признакам.
– Джози, любовь моя, – прошептал он, баюкая и целуя в макушку, – есть способ надежнее, чем чай. Но вы должны полностью довериться мне, хорошо?
Она обняла его за шею, посмотрела в глаза и, прочитав в них безграничную любовь и нежность, кивнула.
– То, что я сейчас сделаю, может показаться вам… – он запнулся, – немного противоестественным… и даже страшным…
Она помотала головой.
– Я видела ваши крылья. И думаю, что вы не совсем человек… Ну… не совсем обычный…
Он замер, а потом, должно быть, собравшись с духом, взволнованно спросил:
– И это вас не отталкивает?
– Нет же! Я вам сразу сказала! Мне очень понравилось! – искренне заявила Джози. – Я тогда поняла, какой вы у меня… невозможно красивый… – с придыханием закончила она.
Однако он совсем не обрадовался эту комплименту, напротив, побледнел, погрустнел и сказал невесело:
– Джози, не нужно снисхождения. Это немного больно.
Она резко отстранилась, губы ее задрожали, а на глаза навернулись слезы:
– Да как! Да как вы можете! – и зашлась в рыданиях.
Ричард немедленно сгреб ее в охапку, прижал к себе, осыпая поцелуями и весь дрожа:
– М-моя б-богиня с-соизволила с-снизойти к-ко м-мне, а я п-посмел о-от-твергнуть ее! Н-нет м-мне п-прощения! Д-Джози, н-не п-плачьте, п-потому ч-что я-йа д-должен в-вскрыть с-себе в-вены, ч-чтобы з-заплатить к-кровью з-за к-каждую в-вашу с-слезинку.
Она обернулась, поглядела на него и вдруг поняла, что он не шутит. В глазах его были такая мольба и такое отчаяние, что сердце ее сжалось. Она обняла со всей нежностью, на какую была способна, и проговорила:
– Вы такой глупый и такой злой!
Он кивнул, и она увидела в нем решимость согласиться с чем угодно.
– И не потому, что я плакала! Это вздор! А потому, что вы совсем не хотите любить себя, словно вы – худшее из всего, что есть на земле!
– А если… – начал было он.
Но она приложила пальчик к его губам:
– Не смейте! Не смейте так обращаться с моим Ричардом! Только я могу не любить его, если захочу!
Он рассмеялся светло и счастливо.
Нежно приподняв Джози, Ричард осторожно опустил ее на подушки. Очертил руками совершенные контуры ее тела. Прикусил через тонкую ткань ночной сорочки набухшие сейчас груди. Перехватил ее запястья и аккуратно вжал их в подушку у нее над головой. Джози прикрыла глаза, отдаваясь его ласкам. Он опустил ее руки, позволив обнять себя, и стал целовать, опускаясь все ниже и шепча слова на каком-то странном, но очень красивом языке… От его ладоней, что едва касались ее, исходили золотистые лучи. Они несли тепло, умиротворение и забирали боль. Джози охватила нега. Веки отяжелели и сомкнулись… Она провалилась в пух облаков.
Когда Джози проснулась вновь, за окном уже вовсю правил бал день. Она заметила, что постель перестелена, а на ней – чистая сорочка. Она больше не ощущала того болезненного дискомфорта, что испортил ей утро. Радостная, она соскочила с кровати и направилась в ванную. Затем, вволю наплескавшись, позвала Клодин и попросила подобрать ей наряд поромантичнее. Джози уже давно приняла как данность, что одежду и даже белье ей покупает Ричард. У нее был просто отвратительный вкус, у Клодин вон и то лучше!
Платье сливового оттенка очень к лицу и к настроению, чуть шаловливому. Узнав, что Ричард у себя в кабинете, Джози немедленно, неприлично прыгая через ступеньку, отправилась к нему. Ричард сидел за столом, немного печальный, и что-то читал. Джози окликнула его, и он тотчас же оторвался от своего занятия, поднялся ей навстречу и просиял.
– Как ваше самочувствие, ангел мой? – поинтересовался он, заключая ее в объятия.
– О, просто замечательно! – воскликнула она радостно. – Мне хочется что-нибудь делать! Что-нибудь этакое!
– Почему-то мне уже страшно, – проговорил Ричард, весело улыбнувшись и лукаво подмигнув ей.
– Ууу! – надулась Джози. – Не будьте букой! Пойдемте лучше – я вам что-то покажу.
– Надеюсь, это не опасно для жизни? – вкрадчиво поинтересовался он.
– Ну… смотря как, – чуть обиженно ответила она.
– Весьма обнадеживает, – прокомментировал Ричард, а Джози фыркнула, схватила его за руку и потащила за собой.
Они спустились на первый этаж, и Джози свернула туда, где располагалась энгава с катанами Ричарда. Он даже опешил и притормозил, заставив остановиться и ее. Это вызвало гнев Джози. Она резко повернулась, уставившись на него зло и недовольно, уперла руки в бока и выпалила:
– Ну что еще?! – голос ее подрагивал от возмущения.
– Джози, – проговорил он строго, будто отчитывая непослушную девчонку, – скажите мне, что вы ничего не трогали там!
– Ах, Ричард! – разозлилась она. – Перестаньте разыгрывать мне тут Синюю Бороду, потому что у вас синие глаза, а это – другое!
Ричард сначала смотрел на нее почти гневно, потом в недоумении, а после и вовсе – весело и лукаво.
– Ангел мой, – произнес он заговорщицки, привлекая ее к себе, – синие глаза – это еще хуже. Борода хотя появляется время от времени, а они – постоянны!
