[34].
Один из советских военных советников в Китае говорил, что Цзян Чжунчжэн «молится на Блюхера» Он также утверждал, что «в момент кризиса или испуга» Цзян Чжунчжэн «готов к самоубийству. Для него характерны эмоциональные крайности. Ему представлялось (совершенно нереально), что он борец до последней капли крови и мученик. В речи в Наньчане объявил, что готов умереть, как герой китайского средневековья Юе Фэй, то есть оклеветанным и казненным. В другой раз, ссылаясь на Сунь Ятсена, говорил, что умрет, как Лу Сюфу — другой герой XIII века, который, потерпев поражение, велел жене и детям утопиться в море, а сам взял на спину последнего отпрыска китайской династии Сун, за которую он боролся против монголов, и также вместе с ним утонул». Другой советский советник писал, что Цзян Чжунчжэн «мог быть очень мягким и вкрадчивым, как тогда, когда он пришел выведать у нас о Тан Шэнчжи, которого он боялся. В другие моменты он «накалялся» и начинал кричать неестественно высоким голосом. В лице его, довольно хорошо известном по портретам, видна какая-то морально низкая примесь, что-то при, благообразном внешнем облике, жадное и грубое. Такова и была амплитуда колебаний…» Цзян Чжунчжэна «…от трусости и паники в трудные моменты до наглости и жестокости в дни успеха». И далее: 18 апреля 1927 года Цзян Чжунчжэн «в Нанкине на банкете в присутствии советских военных советников… перешел к обвинениям и начал выкрикивать ругательства по адресу китайской коммунистической партии и Бородина». У него, как у «…оратора была та особенность, что в минуты волнения он резко повышал голос, его чжэцзянский акцент становился все более заметным, он начинал визжать и впадал в истерику. Эти хорошо известные черты проявились на том банкете во всей полноте. Разогревшись от собственного крика и дойдя до кульминации, он схватил бокал и, обращаясь к присутствующим, закончил свою речь воплем: «Да-дао гунчаньдан!» («Долой коммунистическую партию!»).
В этот момент быстро, как молния, Ху Ханьминь перегнулся… ко мне и сказал: «…это внутренний вопрос. Мы против Коммунистической партии Китая, но мы уважаем и приветствуем вашу партию, ваше правительство и вашу армию»[35].
В августе против Цзян Чжунчжэна выступают ряд генералов из южных провинций страны, а также один из его сторонников генерал Хэ Инцинь.
14 августа Цзян Чжунчжэн объявляет о своей отставке, об отходе от политической деятельности и о возвращении на родину, в уезд Фэнхуа, с целью отдать дань уважения могилам предков. Находясь в родных местах, он обращается с посланием к выпускникам военной школы Вампу, призывая их к сплочению.
В сентябре Цзян Чжунчжэн едет из Шанхая в Японию. Там он, прежде всего, добивается согласия на свой брак с Сун Мэйлин ее матери.
В Японии происходит ряд встреч Цзян Чжунчжэна с премьер-министром Японии Танакой, а также с министром иностранных дел и с военным министром с целью достижения взаимопонимания и обсуждения фундаментальных принципов, которыми следовало бы руководствоваться в китайско-японских отношениях.
Вполне очевидно, что при этом он продолжает активную работу по развалу лагеря своих политических противников. Постепенно большинству руководителей ГМД также становится ясно, что главными для них в то время являлись две задачи: сохранить партию как основную политическую силу в стране и добиться военным путем объединения всей страны. В ГМД не оказывается более подходящей фигуры для того, чтобы возглавить эту работу, чем Цзян Чжунчжэн.
Зимой 1927 года уханьский центр власти терпит крах и разваливается. Вскоре после этого Цзян Чжунчжэн возвращается на родину, где, прежде всего, происходит очень важное событие в его жизни — торжественная церемония его бракосочетания с Сун Мэйлин. Она состоялась в парадном зале великолепной шанхайской гостиницы «Дахуа» 1 декабря 1927 года.
Первая супруга Цзян Чжунчжэна Мао Фумэй, добродетельная жена и хорошая мать, неспособная, однако, быть партнером Цзян Чжунчжэна в его сложной общественной и политической жизни, добровольно выступает инициатором развода, на который Цзян Чжунчжэн соглашается.
Семья Сун Мэйлин играет уникальную роль в истории Китая XX столетия. Ее отец — один из очень состоятельных людей, поддерживающих революционную деятельность Сунь Ятсена. Старшая сестра Сун Мэйлин, Сун Айлин, в течение некоторого времени работает секретарем Сунь Ятсена, а затем выходит замуж за одного из самых богатых людей Китая, Кун Сянси, который занимает впоследствии министерские должности в правительстве Китайской Республики. Средняя по возрасту из трех сестер Сун Цинлин получает образование в США (впрочем, как и все дети в этой семье), сменяет старшую сестру на посту секретаря Сунь Ятсена, а затем становится его супругой. Младшая из «трех сестер Китая» Сун Мэйлин выходит замуж за Цзян Чжунчжэна и на протяжении многих десятилетий играет роль первой леди Китайской Республики. Ее брат Сун Цзывэнь возглавляет правительство Китайской Республики и занимает в нем министерские посты, будучи в то же время одним из самых состоятельных людей страны. Одним словом, бракосочетание Цзян Чжунчжэна с Сун Мэйлин значительно укрепляет его связи с сильными людьми Шанхая и Восточного Китая в целом. Фактически это военно-политический союз Цзян Чжунчжэна с рядом представителей финансового и промышленного капитала.
