В голове его бродили мысли: как там Туанетт, она, вероятно, с сестрой обсуждает его неверность, и опять он всем своим существом ощущал свою бедность и положение, в котором оказалась его семья.
В один из дней к ним заехал дядюшка Фёдор Иванович Толстой и, увидев потухший взгляд молодого графа, произнёс:
– Вы что-то, мон шер, совсем закисли или рукой на себя махнули! Не дело это, чёрт возьми, мужик ты. Прости, смотреть на тебя противно. Поедем в Английский клуб, сыграем!
– За меня, Фёдор Иванович, папенька всё проиграл, а я теперь думаю, как бы в долговой яме не оказаться.
– Безысходных ситуаций не бывает, надо только шевелиться! Ты ничего не слыхал о княжне Марии Николаевне Волконской?
– А чем она отличилась?
– Вся Москва гудит, что она имения свои раздаёт и деньгами сорит налево-направо. Чем, мил человек, тебе не партия? Да, она дева не первой молодости, но умница большая. Многие удивляются, почему я женился на цыганке. А всё потому, что эти женщины чище и целомудреннее, они не притворяются и если полюбят, то полюбят до конца, без всяких задних мыслей.
– Ты, часом, братец, не хочешь ли женить моего сыночка на цыганке? – с ехидством поинтересовалась старая графиня.
– Если он пожелает, то хоть сейчас! Но я говорю о дамах в гостиных, с припомаженными волосами, с подсунутыми чужими буклями и лепетом непонятно о чём. Это претит мне! Вот такой жены, матушка, я рекомендовать Николаю не желаю. А княжну Марью я недавно лицезрел, и, скажу тебе, в ней дышит сама искренность – а это дорого!
– Я её сейчас что-то не припомню.
– Поэтому я советую тебе познакомиться с ней!
– Не могу же, Фёдор Иванович, заявиться к ней в дом. Что она обо мне подумает?
– Было бы желание!
Пелагея Николаевна поняла, что её кузен не шутит, и, сделав недовольную мину, заметила:
– Николай достоин другой партии!
Фёдор Иванович взглянул на неё отсутствующим взглядом и, поняв, что говорить с ней бесполезно, махнув рукой, ушёл.
– Николай, это он серьёзно?
– Маменька, а что вы предлагаете?
– Разве в Москве мало достойных партий?
– Но я же сейчас не выезжаю в свет!
– Вот и я о том же!
В тот вечер граф Николай пытался вспомнить образ княжны Марии Волконской, но тщетно. Больше десяти лет он не был в Москве. Через несколько дней граф Толстой получил приглашение от княгини Екатерины Александровны Трубецкой посетить её в собственном доме на Покровке.
Подполковник граф Николай Ильич Толстой
На Покровке
Граф Толстой не узнавал родного города. Москва стала изящнее и стройнее, нежели прежде. Там, где были болота, созданы аллеи, улицы вымощены. Москва-река окаймлена гранитными берегами, появились красивые мосты, вырыты каналы и водопроводы и созданы роскошные фонтаны во многих частях города, снабжающие жителей чистой водой. Был снесён Земляной вал – старая таможенная граница города, и было положено начало созданию Садового кольца.
Приехав в Москву, граф Николай, несмотря на своё незавидное положение, незаметно для себя очутился в добродушном фамильном московском свете, в котором люди с известным рождением принимают доверчиво и радушно. Он понял, что дядюшка Фёдор неслучайно приезжал к нему и завёл разговор о княжне Волконской.
«Смогу ли я жить с ней, понимая, что она не красавица, тем более старая дева? – думал с волнением он. – Я до сих пор нежно отношусь к Татьяне». А внутренний голос с издёвкой шептал: «Если бы вы, граф, любили, то не предали бы её, а пошли на лишения! Но вы этого не пожелали сделать, а вздохнули свободно, когда она уехала к сестре. Чем, любезный, вы лучше её батюшки, который после смерти матери выгнал её из родного дома? Будьте хотя бы перед своею совестью правдивы!» «А как к этому отнесётся княжна? Но бывает, что и супруги расходятся, если чувствуют, что не подходят друг другу», – рассуждал граф сам с собой, пытаясь успокоить себя.
Получив приглашение княгини Трубецкой посетить её, Толстой с волнением ехал к ней на Покровку. Он даже в какой-то момент хотел повернуть назад, сказавшись больным. «Какой же, к чёрту, вы офицер, ежели спасовали перед трудностями?! Всё равно, кроме меня, их никто не разрешит!» Он не заметил, как его пролётка подъехала к дому. Он быстро вылез из неё. Толстому показалось, что ноги его одеревенели, и всё же он не торопясь вошёл в сени и попросил доложить о себе. Испытывая внутренний трепет, чтобы не оконфузиться перед хозяйкой, направился в гостиную и увидел княгиню Екатерину Александровну. Она, улыбаясь, подала ему руку и с полным радушием произнесла:
– Я рада видеть вас, граф, у себя.
– Спасибо за приглашение, Екатерина Александровна.
– О чём вы, граф. Двери моего дома всегда открыты для вас. Пройдёмте на половину молодёжи, они разыгрывают одну пьесу, в которой принимает участие и княжна Мария, – проговорила княгиня Трубецкая.
