– Ты хоть понимаешь, что ты наделал? – крикнул он.
Янко был добрым парнем и не мог долго злиться, а ярость вообще не была ему свойственна. Василь прекрасно это знал, поэтому испугался не его, а причины этого гнева. Проследовав за ним в дом, он снова решил задать свой вопрос. Брат сидел на кровати, обхватив руками голову.
– Скажи мне, что произошло?
Янко поднял на мальчика глаза, полные слез, и тот в ужасе попятился назад.
– Что случилось? Почему ты плачешь? – закричал он.
– Ты у меня спрашиваешь? Это я хочу знать, что случилось! Кто ты, Василь? Я всегда думал, что ты мой брат.
– Я твой брат, – плакал мальчик.
– Братья так не поступают!
– О чем ты говоришь? Что случилось?
– Я о том, что ты предупредил их! Ты сказал, что их сегодня будут грабить!
– Я этого не говорил!
– А что же ты тогда сказал?
– Я просто просил девочку передать ее отцу, чтобы он никуда не ехал. Прости меня, брат! – молил Василь, стоя на коленях.
– Мне не нужны твои извинения! Они уже не помогут.
– Что случилось, не мучь меня, умоляю? Где остальные? Что случилось с теми людьми?
– Не волнуйся, с ними все хорошо! Нас там встретила милиция, Ардом пошел первым, и его забрали, а мы с Рамиром успели убежать. Не знаю, где он, возможно, его догнали.
– Этого не может быть! Я даже не думал об этом! Мне стало жаль этих людей, они ведь ни в чем не виноваты. Поэтому я предупредил мужчину. Но у меня и в мыслях не было, что он обратится в милицию!
– А что он, по-твоему, должен был делать?! Ждать нас в одиночестве?
– Я не хотел! Я не хотел этого! – плакал Василь.
– Ты мог сказать нам, чтобы мы не ходили туда, что ты ошибся и выдал нашу тайну, но ты этого не сделал. Ты отправил нас в расставленную ловушку, брат. Хотя какой ты после этого брат. Ты испортил нам жизнь, всем троим. Нам с Рамиром, если он вернется, грозит изгнание из родного дома, а Ардому – тюрьма.
– Ардом будет сидеть в тюрьме?! Но, может, еще можно что-то изменить?
– Нет, Василь. Тут ничего изменить нельзя. Ему грозит до пятнадцати лет. Из-за того, что он цыган, на маленький срок можно не рассчитывать. Все это благодаря тебе. Прошу тебя, отойди. Мне противно на тебя смотреть.
Мальчик не двинулся с места, он продолжал стоять перед братом на коленях, с надеждой вглядываясь в его поникшую голову. Оба плакали. Неожиданно открылась входная дверь, и в комнату влетел Рамир. Сильной рукой он поднял Василя за ворот рубахи и кинул к стене. Оказавшись на полу, мальчик почувствовал невыносимую боль в животе. Это разъяренный брат бил его ногами. После нескольких ударов он потерял сознание, погрузившись в темноту.
Первое, что Василь увидел, приходя в себя, было лицо Янко. Тот звал его по имени.
– Ты очнулся? С тобой все в порядке? Я подумал, что ты умер.
– Все хорошо, – прошептал мальчик.
– Я решил попрощаться с тобой, Василь. Мы с Рамиром уезжаем, правда, пока не знаем, куда.
– Можешь не говорить, я знаю, что теперь вы не будете мне доверять.
– Я не держу на тебя зла. Может, мы вернемся, но я в этом сомневаюсь. Должно пройти много времени. Вспоминай нас иногда, Василь. Мы хотели добра для тебя. Надеюсь, когда-нибудь Ардом простит тебя. Мне уже нужно идти, Рамир ждет меня во дворе с вещами. Прощай.
– Прощай, – прошептал мальчик вслед Янко.
Дверь захлопнулась, и Василь вновь остался один. Он попытался лечь на спину, но острая боль пронзила тело. Тревожные мысли исчезли, теперь он точно знал, что произошло, и был благодарен Рамиру. Тот сделал с ним именно то, что в этот момент было нужно мальчику больше всего. Ему хотелось увеличить свои страдания, казалось, так он сможет избавиться от чувства вины. Он знал, что заслужил худшую участь. Как можно расплатиться за разрушенные жизни братьев?
Он был готов ко всему. Василь представил, что наступило утро, и он должен снова приступить к своей жизни. Что он будет делать, куда пойдет? Он остался один с тяжелым грузом, сдавливающим грудь. Ему предстояло смотреть в глаза людям и видеть осуждение, как справедливое напоминание о том, что он сделал. Сможет ли он это вынести? Ему казалось, что он должен. Но есть ли в этом смысл? Что если для всех вокруг он теперь обуза, никчемный человек, который не заслуживает ни внимания, ни уважения. Те, кому он был нужен, кто старался сделать из него достойного человека, пострадали по его прихоти. Что же скажут остальные? Даже покойный отец, которого он никогда не узнает, был бы разочарован.
Рассвет был уже близок. Василь видел, как ночная мгла постепенно рассеивается, уступая место новому дню, самому страшному в его жизни. Ему захотелось закрыть двери и окна и навсегда остаться внутри окружавших стен. Но он тут же понял, что это ни к чему не приведет, рано или поздно он проголодается или захочет что-нибудь еще. Нужда заставит его выйти наружу. Мальчик уже хорошо знал, как ловко она умеет управлять им.
