Алексей вспыхнул и поднялся. Может, заготовил убедительную речь, но что мне от его слов?
– Ты немедленно уберешься из моего дома и больше никогда не вспомнишь о существовании Марьюшки. Сколько ты хочешь, чтобы оставить нашу семью в покое? Я могу привести в твою конюшню новых жеребцов, хоть целый табун.
– Вы впервые меня видите. Почему вы не верите в искренность моих намерений? Я жениться на вашей дочери хочу. Я люблю ее не меньше вашего!
– Я слишком хорошо знал твоего отца, чтобы верить тебе. – Я и сам не ожидал, что откроюсь ему, но молчать смысла больше не было. – Считал его другом, почти братом. В итоге он попытался увести мою супругу и убил мою любимую женщину.
Алексей замер с открытым ртом. Он смотрел на меня широко раскрытыми глазами и не знал, что ответить. Да и что он мог сейчас сказать? Что он вообще мог знать? Но его ответ меня обескуражил.
– Я знаю. Когда маменька меня сюда провожала, видел, как изменилось ее лицо при упоминании фамилии Русаловых.
– Что ты несешь, щенок? Откуда ты это можешь знать?
– Однажды я случайно услышал разговор матушки с ее сестрой. – Алексей присел на краешек дивана, явно готовясь к длинному рассказу. – Она говорила о том, что в юности мой отец не обращал на нее никакого внимания, а грезил лишь Софьей Соломатиной. Уже на балу, что устроила в честь внучки Евдокия Соломатина, я заподозрил неладное, но решил, что это лишь совпадение. Однофамильцы. Но, как оказалось потом, ошибки не было. Моя бедная матушка всю жизнь страдала по отцу, потому как любила, а он рассказывал ей, как под окнами Софьи пропадал, какие цветы ей носил и какие читал стихи. Однажды маменька в его сюртуке обнаружила медальон. Он хранил внутри маленький портрет, на котором была изображена юная Софья Соломатина. Еще до замужества с вами, Силантий Матвеевич. Отец всю жизнь хранил этот медальон.
Алексей вдруг замолчал и попросил воды. Я указал ему на графин. Промочив горло, он продолжил:
– Мне всегда было жаль мою матушку, и я, так же как и вы, ненавидел своего отца! Надеюсь, вы знаете, ваша жена, уже будучи Русаловой, принимала моего отца? Он сам мне рассказывал…
Не в силах больше сдерживаться, я бросился на этого мерзавца с кулаками, но он сумел увернуться и, сделав обманный выпад, оставил меня без защиты. Вцепившись одной рукой мне в запястье, он вывернул мне руку так, что я услышал хруст собственных костей. Страшная боль ожгла руку.
– Силантий Матвеевич, мне не хочется этого делать, но вам со мной не тягаться.
Стыд.
Боль!
Ярость!!!
Я готов был разорвать его на клочки, но он был прав. Силы мои уже не те. Пришлось смириться.
– Отпусти!
Он отпустил мою руку и отошел на безопасное расстояние.
– Надеюсь, вам не очень больно? Я сожалею, что пришлось пойти на крайние меры…
Я промолчал.
Алексей смерил меня победным взглядом. По его губам скользнула едва заметная улыбка.
– Хорошо. Тогда продолжу. Когда объявили бал в честь Марьи, матушка настояла, чтобы я был там и присмотрел себе невесту.
Молодой проныра говорил о невесте так, словно собирался приобрести одного из породистых жеребцов!
– Когда я увидел вашу дочь, то потерял дар речи. Она ведь копия Софии Русаловой. Скажу прямо, в тот момент у меня был шок. Я не удержался и пригласил ее на танец. Если честно, первой мыслью было завести с ней необременительный роман и бросить, так как в душе все еще жила злость на отца и боль за матушку, но вскоре я понял, что не смогу этого сделать никогда. Я влюбился в нее в тот самый момент, как наши глаза встретились. Поверьте мне, я говорю правду.
Но я не поверил ни единому его слову. Все эти сказки про любовь с первого взгляда ничего не значат для меня. Главное – честь и доброе имя Марьюшки!
– Убирайся из моего дома, – устало выдохнул я. – Марья никогда не будет с тобой. А если попробуешь рассказать ей что-то из того, что говорил мне, пожалеешь. И старость моя мне не помеха. Я доберусь до тебя, так и знай.
– Я не откажусь от нее никогда. – Он прищурился. – Вы сейчас злитесь, но подумайте о счастье дочери. Она любит меня, а я больше жизни люблю ее.
– Пошел вон.
– Если я сейчас уйду, она вам этого не простит!
Щенок был прав. Я не знал, что делать, но неожиданно для меня он сам предложил выход:
– Хорошо. Я понимаю, что у нас вышло не самое удачное знакомство. Сейчас я уйду, но через неделю вернусь. Вы скажете Марии, что вам нужно время, нужно подумать. За эти дни вы сможете успокоиться и понять, что только я смогу сделать и сделаю вашу дочь счастливой.
За ним захлопнулась дверь, а через какое-то время с улицы послышались голоса и удаляющийся цокот копыт. В гостиную вбежала Мария и, рыдая, бросилась мне на шею.
– Почему ты плачешь, Марьюшка? – Чувствуя себя последним злодеем, я обнял вздрагивающие плечи дочери.