Подготовка к спектаклю шла полным ходом. Не успел Николай войти, как одна из девиц, вручив ему текст, попросила суфлировать исполнителям:
– Понимаете, граф, роли учить не хочется, да это и ни к чему, мы сами придумаем, что сказать, но тем не менее подсказать кому по ходу развития событий не мешает, чтобы путаницы не вышло.
Первоначально Толстой даже несколько замешкался, так как пока не освоился, а затем увлёкся своим делом, с удовольствием подбрасывая те или иные реплики исполнителям. В азарте он даже заменил одного молодого человека, который, оказавшись на сцене, настолько терялся, что был нем и мычал что-то нечленораздельное. Смеха и веселья было много, а главное – он увидел, насколько проста и доступна в общении княжна Мария, и, сидя рядом с ней за общим столом, чувствовал себя с легко и непринуждённо.
Очарованный княжной
Граф Толстой был очарован княжной Волконской. «Да, – думал он, – она не красавица, но стоило ей заговорить, как захотелось внимать каждому её слову и появилось непреодолимое желание поведать о своей жизни без утайки: о юношеской любви к кузине Ёргольской, которая с четырнадцати лет жила в нашем доме и воспитывалась вместе с нами. Как маменька запрещала нам быть вместе и, разумеется, велела выкинуть из головы мысль о женитьбе на Тане. О том, как я против воли родителей ушёл на службу в армию и, будучи адъютантом генерала Горчакова-второго, совершил военный поход против армии Наполеона в 1813 году. По своей неосторожности попал в плен и до прихода русской армии провёл несколько месяцев в Париже». Его покорило в княжне отсутствие жеманства и рисовки. Мария была сама собой и тоже рассказала, что близкие ополчились на неё за то, что она решилась помочь своему двоюродному брату, который полюбил её компаньонку-француженку, и она решила отдать в подарок одно из своих имений, а самой уйти в монастырь.
– Но я слишком люблю жизнь, – призналась она, – и мне очень хочется иметь детей, и чем больше, тем лучше. В 1810 году я гостила у кузины Екатерины в Петербурге. У неё было пятеро детей. Я так завидовала ей! Просто не передать словами, какое это счастье, и ты можешь каждую минуту находиться с ними.
Слушая её, граф был полностью согласен с ней. Он и из армии ушёл, так как стал чувствовать себя не всегда хорошо. Видимо, сказывались старые раны, а в последнее время боли в груди настолько усилились, что возникала страшная мысль: как бы не уйти в мир иной раньше времени, ничего после тебя не оставив!
Сестра Полина, хотя и вышла замуж за господина Юшкова, заводить детей не собиралась. Да и жили они, мягко говоря, как кошка с собакой. Вторая сестра, Алина, после того как вышла замуж за барона Остен-Сакени, узнала, что муж душевнобольной. Он дважды пытался её зарезать. Уйдя от него, она ударилась в религию и большую часть времени по возвращении в родное гнездо проводила в монастырях. «Надо жениться, и чем скорее, тем лучше!» – решил граф Толстой.
Сегодня, встретив княжну Волконскую, граф Николай как никогда понял дядюшку Фёдора Ивановича, который сумел так ясно и образно описать её. По дороге домой ему вспомнился рассказ об имении Ясная Поляна. «Став хозяйкой, – сетовала она, – я приняла на себя все заботы и, честно говоря, не готова руководить своими имениями». Николай вспомнил, как от прикосновения её руки невольно вздрогнул, его словно опалило огнём, а по жилам пробежал ток. Ему неимоверно захотелось стать полновластным хозяином имения, заиметь детей. «Она будет замечательной матерью и подругой», – подумал он с радостью.
Граф Николай не заметил, как пролётка подъехала к дому. Он вылез, сказав кучеру, что тот свободен. Спать не хотелось, и он решил пройтись по ночной Москве. Вернувшись домой под утро, сам быстро разделся и мгновенно уснул.
Это жизнь, Мари!
После отъезда графа Толстого княжна Мария ушла из гостиной, но, тут же возвратившись, присела на канапе.
– Мари, что-то не так?
– Как раз, дорогая тётенька, всё прекрасно.
– Что прекрасно? – внимательно смотря на племянницу, переспросила княгиня Трубецкая.
– Понимаете, тётя, в графе Толстом я увидела того мужчину, о котором мечтала. Он не петиметр, не брюзга, а добрый, настоящий человек. Оказавшись с маменькой в пиковом положении, он не стонет, не обвиняет покойного папеньку за разорение, а ведёт себя достойно, и это дорогого стоит.
– А вот маменька его любит постонать и покапризничать, так что если породнитесь, то будь, племянница, к этому готова!
– Как вы, тётенька, хорошо заметили: «если породнитесь». Только будет ли это?
– Мне верится, что будет! Он трезво смотрит на жизнь, и я вижу, что ему нужна настоящая жена для достойной семейной жизни, а не девица ради развлечения. Он желает иметь детей, вести своё хозяйство и обрести в лице жены настоящую подругу, которая не о балах и нарядах думает, а печётся о семье. Всё это, дорогая племянница, в тебе есть, и я верю, что всё у вас получится!
– Вашими устами, дорогая тётенька Катерина, только мёд бы пить.
– А ты поверь мне!