– За что? – прошептал Сильвенио неверяще. – Если за то, как я себя вел… я ведь извинился! Я больше не буду… Не… не бросайте… я не смогу один, мне страшно, я не доверяю себе, пожалуйста, не оставляйте меня одного!
А вот это уже было что-то новенькое. Раньше птенец совершенно не возражал побыть наедине с собой. Похоже, он и своей тени теперь боялся. Аргза заметил вдруг – только сейчас, когда появилась возможность по-настоящему внимательно его оглядеть, – что в синеве волос эрландеранца прорезалась первая седина. Что-то болезненно защемило внутри от этого осознания.
– Глупый, – вздохнул он и притянул его к себе, поглаживая по голове и спине. – Это не наказание. Это отпуск. Очевидно, тебе просто необходим отдых. Ты ведь любишь природу, верно? Здесь тебе полегчает. Я вернусь за тобой через месяц. Или раньше, если тебе что-то понадобится. Я починил твой маячок и немного его подкорректировал, так что теперь я найду тебя без проблем. Ничего не бойся, хорошо? Я прилечу по первому твоему зову.
Он ненавидел, когда голос его против воли начинал звучать так нехарактерно мягко, но ничего не мог с этим поделать. По-другому разговаривать с этим больным несчастным ребенком просто не представлялось возможным. Это подействовало: Сильвенио немного расслабился в его руках, перестал так испуганно дрожать. Взгляд его стал чуть более осмысленным. Аргза, не сдержавшись, наклонился, припал сомкнутыми губами к синей макушке, уже не такой пушистой после пребывания в кладовке.
– Можешь меня отпустить, – напомнил он, отстраняясь.
Сильвенио сглотнул и послушно отошел на шаг. Аргза посмотрел на него: теперь в голове роились непрошеные сомнения. Он ведь… не сделает с собой ничего глупого?
– Ты должен дождаться меня, пташка. Слышишь?
Сильвенио деревянно кивнул, не сводя с него глаз. Улетал Аргза с тяжелым сердцем.
Месяц прошел как в тумане: Аргза спал, ел, пил, грабил, заключал сделки – и вроде бы совершенно не думал о Сильвенио. В то же время сам образ Лиама почти беспрерывно маячил где-то на фоне сознания, заставляя Паука не улетать далеко от Кси-Браш-Лавира и крутиться поблизости. Лиам не позвал его ни разу, сигнал от маяка чинно оставался в пределах заповедника и не угасал, настроенный на жизненные показатели носителя ошейника. Все было спокойно и хорошо – настолько, что хотелось побыстрее закончить с этим ожиданием.
Когда он вернулся на Кси-Браш, там было солнечно и почти жарко. Сигнал провел Аргзу сначала через небольшую цветущую рощицу, затем – вдоль берега озера. Еще прежде, чем темная точка на светлом песке преобразовалась в одинокий человеческий силуэт, Аргза убрал дисплей с сигналом, уже зная, что не ошибся.
Сильвенио лежал на песке, обнаженный по пояс, и улыбался припекающему солнцу, закрыв от удовольствия глаза. Бинт с правого запястья был уже размотан и вызывающе торчал из кармана расстеленной рядом рубашки, оставшейся еще из памятного бара, где Лиам работал официантом. Аргза любовался какое-то время, не желая спугнуть очарование картины, а потом сел рядом и хозяйски провел ладонью от его живота до щеки.
– А если бы это был какой-нибудь турист, решивший совратить вылезшую на берег невинную русалку? – поинтересовался он насмешливо, изо всех сил пытаясь сдержаться и не наброситься на эту «русалку» прямо сейчас.
Тот потерся о его ладонь щекой, как кот.
– Я знаю звук вашего корабля, сир, – отозвался Лиам тихо, открыв глаза и посмотрев прямо на него. – И я знаю ваши руки.
Его взгляд, его умиротворенная улыбка, его расслабленные движения – все было абсолютно новым. Аргза всматривался в него, как мог, но так и не находил отголосков ни прежней затравленности, ни душераздирающего отчаяния. Похоже, «отпуск» пошел ему на пользу.
– Ты в порядке? – спросил Аргза, продолжая неосознанно гладить его лицо.
– Да. – Лиам сел. Глаза его сверкнули в солнечном свете каким-то странным торжеством. – Я в полном порядке, сир. Благодарю вас. Мне и правда требовалось время, чтобы прийти в себя.
Аргза не стал подавать ему рубашку, чтобы посмотреть, как тот тянется за ней, открывая взору гибкую белую спину с налипшим на нее песком. Интересно, эти эрландеранцы вообще загореть не могут даже теоретически? Они оба поднялись на ноги. Когда Сильвенио как следует отряхнулся и оделся, они вместе пошли к кораблю. По дороге Лиам блаженно щурился на солнце, и Аргза едва не споткнулся пару раз, не в силах оторвать взгляд от его улыбающегося лица.
– Я мучился в первые дни, – поделился Сильвенио тем же ровным тоном. – Я был в совершенном раздрае. Я боялся спать, я плакал ночами. Еще и Контроль ослаб из-за эмоционального разлада, а действие выданных доктором обезболивающих закончилось… – Аргза нахмурился было, решив, что маленький нахал собирается его упрекать, но последовавшее за этим продолжение его удивило: – А потом я кое-что понял. Знаете… просто сидел на траве, слушал ветер и шелест листвы, дышал ароматами цветов… и вдруг среди всего этого ко мне пришло понимание. Теперь я знаю, что должен делать.