Она подняла на меня лучащиеся счастьем глаза:
– Я благодарна вам, папенька. А плачу от счастья. Ведь неделя пролетит быстро…
Глава 9
Деревенские домики, прячущиеся в садах, остались позади. Небеса, такие же синие, как глаза Лены, манили невообразимой глубиной, зеленели поля, сквозь которые змейкой вилась дорога, и темнел старинной кладкой монастырь, точно крепость за высокой каменной стеной. Где-то дальше блестели серебром воды безымянной речки, маня прохладой в этот июньский день.
Будь его воля, он бы остался здесь навсегда, но что-то подсказывало ему – кричало – надо уезжать! И увозить с собой найденную любовь! Как когда-то давно. И не было бы этих веков пустоты. Не было бы потерь и боли…
– Любуешься на нашу природу? – Знакомый голос заставил его вздрогнуть и обернуться. К нему подходил Захар. – Да… места тут знатные! А если копнуть глубже…
– Захаров! Тебя-то мне и нужно! – перебил его Федор и сложил руки на груди. – Есть разговор.
– Неужели узнал, где находится то, что я просил? – Он остановился в шаге от него и растянул в улыбке тонкие губы. – Выкладывай!
– Узнал. Но эта информация тебя может разочаровать.
Лесничий в ответ только вопросительно выгнул бровь.
– Клада нет! – убежденно продолжил Федор. – Русальчиков показал мне документы, которые подтверждают то, что генерал Русалов не попал под облаву большевиков, а вместе с сокровищами бежал во Францию.
– Мм… как интересно… – Улыбка Захарова стала еще шире. – А как же его дочь? Тоже выехала вместе с ним? Вообще-то в записках, что остались у отца Никодима, я нашел доказательства того, что она погибла при обвале подвала монастыря. Некоторые даже видели ее призрак…
– Да. Марья погибла, прячась в подвалах. Но… кроме исторической ценности, этот факт не имеет цены! А ведь тебе нужны сокровища…
Захар недоверчиво поцокал языком:
– Сокровища? Да… нужны. К тому же они принадлежат мне по праву!
– С чего это? – Федор удивленно нахмурился.
– Долгая история, – отмахнулся Захар. – К слову, тебе не показалось ложью то, что рассказал тебе наш уважаемый председатель? Согласись, несколько нелогично, когда любящий отец накануне революции бросает дочь и уезжает один в спокойную Францию?
– Ну, мало ли… может, так легли карты? – Федор решил включить дурачка, но Захар вел свою линию.
– Никакие карты никуда не ложились! Наш уважаемый председатель сговорился с Никодимом и теперь хочет выждать хороший момент, чтобы самому забрать генеральский клад!
– Уверяю, ты не прав! Кстати, у него даже нет плана!
– И куда же он делся?
– Он сказал, что отдал его отцу Никодима.
– Ну, вот видишь? Если бы клада не было, разве бы он спрятал так хорошо какие-то бумажки? Ясное дело – сговорились! – Захар усмехнулся, но от Федора не укрылись его плотно сжатые губы. – Что ж, спасибо за новости… Но наш дорогой председатель не учел одного… У меня есть ключик ко всем его тайникам… Думаю, его милая дочь не откажется мне помочь за небольшое дружеское «спасибо»…
Федор почувствовал, как похолодели руки:
– Не трогай Лену! Ей твой клад до лампочки! Ты и так испортил ей жизнь!
Захар прищурился, смерил его пристальным взглядом:
– Откуда такие новости? Или Леночка на жизнь пожаловалась? А ты в курсе, что мы и поженились только для того, чтобы найти этот клад? Она была очень вдохновлена историей семьи, и я пообещал ей сорок процентов, если она подпустит меня к бумагам. Русальчиков смог расколоться по поводу некоторых тайн только после того, как я показал ему печать в паспорте… Поэтому… Леночка не столь бескорыстна, мой юный друг…
У Федора зачесались кулаки:
– Не смей так говорить о ней!
– Или что? – С лица Захарова сползла ядовитая улыбка. – Если не веришь мне, расспроси ее на досуге, как она целый год изображала призрак Марии Русаловой, пока не вернулся Никодим. И уточни, для чего она это делала?
– Ах ты, падла! – Уже ничего не соображая из-за нахлынувшего гнева, Федор кинулся на лесничего, а тот словно только этого и ждал. Развернулся и со всех ног бросился бежать в сторону деревни. Федор посмотрел ему вслед, плюнул и развернулся, чтобы продолжить свой путь.
– Ленка – шалава местная! И если снюхалась с тобой, то только потому, что ты ей зачем-то нужен! – донеслось ему вдогонку.
Стиснув зубы так, что заходили желваки, Федор приложил все силы, чтобы не обернуться, не догнать и не убить мерзавца. Ничего… Еще их пути-дорожки пересекутся! Федор не понимал, как и откуда – но он знал это. Из всего произошедшего обиднее всего было то, что из-за этого гада в душе поселился мерзкий червячок сомнения и какая-то обида, а счастье, что было так недавно, улетучилось, точно воздух из пробитого мяча.
В монастыре царило непривычное оживление. Пальцапупа размахивал руками и орал на Макса и Кира. Те покаянно его слушали, всем видом показывая, как же он им «дорог». Рядом, изображая активную деятельность, шастали остальные: Альбиночка махала хлопушкой, что-то доказывая Гене, Петр носился с камерой, заменяя оператора, который, злющий как черт, уверенно приближался ко всей этой массовке.