руках, – быстро выключи эту тупую штуку, реально не круто слушать все эти вопли!
Он перевел недоумевающий взгляд на Трокса, ожидая его решения.
– Извольте, – выдавил тот глухо, – слушать мою даму… Выключите это, сударь…
Он выключил и аккуратно положил коммуникатор туда же, откуда взял – к валявшемуся на полу кожаному жилету, светлым штанам из грубой ткани и высоким старым сапогам, составлявшим всю одежду Тихого Льва. Мирта тем временем, разом успокоившись, запустила перепончатые пальцы в мокрую русую гриву своего возлюбленного, сложив губки бантиком.
– Ну, милый, не дуйся, я просто реально не хочу тебя терять… – Голос ее, только что визгливый и режущий по ушам, вновь полился сладким сиропом. – Ты типа мой парень, и я о тебе забочусь, даже если ты думаешь, что я это типа для себя делаю. А вот и не для себя, а для тебя! И вообще. Давай закончим то, что начали, ага? Вот увидишь, пообжимаемся немного – и ты вообще париться перестанешь. М-м?
Сильвенио поспешил покинуть комнату. По пути к сушилке, которой работники корабельной прачечной разрешили ему пользоваться время от времени, он все никак не мог отделаться от мысли, что либо эти двое понимают любовь неправильно, либо это действительно, действительно ужасное чувство.
И в последнем своем предположении он имел, к несчастью, возможность убедиться позже.
Он услышал о Мартине тогда, когда перестал уже и мечтать о том, чтобы хоть мельком его увидеть. Просто в какой-то день Тихий Лев вошел на корабельную кухню, где местный повар угощал Сильвенио остатками общего супа, и объявил:
– Сударь, со мною изволил связаться ваш отважный друг, желающий вас вернуть, и испросил вашей аудиенции. Я спросил мнение моей дамы сердца, поскольку вы ныне ее собственность, но она была столь добра, что не отказала ему в разговоре с вами. Посему прошу вас пройти со мной сию минуту.
Сильвенио сорвался с места как ужаленный и кинулся в рубку. Мирта уже была там, о чем-то воодушевленно рассказывая по видеосвязи, а ее собеседник хранил вежливое молчание. Завидев знакомый белый силуэт на экране, эрландеранец с трудом подавил счастливый крик, дожидаясь, пока Мирта привычно бросится в объятия подошедшего Трокса, освобождая Сильвенио место рядом с мониторами.
– Мартин! Как ты узнал, где я? Как ты нашел этот номер? Где ты сейчас? Что ты намерен делать? Ты же не натворишь что-нибудь неразумное? Я так переживал за тебя, Мартин! Я боялся, что ты… ты!..
– Сильвенио, – перебил миротворец его поток слов с легкой улыбкой. – Все хорошо, не бойся. Я опросил с два десятка человек, которые были на рынке в тот момент, когда ты пропал, и по их описанию рискнул предположить, что это небезызвестные члены Альянса пиратов. Во всяком случае, больше всего люди, которые тебя увели, походили именно на них. Потом я навел справки и выяснил, что это действительно были они. Дальше мне оставалось лишь выяснить текущие координаты главного судна и подойти на хотя бы минимально близкое расстояние.
– Что? Так ты сейчас рядом?
Он думал, что обрадуется этому, но ему стало только невыносимо тревожно. Никакой радости эта новость ему не принесла.
– Сильвенио. – Лицо Мартина посерьезнело, серые глаза наполнились тяжелой смесью грусти и решимости. – Я прилетел за тобой, как и обещал. Я собрал своих братьев и сестер по духу, я выкупил на наши общие сбережения настоящий военный корабль и договорился с Тихим Львом, что он подождет, пока я подлечу ближе, чтобы бой получился честным. Один мой корабль и один – его. Так что… я спасу тебя, чего бы это ни стоило.
И Сильвенио ощутил отвратительное чувство дежавю, когда четко и ясно сказал:
– Нет.
Мартин улыбнулся ему так, словно он был заранее готов к такому повороту разговора и уже все для себя решил. Но Сильвенио тоже сдаваться не собирался.
