Приехал доктор, но ничего утешительного не сказал, да Мария и сама понимала, что жить папеньке осталось немного: он часто впадал в беспамятство и почти перестал ходить. Как-то, сидя у постели папеньки, княжна заметила, что он просит нагнуться, желая что-то сказать.
– Прости меня, Маша, за моё тиранство, во многом я был не прав по отношению к тебе.
– Вы о чём, папенька? Всё будет хорошо!
Больше он не сказал ни слова, и Волконской так стало грустно и тяжело от этого признания, что невольные слёзы оросили лицо. Управляющий это уже понял и ждал распоряжений от княжны Марии, а она ещё к этому не была готова, но запущенное папенькой веретено пока крутилось без остановок. Княжна понимала, что пора самой влезать в эти оглобли и стремиться, чтобы всё работало без сбоев. «Получится ли? – с тревогой думала она. – Со стороны всё просто, а когда сама окунаешься в эту купель, понимаешь, что, прежде чем отдать то или иное распоряжение, надо хорошо знать, что делать сегодня и к чему приступить завтра!»
Княжна Волконская из-за болезни отца последние полгода жила в Москве. Николай Сергеевич постарел, осунулся, его мучили сильные головные боли. Теперь княжне было тяжело наблюдать, как старость и болезнь пригибают его к земле, как всё больше и больше слабеет его голос…
…Ей вспомнилось, как в последний месяц перед кончиной отец часами заставлял её сидеть около него, и если она хотела на время отойти, то он просветлённым, детским робким взглядом умоляюще смотрел на неё. А иногда в приступе ярости с грубыми словами толкал её к двери:
– Ступай, ступай, что сидеть с подыхающим стариком! И так уже старая дева, да и дурна невыносимо: ежели кто и позарится, то не на вас, а на ваше богатство.
«Разве можно обижаться на больного отца? Нет!» И она снова как ни в чём не бывало безропотно выполняла все его капризы. Для Марии особенно теперь было важно исполнять закон любви и самоотвержения, и она всей душой, без рассуждения и раскаяния предалась этому закону. «Моё призвание – быть счастливой счастьем других, жертвовать собой для других. Как не поймут мои дорогие родственники, что после смерти батюшки мне ничего не надо? Я сделаю счастье моей прекрасной подруги, бедной Луизы Гениссьен, и моего двоюродного брата, князя Михайла Александровича». Ей вспомнились слова Руссо: «Если же счастье двух влюблённых, людей порядочных, в твоих руках, подумай о будущем, которое ты уготовляешь себе… Поверь мне, случай осчастливить людей выпадает гораздо реже, чем мы думаем, и если его упустишь, ты будешь наказан уже тем, что его не вернёшь, и от того, как мы поступим, в нашей душе навсегда сохранится либо чувство самоудовлетворения, либо – раскаяния». Как сейчас мысли Сен-Пре были понятны и близки ей.
Мария Николаевна Волконская, 10–11 лет, 1790–1830
Княжна Мария с улыбкой вспомнила, как в юности была дружна с князем Михаилом и посвятила ему свои непритязательные стихи:
Михей повсюду скачет
На серых во всю прыть,
Шалит, хохочет, пляшет
Иль пустошь говорит.
А ясенска бедняжка
Смирёхонько сидит.
Оставленная пташка
В Михее гостя зрит.
Если когда случится
Остаться им одним,
Михей с нею чинится,
С учтивостью молчит.
И никогда не вспомнит,
Что часто им случалось
Шалить и хохотать,
Частенько удавалось
С ней взапуски болтать.
И песни, и прогулки,
Бильярд и казино,
И брань, и спор, и шутки —
Всё кануло на дно.
На всё Михей накинул
Забытия колпак,
Вверх дном всё опрокинул,
И быть бы делу так.
Не знаю, как случилось
Мне гордость позабыть,
Но кстати рассудилось,
Что с нею скучно жить.
И так, схвативши лиру
И побренчав на ней,
Хочу поведать миру,
Что рыцарь-шут Михей
Хотя и недостоин
Стихи сии читать,
Решилась покуситься
Его я рассмешить,
Стихами изъясниться
И на нос зарубить,
Что стыдно и в столице
Друзей позабывать,
Быть ветреною птицей,
С знакомыми скучать.
Хотя его поступок
Нельзя и доказать.
Но дружба ведь не шутка —
Ей можно и взыскать.
Княжне невольно вспомнился этот шутливый экспромт, посвящённый кузену, когда-то набросанный ею, и она невольно улыбнулась, но тут же серьёзные размышления снова захлестнули её.
«Как же так, – продолжала думать она, – если они бедные, то и должны быть несчастливы, а я богатая, да некрасивая, и мне не суждено, может быть, выйти замуж и испытать счастье материнства». Вспыхнув от этой мысли, словно кто-то подслушивает её, она с решительностью прошептала:
– Никогда я не буду игрушкой в руках мужчины, и если выйду замуж, то только по обоюдному и доброму согласию.
Марии представился муж, принадлежащий ей одной, и ребёнок, такой, какого видела у Огарёвой, и она радостно взглядывает на него.
