Но в то же мгновение он был опрокинут другим маленьким дикарем, неизвестно откуда взявшимся и настолько похожим на первого, что их можно было бы счесть за близнецов. Они оба покатились по земле, оспаривая друг у друга драгоценную добычу, и ни один не желал, по-видимому, уступить половину брату. Первый в исступлении схватил второго за волосы; тот вцепился ему зубами в ухо и тотчас выплюнул окровавленный кусочек вместе с отборным ругательством на местном наречии. Законный обладатель пирожка попытался вонзить свои маленькие когти в глаза похитителя, который в свою очередь напряг все свои силы, чтобы задушить одной рукой своего врага, меж тем как другою старался засунуть в карман награду борьбы. Но побежденный поднялся, одушевленный отчаянием, и ударом головы в живот сбил своего противника на землю… К чему описывать отвратительную драку, длившуюся на самом деле дольше, чем, казалось, могли позволить их детские силы? Пирожок переходил из рук в руки и менял карманы каждое мгновение, но, увы! он менялся вместе с тем и в объеме; и когда наконец, выбившись из сил, запыхавшиеся и окровавленные, они прекратили драку, будучи не в состоянии продолжать ее, – говоря по правде, не существовало уже больше и никакого повода для распри: кусочек хлеба исчез, рассыпавшись на крошки, подобные песчинкам, с которыми он смешался.
Это зрелище омрачило мне пейзаж, и тихая радость, которой наслаждалась моя душа до того, как я увидел этих маленьких человечков, исчезла без следа; долго я еще оставался грустным, беспрестанно повторяя про себя: «Есть же такая прекрасная страна, где хлеб называется пирожком, лакомством столь редким, что из-за него может возгореться поистине братоубийственная борьба!»
XVIЧасы
Китайцы узнают время по глазам кошек.
Раз один миссионер, прогуливаясь в предместье Нанкина, заметил, что забыл часы, и спросил у маленького мальчика, который час.
Уличный мальчишка Небесной Империи сначала смутился, потом, сообразив, ответил: «Я нам сейчас скажу!» Спустя несколько мгновений он появился снова с огромной кошкой на руках и, посмотрев ей, как говорится, прямо в белки глаз, заявил без колебаний: «Еще не совсем полдень!» Это было верно.
Я же, когда склоняюсь к прекрасной Фелине, носящей столь удачное имя, к ней, красе своего пола, гордости моего сердца и благоуханию моего ума, будет ли то ночь, будет ли то день, – при ярком ли свете или в непроницаемом мраке, – в глубине ее обожаемых глаз я всегда отчетливо вижу время, один и тот же час, необъятный, торжественный, огромный, как пространство, не знающий делений на минуты и секунды, неподвижное время, не отмеченное ни на каких часах и, однако, легкое, как вздох, быстрое, как взгляд.
И если бы какой-нибудь докучный человек потревожил меня, когда мой взор покоится на этом восхитительном циферблате, если бы какой-нибудь неучтивый и нетерпимый Дух, какой-нибудь Демон помехи явился и сказал мне: «На что смотришь ты так пристально? Что ищешь ты в глазах этого создания? Видишь ли ты по ним час, о расточительный и ленивый смертный?» – я бы ответил без колебаний: «Да, я вижу час; и час этот – Вечность!..»
Не правда ли, сударыня, вот мадригал, вполне достойный похвалы и притом столь же напыщенный, как и вы сами. И право же, сочинение этой претенциозной любезности доставило мне столько удовольствия, что я ничего не прошу у вас взамен.
XVIIПолмира в волосах
Позволь мне долго, долго вдыхать запах твоих волос, погрузить в них все мое лицо, как погружает его жаждущий в воду источника, и колыхать их рукой, как надушенный платок, чтобы встряхнуть рой воспоминаний.
О если бы ты могла знать все, что я вижу! все, что я чувствую! все, что слышу в твоих волосах! Моя душа уносится вдаль в благоуханиях, как звуки другие в звуках музыки.
В волосах твоих целая греза, полная мачт и парусов; в них огромные моря, по которым муссоны уносят меня к чарующим странам, где дали синее и глубже, где воздух напоен благоуханием плодов, листвы и человеческой кол и.
В океане твоих волос мне видится гавань, оглашаемая печальными напевами, кишащая разноплеменными людьми мощного сложения и кораблями всех видов, сложные и тонкие очертания которых вырисовываются на фоне необъятного неба, где тяжко царит вечный зной.
В ласке твоих волос я вновь переживаю истому долгих часов, проведенных мной на диване, в каюте прекрасного судна, под еле ощутимое колыханье мирной гавани, среди цветочных горшков и глиняных кувшинов с прохладной водой.
В жгучем очаге твоих волос я вдыхаю запах табака, смешанного с опиумом и сахаром; в ночи твоих волос мне сияет бесконечность тропической лазури, на пушистых берегах твоих волос я опьяняюсь смешанным запахом смолы, мускуса и кокосового масла.
Позволь мне долго кусать твои тяжелые черные косы. Когда я прокусываю твои упругие и непокорные волосы, мне кажется, что я ем воспоминания.