– Нет, Мартин. Я уже говорил тебе это и скажу еще раз: ты не должен изменять своим принципам ради меня. Не должен менять свою сущность. Ты не воин. Если ты начнешь сражаться, забыв все свои прежние идеалы, если изменишь собственному убеждению, что любой конфликт можно решить миром… то я никогда себе этого не прощу. Понимаешь? – Он очень старался не выглядеть таким обреченным, каким себя чувствовал. – Именно поэтому ты и нравишься мне так сильно. Твое спокойствие, твое миролюбие… это делает тебя особенным. Мартин!.. Я не хочу всю оставшуюся жизнь знать, что стал причиной того, что ты обратился к насилию!
Мартин пораженно молчал. Сильвенио опустил голову, не желая смотреть ему в глаза, – слишком хорошо он знал, что в них увидит: не презрение, не досаду, не обиду даже, а только всепоглощающую, всепрощающую любовь, способную покориться любой его воле. Любовь, которую он не заслуживал; любовь, которой он не понимал. Любовь, на которую он, в общем-то, даже не мог искренне ответить. Почему это вообще случилось с ним? Видит Бог, он никогда не хотел губить чью-то жизнь подобным образом. Он никому не хотел причинять боли. Он не хотел чужих страданий. Он не хотел, чтобы кто-то вот так отдавал ему всего себя, ничего не требуя взамен. Он не хотел, чтобы кто-то ради него был готов на такие страшные жертвы – полностью изменить себя, рисковать своей жизнью и душой, толкать на этот путь других невинных людей…
– Но я обещал, что спасу тебя… я не могу сидеть сложа руки, Сильвенио! Я так устал от бездействия, я устал терять тебя, устал извечно оставлять тебя страдать!
– Я знаю. – Он вновь устало поднял на него взгляд. – Знаю и все равно прошу тебя об этом. Но вот что… я выберусь. Я придумаю что-нибудь сам, хорошо? Тебе только нужно немного подождать. Я могу это сделать, я могу найти выход из этой ситуации. Ты ведь в меня веришь, правда?
Мартин кивнул: конечно, он в него верил. От этой слепой веры Сильвенио стало совсем паршиво, однако он не подал виду.
– Вот… поэтому ты должен дать мне время. Обещаю, я обязательно выберусь.
Давать такое обещание было более чем опрометчиво, но что еще оставалось делать? Если бы он не успокоил миротворца, тот не стал бы слушать никаких его доводов и отправился бы воевать, а Сильвенио хотел остановить это любой ценой. Что касается времени… он и сейчас мог бы – он быстро оглянулся на продолжавшую обниматься парочку пиратов – справиться с ними. Возможно, момент как раз подходящий. Корабль Мартина так близко – он мог телепортироваться прямо к нему. В конце концов, он провернул этот трюк с Близнецами, которые сами являлись мощными телепатами, так что с Троксом и Миртой, наверное, будет даже легче. Нужно всего лишь усыпить их прямо сейчас. Это даже не причинит им вреда. Всего лишь несколько часов здорового сна…
Искушение было очень, очень велико. Сильвенио так ужаснулся собственным мыслям, что едва не пропустил ответ Мартина:
– Хорошо… Хорошо, я принимаю твое решение, хоть это и ранит мое сердце. Дай мне, пожалуйста, поговорить с Тихим Львом. Я попробую повторить переговоры…
– Да, но прежде… – Он выдавил из себя слабую, натянутую улыбку. – Я хотел бы поблагодарить тебя. За все, что ты для меня сделал. Ты подарил мне… много прекрасных воспоминаний.
Мартин встревоженно нахмурился, и Сильвенио обругал себя за невольную слабость.
– Но ведь мы еще увидимся? Ты обещал.
– Да, увидимся. Я выполню свое обещание. Но попрощаться все равно надо. Так… на всякий случай.
– Сильвенио…
– То есть временно попрощаться, я имею в виду. Как положено… по нормам этикета. До свидания, Мартин.
Как бы он сейчас хотел его коснуться! Взять за руку, как раньше, тронуть шелковистые длинные волосы цвета свежевыпавшего снега, вдохнуть его запах! Услышать его настоящий голос, без малейших искажений из-за видеосвязи. Но – нет. Кажется, там, на рынке Эль-Вирата, он имел возможность наслаждаться этим в последний раз. Поэтому он не стал запоминать сердцем ответную печальную улыбку – только головой, поместив между других ненужных сухих фактов. Сердцем же он помнил улыбку его другую, которая грела его все эти дни неожиданной свободы, так бесславно закончившейся.