– Несмотря ни на какие уговоры и даже оскорбления, я доведу это дело до конца и всё сделаю, как наметила, – прошептала княжна и села писать письмо князю Дмитрию Михайловичу Волконскому с просьбой вернуть ей долг пятьдесят тысяч рублей.
Узнав о намерении княжны Марии передать часть родового наследства своей компаньонке Луизе Гениссьен, её родственники возмутились и требовали от неё не делать этого постыдного для рода Волконских шага.
– Наша Антигона какова! – говорил с возмущением о Марии Николаевне князь Дмитрий. – Не успел дядя закрыть глаза, как его ненаглядная дщерь продала подмосковную усадьбу и положила деньги в ломбард на имя своей компаньонки – мамзельки Луизы. Этого ей показалось мало, она стала содействовать браку своего двоюродного братца с сестрой Луизы, Марией Гениссьен, и подарила ей часть своего имущества и приданое. Уже по Москве слухи ползут, хоть не появляйся нигде, а ей и трава не расти.
– Я разделяю ваше негодование, князь, и всё же советую попытаться понять поведение нашей кузины, – вступил в разговор внимательно слушавший его князь Пётр Александрович. – Бог наградил её умом, добродетелью, но не дал красоты. Привыкнув к уединению, она хотя и принадлежит к нашему кругу, но тяги к нему не испытывает. Она больше общается с природой и странниками. Неслучайно у неё так развито воображение. Помните, как она своими сказками в молодости привораживала молодёжь на балах? А сейчас возраст у неё далеко не девичий. Не пора ли подобрать ей достойную партию и выдать её замуж? Другого пути я не вижу, ибо знаю, что характером кузина пошла в своего отца и от своей затеи не откажется.
– А вот и наша долгожданная княгиня Варвара Александровна, – с иронией произнёс нараспев князь Дмитрий. – Вы, вероятно, тоже уже наслышаны о деяниях нашей кузины Марии Николаевны?
– Я немало знаю о деяниях святых апостолов, а о делах кузины пока ещё ничего не слышала, – в тон ему произнесла княгиня.
– Вот так всегда, вас ни о чём нельзя спросить серьёзно. Вы или начинаете иронизировать над моими вопросами, или всё переводите в шутку, хотя нам, право, далеко не до иронии.
– А я, князь, здесь никакой трагедии не нахожу. Всяк своим имуществом и деньгами вправе распоряжаться сам, а что толки идут, так на каждый роток не накинешь платок!
– Вы правы, княгиня, – сказал князь Пётр. – И хочу повторить, что кузину Марию необходимо выдать замуж. Надеюсь, милая Варвара, что здесь вы нас поддержите и окажете посильную помощь.
– Вы знаете, кузен, – доверительно, несколько смутившись, произнесла княгиня Варвара, – до меня дошли слухи, что молодой граф Николай Ильич Толстой находится в пиковом положении. Его отца, графа Илью Андреевича, губернатора Казани, обвинили чуть ли не в воровстве, чему я ни на йоту не верю, так как он был всю жизнь честен и благороден, правда, несколько бестолков и расточителен. Не сумев оправдаться, он скоропостижно скончался, и все его имения и земли заложили.
Если его сын в ближайшее время не сумеет погасить хотя бы часть долгов, то может попасть в долговую яму.
– Да-да, я тоже слышал о комиссии, которая Аракчеевым была направлена в Казань против губернатора Толстого, но она ничего предосудительного не обнаружила, – заметил князь Пётр. – И тем не менее человека загнали в могилу. А сын его прошёл вой ну и, если не ошибаюсь, был адъютантом у генерала князя Горчакова-второго.
– Именно, служил кавалергардом в Петербурге. По его просьбе переведён в армию и подполковником вышел в отставку. Сейчас он живёт в Москве вместе со своей матерью. Если не ошибаюсь, в апартаментах на Сивцевом Вражке.
– А ведь это, Варварушка, шанс, и хочу вас любезно просить поговорить с княжной Марией. Кто знает, какая вожжа ей под хвост попадёт, она девица твёрдая, скажет нет – и пиши пропало.
– Я не против, князь, поговорить с ней, но, насколько мне известно, с юности граф Толстой был влюблён в свою свояченицу Татьяну, и она уже отказала одному из претендентов. Поэтому я бы желала узнать, князь, его настроение.
– Я с вами, Варварушка, согласен, и этот вопрос я в ближайшее время выясню. Но я больше чем уверен, дорогая сестра: когда за спиной такие долги, то, мне кажется, этот семейный альянс должен сложиться!
– Мне, любезный братец, хочется, чтобы он сложился не из-за долгов, а по взаимной симпатии, ибо княжна Мария достойна, чтобы будущий супруг относился к ней с вниманием и заботой.
– Разве, Варенька, я против? Как раз и хочу подчеркнуть, что они достойны друг друга.
Часть третьяЗнакомство и свадьба
Жизнь продолжается
После смерти батюшки, князя Николая Сергеевича Волконского, его дочь, княжна Мария Николаевна, словно проснулась. «Что же это я? – думала она. – Да, не красавица и немолода, но жизнь продолжается, и для меня существует нем