Он стал искать другой выход и неожиданно понял, что именно должен сделать. Боль была невыносимой, но Василь встал. Он подошел к шкафу, где в одиночестве висел пиджак Ардома, остальные вещи братья забрали с собой. Сняв с вешалки, он прижал его к себе. Знакомый запах еще не выветрился, и на мальчика нахлынули воспоминания. Длинные разговоры, прогулки, когда Василь ловил каждое его слово, наслаждался голосом, и аромат его кожи, который так приятно было ощущать. Теперь все это в прошлом. «Остался лишь этот бесформенный пиджак, никогда другой человек не наполнит его собой, он этого не допустит», – подумал мальчик. Он сделал глубокий вдох, будто пытаясь вобрать в себя весь запах.
– Я люблю тебя.
Слова, которые он произнес, первый раз были адресованы брату. Он говорил их Полине, но ему – никогда. Теперь он вспомнил, что они появлялись в его голове неоднократно, но озвучить их всегда мешал страх. Сейчас он был один, и его никто не слышал. Василь повторил их еще раз:
– Я люблю тебя, Ардом.
Приятное тепло разлилось по всему телу. Он и не подозревал, сколько радости могут доставить эти слова. Положив мокрый от слез пиджак на кровать, мальчик отправился искать нож. Острое лезвие соприкоснулось с его пальцем, и на этом месте появилась капелька крови. Легкая боль была столь незначительна по сравнению с той, которую он ощущал последнее время, поэтому мальчик ее почти не заметил. Василь вновь подошел к пиджаку и принялся разрезать его на части. Очень скоро тот превратился в лоскуты. Мальчик взял один и спрятал в кармане своей рубахи, остальные же свернул и положил в шкаф.
На улице было уже светло. Кричали петухи, лаяли собаки. Начался новый день, и Василь, закрыв за собой ворота, пошел вдоль улицы. Боль в груди и животе возникала при малейшем движении, но он плотно сомкнул губы и продолжал идти. Услышав шум реки, мальчик ускорил шаг. Он приближался к месту, где должны закончиться все его страдания. Ему стало весело. Так просто, взять и избавиться от всего. Не будет больше чувства вины, осуждающих взглядов, мучительный выбор никогда не будет разрывать его на части. Своим исчезновением он никому не сделает больно. Ведь даже Полина, узнав о его поступке, отвернется от него, а этого он не сможет перенести. Пусть его не станет до того, как сестре сообщат о ночном происшествии.
«В эти минуты она, скорее всего, спит», – думал мальчик. Ее маленькая головка лежит на подушке, укрытая растрепавшимися волосами. На лице безмятежная улыбка, которой так восхищался Василь. «Пусть неведение длится как можно дольше», – мечтал он. Но когда она все-таки узнает, его уже не будет в живых. Мертвого Полина не станет винить, она будет вспоминать их разговоры и игры, думать о том, как ей не хватает брата.
Он надеялся, что Ардом тоже оценит его жертву. Он поймет, как младший брат любил его. Так сильно, что не смог простить себе предательство. Ему казалось, что только смерть может оправдать его в глазах близких людей, иного выхода просто не существует.
Без страха он шел к реке, чувствуя, что находится на верном пути. Всего лишь несколько метров отделяло его от конца, и он гордился собой. «Все позади, – говорил он себе, – не нужно сожалеть, так будет лучше для всех. Лишний рот закроется навсегда, и уставшей матери станет легче. Он больше никого не разочарует, не сломает ничью жизнь».
Приблизившись к берегу, Василь с жадностью вгляделся в мутную воду. Она должна была стать его последней постелью, местом, где он уснет навсегда. Бабушка говорила ему, что никогда не видела более страшной реки. Она с легкостью бы вырвала большое дерево вместе с корнем и унесла его вдаль на многие километры. В том месте, где стоял мальчик, тонны воды прокатывались по узкому руслу. Глубина была большой, но кое-где торчали железные прутья и верхушки огромных булыжников. Василь был уверен, что не выживет, если прыгнет туда. Его закрутит в бурном потоке, много раз ударит о камни, а затем течение унесет его изломанное тело.
Представив эту картину, мальчик сжался, ему, наконец, стало страшно. Но решение было уже принято, и он понимал, что не может его изменить. Мысль о том, что он вернется домой, приводила его в ужас. Василь закрыл глаза и попытался забыть, где находится. «Нужно просто прыгнуть», – говорил он себе. Мальчик стал убеждать себя, что стоит около огромной кровати, и впереди его ждет мягкая перина. Он погрузится в ее пух и забудет все свои печали.
Это принесло некоторое облегчение, страх отступил, и мальчик даже улыбнулся. «Всего один шаг, один-единственный шаг, – повторял он про себя, – и тебе будет тепло». Прощай, Полина, прощай, мама. Прощайте, цыгане и весь остальной мир. Не будет больше солнца и звезд, не будет приятной свежести после дождя, не будет пушистого снега и пения птиц. Впереди пустота, без боли и слез, самое подходящее место для запутавшегося мальчика.
Он решил, наконец, перестать предаваться размышлениям и прыгнуть. Слышал шум воды, и подумал, что нужно напоследок взглянуть на нее. Открыв глаза, Василь застыл от ужаса. Бурная река несла на себе огромное бревно, закручивая его, проглатывая и выплевывая. И он должен был бросить себя ей на растерзание. Мальчик чувствовал, как страх медленно заползает в его тело, движется в венах, проникает в органы, просачивается в каждую клеточку. Мозг пытался сопротивляться, взывал к ответственности, говорил о невозможности возвращения, но ребенок уже не слушал свой разум. Перед ним бушевала стихия, и он думал о том, как спастись. Шаг, который он собирался сделать еще несколько мгновений назад, теперь был неосуществимым, как будто пропасть разверзлась между ним и его решением.