Она заметила, как он посмотрел на ее чулки и панталончики. Она всегда придерживалась правила, которому ее обучила маман: платье может быть простым и даже грубым, а вот белье всегда должно быть дорогим и тонким. И по вспыхнувшим глазам доктора она поняла: оценил! Его рука скользнула вверх и коснулась ее лона. Латоя едва удержалась от желания потереться о его пальцы – длинные, чуткие и тоже покрытые веснушками.
– Вы влажная и вся горите, – констатировал он, убирая руку, чем вызвал у нее возмущенный вздох. – Сейчас я выпишу вам лекарство.
– Лекарство? – она села, одернула юбку. – Зачем?
– Вам нужно успокоиться. Постоянное пребывание в таком возбужденном состоянии ни к чему хорошему не приведет.
– Ах! – острая боль от его слов пронзила ее сердце: неужели она для него лишь очередной объект исследований?
Латоя закрыла лицо руками и разрыдалась.
– А вот плакать не надо, – мягко сказал Вардис, присаживаясь с ней рядом и обнимая за плечи.
– Но… как же… Ведь я… я не нравлюсь мужчинам…
– С чего вы взяли? – Он с удивлением уставился на нее.
– До вас здесь гостили супруги…
– Латоя! Дорогая моя! Только не говорите мне, что вы пытались совратить Ричарда Торндайка! – Колдер уже рассказал ему о своих недавних визитерах.
– Да-а… А что здесь такого? – Латоя была само недоумение.
– Ну как бы вам сказать, – проговорил Вардис уклончиво, – Ричард не просто влюблен в свою жену, да и узы, которые их связывают, намного сильнее брачных. Если эту связь разорвать, последствия могут быть катастрофическими. Так что у вас, моя дорогая, не было ровным счетом никаких шансов с ним.
– А с вами? – она посмотрела на него с надеждой. – Разве я вам не нравлюсь?
– О, вы нравитесь мне больше, чем допустимо между врачом и пациенткой, – искренне признался он. – Скажу вам более, нужно быть слепцом и глупцом, чтобы не обратить на вас внимания. А я не являюсь ни тем, ни другим.
– Ну так почему мы еще не слились в экстазе? – капризно поинтересовалась она.
– Видите ли, дорогая Латоя, – он отстранился и встал, – у меня есть некоторые принципы. Вы – кузина моего близкого друга.
– Да я ему седьмая вода на киселе! – вскричала она.
– … И вы помолвлены! – проигнорировав ее возглас, завершил он.
– К черту эту глупую помолвку!
– Латоя, можете счесть меня шовинистом, но я не могу согласиться с таким положением вещей. Я содрогаюсь от мысли, что, будучи чьим-то женихом, мог бы оказаться в аналогичной ситуации. Вы хоть на минуту задумались, что станется с этим несчастным, которому вы столь бесцеремонно разобьете сердце?
Латоя уже набрала в рот воздуха, чтобы возразить ему: дескать, Аарон совсем не любит меня, так что переживет, но Вардис закончил сам:
– Поэтому давайте договоримся на будущее, чтобы мы могли остаться друзьями, вы прекратите всякие попытки соблазнить меня, хорошо?
Она вздохнула и кивнула.
– Вот и славно! – Он протянул ей пакетик из тонкой бумаги. – Принимайте этот препарат три раза в день после еды. Возбудимость спадет, и вы сможете смотреть на мир более здраво.
Она вымученно улыбнулась и направилась к двери. Вардис бросил ей вслед:
– Не расстраивайтесь! Вы очень красивы! И обязательно найдется мужчина, который полюбит вас со всем пылом страсти. Просто это не Ричард и не я. Но он где-то есть. Обязательно верьте в это.
Латоя улыбнулась уже теплее и не так грустно:
– Вы удивительный доктор!
– Благодарю, – сказал он, улыбнувшись в ответ. – Обращайтесь, если что.
Она пообещала.
Мифэнви раскладывала цветы на буре. Венчиками вниз, чтобы лучше просохли. Перед тем как опустить каждый в емкость для сушки, она проводила пальцами по лепестками: то бархатистым, то шелковистым, то жестким. Теперь она умела читать их истории. Цветы говорили с ней, и она слышала их. Уложив последний, она присыпала их сверху абсорбентом и прикрыла. Потом наделает венков – Мэрион заслужила яркую свадьбу.
Мифэнви вытерла руки и опустилась на скамейку. Она тихо радовалась тому, что они успели набрать цветов до дождей, которые зарядили теперь надолго. Она знала: в замке скоро станет серо и уныло до самой зимы. Но Мифэнви любила осень и эту ее печаль. А еще – когда Колдер вот так вот подходил сзади и клал руки на плечи. Она потерлась щекой об его ладонь. Колдер наклонился и поцеловал ее, потом присел рядом.
– О чем думаешь, Незабудка? – Он вытянул шпильки из ее прически, и волосы раскаленной лавой упали на плечи и узкую спину.
– Об осени, дожде и тебе, – тихо ответила она, обнимая его.
– Разве я похож на осень и дождь? – удивился он.
– Нет, просто они запрут нас в замке, а значит, мы чаще будем вместе, – пояснила она, удобнее устраиваясь в кольце его рук.
– За это я сам готов полюбить осень. Хотя… я и так держу ее в объятиях, – он осыпал поцелуями рыжие завитки ее кудрей.