Джози недовольно фыркнула, когда он столь бесцеремонно, еще не переставшую злиться, притянул ее к себе, но потом, искупавшись в его лучистом взгляде, сменила гнев на милость.
Вскоре они оказались у стойки с катанами. И здесь Ричард, серьезно взглянув на Джози и взяв ее под локоть, спросил:
– Так вы правда их не трогали?
Она помотала головой.
– Только смотрела.
В его взгляде появилось любопытство.
– И что скажете?
– Они похожи на ваши крылья!
– Вот как? И чем же? – к ее удовольствию, Ричард не на шутку заинтересовался.
– Ну… такие же красивые… и… – Джози на минутку задумалась, приложив пальчик к губам; ей очень нравилось, как Ричард реагирует на этот, казалось бы, невинный жест, – и опасные… – закончила она.
Ричард приподнял ее и поцеловал отнюдь не нежно. Ей даже пришлось упереться ему в плечи, чтобы показать: я задыхаюсь! Наконец он ее отпустил и поставил на пол, как дорогую и очень хрупкую вещицу. Только вот вряд ли бессловесная безделица могла удостоиться такого полного страсти и обожания взгляда.
– А можно мне достать и подержать?! – просила Джози, едва обретя возможность говорить.
Ричард вынул меч, освободил его из ножен и протянул ей:
– Его зовут Кои. Это означает «Страсть».
– Ух ты! Значит, он любит сражаться!
– Еще как! Он поет и ликует, предчувствуя сражение.
– Хочу! Хочу! – потребовала Джози. – Я так хочу услышать его песнь!
Глаза Ричарда сверкнули.
– Ну что ж, давайте сразимся, – предложил он с некоторой ленцой, будто невзначай.
– О, давайте! – тут же обрадованно согласилась она, но ликование быстро сошло на нет, когда она озвучила мысль: – Но я же могу вас поранить, он такой острый!
Ричард хмыкнул и взглянул на нее с некоторым превосходством:
– А вы попробуйте!
Джози перехватила цубу катаны обеими руками и ринулась на него. Ричард уклонялся легко, будто танцуя или паря. Притом настолько быстро, что она даже не всегда улавливала его движения. Пара мгновений – и катана, звеня, вылетела из ее рук, а она оказалась прижатой к стене с клинком у горла. Правда, свой меч во время этого боя Ричард даже не вынул из ножен.
– Вы повержены, – проговорил он, но слова его прозвучали для нее музыкой, посылая по телу сладкие разряды возбуждения.
Он нависал над ней, вдавливая в стену и сжимая свободной рукой ее запястья над головой. Джози нравились собственная беспомощность, его сила и власть над ней. И поэтому она прошептала то, что давно хотела:
– О да, мой господин! И я покоряюсь вам!
Ричард отбросил меч, подхватил ее под ягодицы, заставив тем самым обвить свои бедра ногами, и принялся жадно целовать. Джози хотелось, чтобы он содрал с нее ставшую тяжелой и жаркой одежду, она хныкала и извивалась.
– Ну уж нет, раз я победил и вы покорились мне, то будьте добры подчиняться моей воле! – сказал он, перехватывая ее руки при попытке развязать его шейный платок. – Я буду истязать вас и дальше подобным образом, а вы не должны меня касаться. И близости между нами не будет, поскольку вы не совсем здоровы.
Джози жаждала убийства, но вместо этого она с рычанием запустила пальцы в шелковистые волосы своего умопомрачительного мужа и с жаром ответила на поцелуй…
Джози никогда раньше и предположить не могла, что мужчину можно настолько желать. Но эта злополучная неделя перевернула все в ее сознании. А Ричард, мерзкий, гадкий, обворожительный и невозможно желанный, только подливал масла в огонь, дразня и раззадоривая ее своими чувственными ласками. Причем запрет на касания действовал теперь абсолютно: нельзя было даже обнять, потереться носиком, потрогать волосы, стащить очки. Ричард пресекал все ее попытки нарушить табу нежно, но строго, придумывая новые взыскания и ограничения. Это несказанно бесило ее и так же точно веселило его.
Но то было не настоящее, а будто краденое веселье.
И вот теперь, осыпая ее страстными поцелуями, он вдруг остановился и сказал с легкой усмешкой:
– Если вам наскучила эта игра – просто остановите меня! Пригрозите мне чем-нибудь, и я тотчас же займу положенное мне место – у ваших дивных ножек!
Видимо, то, что он говорил это не всерьез, разозлило ее, поэтому она, отстранившись и заглянув ему в глаза, произнесла задумчиво:
– Чем бы таким вам пригрозить? Может быть, последовать вашему примеру и запретить касаться меня? Ну, скажем так, на месяцок? – Но она немедленно пожалела о сказанном, потому что в глазах Ричарда отразился неподдельный ужас. Ей пришлось обнять его, нарушив запрет. Его колотило, пальцы, скользившие вдоль ее спины, дрожали, но он не просил пощады либо прощения, должно быть, полагая себя недостойным их. – Ах, Ричард, – сказала она нежно, и голос ее прерывался от волнения за мужа, – я просто пошутила, я не буду так делать. Властвуйте надо мной и дальше. Ваша власть сладка мне…
– Джози, ангел мой, любовь моя, цветик мой ненаглядный, – шептал он, целуя ее руки, – я не заслуживаю таких слов и вашего снисхождения. Я зарвался и взял на себя слишком много.