XVIIIПриглашение к путешествию
Есть горный край, сказочная страна Изобилия, где я мечтаю побывать с одной моей старинной подругой. Странный край, скрытый за туманами нашего Севера, который можно было бы назвать Востоком Запада, Китаем Европы, настолько дала себе там волю пылкая и причудливая фантазия, с таким терпением и упорством она изукрасила его своими изысканными и нежными произрастаниями.
Настоящая сказочная страна Изобилия, где все красиво, богато, спокойно и безупречно; где роскошь любуется собой, отражаясь в порядке; где жизнь так тучна, так сладостно вдыхается; откуда изгнаны беспорядок, сутолока и непредвиденность; где счастье обручено с безмолвием; где поэтична даже кухня, в то же время и возбуждающая; где все так похоже на вас, милый ангел!
Тебе знакома эта пронизывающая лихорадка, охватывающая нас среди холода невзгод, эта тоска по неведомой родине, эти томительные муки любопытства! Есть страна, похожая на тебя, где все красиво, богато, спокойно и безупречно, где фантазия воздвигла и украсила западный Китай, где так сладостно вдыхается жизнь, где счастье обречено с безмолвием. Туда бы уйти нам жить! Туда бы – умирать!
Да, туда бы уйти дышать, мечтать и длить часы бесконечностью ощущений. Музыкант написал «Приглашение на вальс»; кто создаст «Приглашение к путешествию», чтобы предложить его любимой женщине, сестре-избраннице?
Да, в этой атмосфере хорошо было бы жить, – там, где медлительно текущие часы богаче мыслями, где бой их возвещает счастье с более углубленной и многозначительной торжественностью. На блестящих обоях, на тисненной золотом коже, сияющей мрачным великолепием, неслышно живет живопись, блаженная, безмятежная и глубокая, как души ее творцов. Закатные лучи, пышно окрашивающие обеденный зал или гостиную, задерживаются роскошными тканями и высокими узорчатыми окнами, разделенными на множество клеток свинцовыми перегородками. Широкая, странная, причудливая мебель снабжена замками и тайниками, как утонченные души. Зеркала, бронза, ткани, ювелирные изделия и фаянс разыгрывают там для глаз немую и таинственную симфонию; и ото всех вещей, изо всех углов, из скважин ящиков и складок тканей струится какой-то странный аромат, напоминающий благовония Суматры, как бы душа этих покоев!
Настоящая сказочная страна Изобилия, говорю я тебе, где все богато, опрятно и блестяще, как чистая совесть, как великолепный строй кухонной посуды, как ослепительное ювелирное изделие, как испещренная камнями драгоценность! Сюда стекаются сокровища всего мира, как в дом трудолюбивого человека, стяжавшего себе заслугу перед целым миром. Удивительная страна, превосходящая другие страны в той же мере, как искусство превосходит Природу; страна, где природа преображена мечтой, где она исправлена, украшена, переплавлена.
Пусть они ищут, пусть ищут еще, пусть непрестанно отодвигают пределы своего счастья, эти алхимики садоводства! Пусть назначают премии в шестьдесят и во сто тысяч флоринов тому, – кто разрешит их честолюбивые задачи! Я же, я нашел свой черный тюльпан и свою голубую георгину.
О несравненный цветок, мой вновь обретенный тюльпан, о аллегорическая георгина, туда бы, не правда ли, в ту прекрасную страну, столь безмятежную и мечтательную, туда бы уйти нам жить и цвести. Не была ли бы ты там, как рамой, окружена своим подобием и не могла ли бы созерцать себя, отражаясь, на языке мистиков, в своем собственном соответствии?
Мечты! Вечные мечты! и чем душа требовательнее и нежнее, тем дальше мечты уносят ее от возможного. Всякий человек носит в себе свою долю природного опиума, непрестанно выделяемую и возобновляемую; и от рождения до смерти много ли насчитаем мы часов, заполненных действительным наслаждением, удавшимся, сознательным действием? Будем ли мы когда-нибудь в ней жить, перенесемся ли когда-либо в эту картину, нарисованную моим духом, в эту картину, похожую на тебя?
Эти сокровища, эта мебель, эта роскошь, этот порядок, эти благоухания, эти волшебные цветы, это ты – сама! И это снова ты – эти большие реки и спокойные каналы. А эти плывущие по ним, нагруженные богатствами огромные корабли, откуда доносятся однообразные песни матросов, – это мои мысли, дремлющие или плавно колышащиеся на твоей груди. Ты тихо уводишь их в море Бесконечности, отражая глубины неба в прозрачности твоей прекрасной души, – а когда утомленные зыбью и нагруженные до краев богатствами Востока корабли возвращаются в родную гавань, это снова они, мои обогащенные мысли, из Бесконечности возвращаются к тебе.
XIXИгрушка бедняка
Я хочу познакомить вас с одним невинным развлечением. Так мало забав, которые не были бы преступны!
Когда вы утром выйдете из дому с твердым намерением побродить по большим дорогам, не забудьте наполнить карманы небольшими грошовыми безделушками: плоским паяцем, приводимым в движение единственной ниткой, кузнецом, бьющим по наковальне, всадником с лошадью, хвост которой служит свистком, – и где бы вы их ни встретили, возле кабаков или у подножия деревьев, раздавайте свой запас незнакомым бедным детям. Вы увидите, как страшно широко раскроются их глаза. Сначала они не посмеют