Необходимо при этом подчеркнуть, что Цзян Чжунчжэн и Сун Мэйлин вступают в брак по любви. Цзян Чжунчжэн делает следующее заявление: «Сегодня я вступаю в брак с девицей Сун, с человеком, которого я более всего уважаю и люблю. Это — самое радостное и самое почетное событие в моей жизни. Вступив в этот брак, я еще более решительно пойду вперед по пути революции. С этого момента я смогу принять на себя великую ответственность за революцию. Семья — это основа общества, и коль скоро мы намерены преобразовать китайское общество, то мы должны начинать с семьи. Здесь наши чувства с супругой совпадают. Наш брак окажет влияние на старое китайское общество и будет вкладом в создание нового общества в Китае. Начиная с этого дня мы оба будем работать, создавая основу революции в Китае»[36].
Сун Мэйлин — выпускница американского учебного заведения, христианка. Ей не присущи замашки аристократических современных девиц. У нее мягкие черты лица и привлекательный внешний облик. Она бегло говорит по-английски. Движения ее отточены и отличаются живостью. Она — высокоорганизованный человек. По характеру это смелая женщина. Она образованна и обладает даром письма и речи. Сун Мэйлин по праву называют образцом новой женщины Китая. Весьма существен ее вклад в политическую деятельность Цзян Чжунчжэна; все свои силы она тут же начинает отдавать делу помощи своему супругу и своей стране. Она оказывает Цзян Чжунчжэну помощь, особенно в делах межгосударственного характера; тут она всегда при нем, помогает принять гостей и перевести беседу. Сун Мэйлин разворачивает широкую общественную деятельность.
В области веры она оказывает большое влияние на Цзян Чжунчжэна. Сун Мэйлин пишет в своей статье «Мое религиозное мировоззрение»: «Мне хорошо известна жизнь моей матери. Она была очень близка к Богу, и я поняла величие своей матери. В детстве я несколько сопротивлялась, когда мать воспитывала меня в вере, но я поверила, и вера оказала на меня очень большое влияние. В свое время меня утомляли длительные молебны в нашей семье. Я даже убегала, ссылаясь на то, что во рту у меня пересохло. Это угнетало маму. В свое время мне приходилось часто ходить в церковь, как и моим братьям и сестрам. Длинные проповеди меня утомляли, но когда я сегодня вспоминаю об этом, то привычка выстаивать службы в церкви помогает мне в работе. Спасибо за такое воспитание.
…Религиозный дух моей матери оказал большое влияние на председателя Цзяна. И тогда я подумала, что было бы жаль, если бы я не смогла морально вдохновлять своего мужа. Его первая жена была ревностной буддисткой. Цзян Цзеши стал христианином. Советы моей матери сыграли тут решающую роль. Когда потребовалось получить ее согласие на наш брак, Цзян Цзеши согласился изучать христианское учение и взял привычку читать Библию. Затем я обнаружила, что он знакомится с Ветхим Заветом. Когда же моя мать умерла, он ни в коей мере не отступил от прежней привычки. Сначала при чтении ему многое было непонятно. Он глубоко задумывался, когда читал Библию. Каждый день он читал Ветхий Завет. Я помогала ему, растолковывала непонятные места»[37].
Комитет по подготовке 4‑го пленума ЦИК ГМД приглашает Цзян Чжунчжэна вернуться на посты и взять в свои руки упомянутую подготовительную работу. Поступают телеграммы представителей различных кругов общества с подобными же пожеланиями. Обстоятельства требуют от Цзян Чжунчжэна принять решение о возвращении в Нанкин.
1928 год. Цзян Чжунчжэну 42 года. Идет 17‑й год Китайской Республики.
4 января он возвращается на пост главнокомандующего Национальной революционной армией, назначается командующим силами Северного похода и ведет войска на север страны.
Хотя формально в руках Цзян Чжунчжэна находится высшая военная власть, однако на самом деле армия, да и, собственно говоря, сама ГМД, составляется из частей, которые находятся под руководством нескольких лидеров, каждый из которых самостоятельно распоряжается своими частями и людьми. Это, прежде всего, Цзян Чжунчжэн, Фэн Юйсян, Янь Сишань и Ли Цзунжэнь в армии и тот же Цзян Чжунчжэн, Ван Цзинвэй, Ху Ханьминь в партии.
Продвижению препятствуют распри в самом Китае, в частности, на северо-востоке страны, а также прямое противодействие японских вооруженных сил на китайской территории в провинции Шаньдун. И все-таки, несмотря на все препоны, именно в этом году удается завершить объединение всей страны.
В июле 1928 года, успешно завершив Северный поход, Цзян Чжунчжэн прибывает в Пекин и отдает почести усопшему доктору Сунь Ятсену, тело которого все еще находится там. Пекин переименовывается в Бэйпин. Пекин — «Северная столица», а Бэйпин — «Северное спокойствие»; в этом названии содержится также и намек на то, что это — всего-навсего «самый обыкновенный город», но никак не столица. Для китайца-южанина, каким является Цзян Чжунчжэн, предпочтительнее видеть столицей Китая город на южном берегу Янцзы, то есть Нанкин. Нанкин, в буквальном переводе «Южная столица», становится столичным городом Китайской Республики при Цзян Чжунчжэне.