То, как он это сказал, – это прозвучало неожиданно твердо. Аргза немного подождал, однако подробностей Сильвенио раскрывать пока, похоже, не собирался. Пират не стал его расспрашивать. Сам расскажет, если захочет. Главное – чтобы продолжал улыбаться вот так и ценил свою дурацкую жизнь.
– И больше не желаешь мне мучительной смерти? – поддел его Аргза вместо этого.
Сильвенио искоса глянул на него из-под ресниц:
– Нет, милорд. Я искренне сожалею о том, что наговорил вам. Можно сказать, я пришел к согласию с самим собой по всем вопросам, включая вопрос об отношении к вам. У меня было много времени подумать.
До корабля они дошли как-то незаметно. Аргза остановился у трапа, повернулся к Лиаму, притянув его за руку – на всякий случай за ту, которая не была сломана. Чтобы окончательно удостовериться в правильности своего решения, чтобы отбросить малейшие оставшиеся сомнения, оставалось сделать только одно.
– Поцелуй меня, пташка.
Лиам улыбнулся еще радостнее. Протянул к нему руки, прося наклониться, привстал на цыпочки – и немного неловко прижался на секунду губами к уголку его рта. Скромен, как всегда. Аргза усмехнулся и привычно повернул голову, встречая его губы своими.
Вопрос, вернется ли прежний Лиам когда-нибудь, Аргзу больше не волновал.
Всю следующую неделю Сильвенио вел себя безупречно. Он явно стал более спокойным, без малейших препирательств выполнял все приказы, не делал страдальческий вид, а на пятую ночь, когда Аргза решился наконец снова привести его в спальню, не опасаясь еще одного срыва, – Лиам не возражал. Он ластился к нему, словно котенок, соскучившийся без тепла, засыпал на его груди, прижимаясь всем своим гибким телом, долго слушал перед сном его ровный пульс и сам тянулся за поцелуями. Все это было так замечательно, что Аргза даже как-то забывал спросить, что за приключения пережил его птенец до встречи в том захолустном баре.
Своеобразная исповедь случилась ровно на восьмой день, когда Сильвенио, стоявший у консоли, вдруг тихо вздохнул, словно бы решаясь на что-то, присел на подлокотник кресла Аргзы и ни с того ни с сего произнес:
– Леди Хенна умерла.
Аргза сгреб его за пояс, сваливая с подлокотника себе на колени, подождал, пока тот волей-неволей устроится поудобнее.
– Я знаю. Я организовывал ее похороны.
Сильвенио смотрел куда-то в пространство и молчал. Тишина, повисшая в кабине, была для разнообразия уютной и какой-то даже домашней. Аргза знал, что, когда Лиам все расскажет, ему станет легче.
– Она была хорошим человеком.
Аргза прикрыл глаза, вспоминая эту невозможную женщину.
– Да. И отличным воином.
Сильвенио помолчал еще, то ли отдавая дань памяти, то ли собираясь с мыслями. Когда он продолжил, голос его стал тише:
– Она погибла у меня на глазах. Я пытался помочь ей в битве против Клана Волка, но… ничего не смог сделать. Вмешались Близнецы, и я оказался бесполезен… Меня ранили на поле боя. Я очнулся на корабле Близнецов.
Ну, это проясняло довольно многое, если не все: и его зашуганность, и страх одиночества, и крики, с которыми Лиам иногда просыпался среди ночи, и слишком раннюю седину в волосах. Аргза был более чем наслышан о развлечениях Близнецов. Крепче прижимая Лиама к себе, Аргза мысленно поставил себе пометку: убить Близнецов чего бы это ни стоило. Сколько бы сил, сколько бы лет ни пришлось на это потратить, он убьет их, он будет убивать их долго, с особой жестокостью, мстя за каждый седой волосок Лиама, за каждый его крик. Должно быть, и тот самый сон тоже случился по их вине.
– Позже я заблокировал все воспоминания за тот период, оставив только сам миг пробуждения на их судне и то утро, когда мне удалось сбежать, усыпив их вместе со всем экипажем корабля… Но осадок все равно остался. У меня еще ни разу не возникало мысли открыть эти воспоминания заново, даже тогда, когда я хотел умереть, когда согласен был сойти с ума, только чтобы не… – Он замолк, не окончив фразу. Затем лицо его вновь немного разгладилось, закаменевшая было спина обмякла. – Меня спас Мартин. Слава святой Эрлане, он оказался поблизости. Он привез меня на Эль-Вират, помог справиться с… последствиями плена. Это он уговорил меня избавиться от тех воспоминаний. Он показал мне Парсивиреуорреной, где живет народ леди Юнбы Шимеи. Помог мне восстановиться, показал, какой бывает мирная жизнь. Если бы не он… не знаю, что бы тогда со мной было. Боюсь даже представить.
– Ты любил его? – спросил Аргза, тщательно контролируя свои интонации, чтобы не спугнуть эту доверительную откровенность.
– Да, любил. – Сильвенио поднял на него глаза и добавил после паузы: – Но не так, как вы думаете. Он был моим другом. Мне было с ним… хорошо и спокойно. Вот и все.
– Хорошо, – проворчал пират, успокаиваясь. Если Сильвенио не спал с Люменом, то все в порядке.
Еще несколько минут молчания; время текло медленно, тягуче, и торопить его не хотелось.