И Мифэнви, наслаждаясь лаской, подумала, как много изменилось в ее жизни за столь короткое время и сколь много изменится еще, когда под сердцем зашевелится ребенок. Как же чудесно цвести и быть живой!
Взволнованный мальчишка-прислужник выглядел запыхавшимся и смог произнести только одно:
– Там!..
Но и того хватило, чтобы лорд и леди Грэнвилл грустно и разочарованно вздохнули: за последнее время они успели усвоить – с этого слова ничего хорошего в их жизни не начинается!
Прическу пришлось поправлять на ходу дрожащими пальцами, из-за чего та выглядела еще более растрепанной и вызывающей, чем просто распущенные волосы. Колдер бросал на жену лукавые и страстные взгляды: она смущалась, зная, что так нравится ему еще больше.
В холле их ждало представление. Аарон Спарроу мерил помещение широкими шагами, и пухлые его щеки дрожали от гнева. Он так напоминал рассерженного воробья, к тому же вымокшего насквозь, что Мифэнви едва сдержала смех. Но когда она посмотрела на причину его недовольства, стало не до веселья: Латоя была бледна как смерть, а в глазах ее дрожали слезы.
Мифэнви решительно подошла к кузине, обняла ту за талию и бросила на Спарроу укоризненный взгляд.
– Нет, миледи! – возмутился он. – Не смотрите на меня так! И вы, милорд, – обернулся он к Колдеру, – послушайте и знайте: эта женщина – мошенница!
Колдер помрачнел.
– Вне зависимости от моих личных симпатий и антипатий, я не позволяю оскорблять своих родственников под крышей этого замка или где бы то ни было еще.
Он умел говорить так холодно и резко, что даже у Мифэнви, знающей, каким он бывает горячим и нежным, бежали мурашки. Но Спарроу ничуть не испугался.
– Вы думаете, я бы стал бросаться обвинениями, не будь у меня веских доказательств?! Вот! Полюбуйтесь! – и протянул лорду Грэнвиллу дагерротип.
– Любопытно, – протянул тот, внимательно рассмотрев снимок. – Дражайшая кузина, и когда вы собирались поставить нас в известность, что вот уже четыре года являетесь миссис Санвель?
– Ах, Колдер! Это недоразумение! – Латоя плотнее прижалась к Мифэнви, ища у той защиты.
– Кстати, Спарроу, – Колдер не обратил внимания на ее возражения, – откуда это у вас?
– Прислали анонимно третьего дня, – отчеканил тот.
Колдер задумался и внимательно, с прищуром, посмотрел на кузину.
– Это хорошо, что все открылось до свадьбы и никому не пришлось пережить позор и унижение, – произнес он. – Но все-таки, Латоя, может, объяснишь?
– Все случилось четыре года назад. Мне тогда было только шестнадцать, и я была уверена, что это – шутка. Тем более что мой так называемый муж, проведя со мной ночь, – она даже не смутилась таких подробностей, это за нее сделала Мейв, – исчез, и я больше никогда его не видела и ничего о нем не слышала. Впрочем, я и на свадьбе его не видела – он был в маске.
Повисла тишина, которую нарушил хохот Колдера.
– Латоя, не перестаю тебе удивляться! Завтра ты дошутишься до того, что кто-нибудь на спор заделает тебе ребенка! – и переключился на несостоявшегося зятя: – Полагаю, Спарроу, вы должны быть счастливы. Этот неизвестный доброжелатель избавил вас от занозы в мягком месте, то бишь от моей любезной кузины.
Спарроу тоже значительно повеселел.
– Вот ведь правда. Как-то не собирался я жениться, а теперь и не придется! – Он довольно потер ладони. – Полагаю, мы можем остаться друзьями?
– Не думаю, – Колдер сложил руки на груди, давая понять, что продолжения отношений не будет, – друзей я выбираю сам, и вы не попадаете в число тех, с кем мне хотелось бы общаться.
Спарроу заметно сник.
– Ну что ж, разрешите откланяться, – засуетился он, – меня ждут неотложные дела. Коммерция, знаете ли. Все-таки шерсть у вас здесь замечательная!
И, выпалив все это, поспешил ретироваться.
Только тогда Колдер переключился на свою непутевую кузину.
– Идем! – скомандовал он.
– Куда? – испугалась она.
– Буду выбивать дурь из твоей головы!
Латоя, дрожа, отлипла от Мифэнви, та пожала ей руку и грустно улыбнулась.
– Колдер, надеюсь, ты не собираешься сделать с ней ничего плохого? – взволнованно, но сердито спросила она.
Он хмыкнул.
– Нет, не волнуйся, – и, вздохнув, добавил: – Наоборот, собираюсь провести небольшой эксперимент, который, скорее всего, докажет, что я полный дурак! – он махнул рукой, поторапливая Латою. – Идем же!
И Латоя уныло побрела за ним следом.
На пороге лаборатории она замялась: от этого помещения веяло чем-то недобрым, как, впрочем, и от самого Колдера сейчас.
– Проходи, не бойся, не съем.
Латоя вошла. Ее колотила дрожь. Она наблюдала за кузеном, который возился возле шкафа: он доставал какие-то вещества, сливал и смешивал их в колбе. Потом протянул ей бурлящую сиреневатую жидкость.
– Пей! – то был приказ, не терпящий возражений.
Но она осмелилась возразить:
– Ты хочешь, чтоб я выпила эту гадость?! От нее же несет, как с помойки!
– Ты выпьешь, иначе я свяжу тебя и залью силой, – вкрадчивым тоном пояснил он.