– Хорошо!.. – продолжил туарег. – В таком случае оставайся здесь, пока не начнет садиться солнце, а потом иди вон в том направлении. Мой тебе совет: продолжай путь только на восходе и вечером, до наступления темноты. В противном случае ты умрешь от обезвоживания или заблудишься в темноте. – Он слегка взмахнул рукой. – Да сопроводит тебя Аллах, и никогда больше здесь не появляйся!
Через пять минут Гасель скрылся из виду за скалами. Маурицио Белли был настолько опустошен, что сел на землю и зарыдал. Все эти дни он едва сдерживал слезы, а теперь позволил себе проявить слабость. Он безутешно рыдал, испытывая страх и сострадание к самому себе, и с ужасом думал о тех, кто остался.
Один уже пал, но кто? Кто? Святой Боже… Через четыре дня они все будут казнены.
Немного успокоившись, он вытер слезы и сопли и переключил мысли на то, что опыт штурмана поможет ему понять, где находится и как добраться до колодца, о котором говорил Гасель, если только этот колодец действительно существует.
Скорее всего, речь шла о колодце Сиди-Кауфы, том самом, до которого они так и не добрались из-за неправильно составленных карт.
Если ему не изменяет память, скалистый массив, куда их привели туареги, должен находиться значительно южнее Сиди-Кауфы. Значит, ему предстоит пройти километров тридцать от этого места по пустыне. Под ногами были мелкие камни. Обычно по каменистым участкам они двигались с необычайной осторожностью, чтобы не порвать резину колес. А сейчас он вынужден идти в компании верблюда, садиться на которого не было ни малейшего желания.
Маурицио посмотрел на животное. Верблюд весь был покрыт чесоточными струпьями, горб обвис, с нижней губы стекала слюна. Какой там «корабль пустыни», этот доходяга неспособен был кого-то напугать, а уж тем более вызвать симпатию. Верблюд лежал в трех метрах от него и был, по всей вероятности, на полпути к тому, чтобы издохнуть.
Начало вечереть, и падающие под углом лучи солнца позволили лучше рассмотреть контуры сурового пейзажа. Горы постепенно превращались в островки самых разных форм и размеров и были похожи на высокие крепостные сооружения, по чьей-то прихоти выросшие из песка. Маурицио понял, что будет довольно сложно идти прямо по компасу – придется снова и снова петлять в поисках подходящего прохода, а значит, рискуя сбиться с пути.
«Держись северо-востока», – уточнил его палач, однако итальянец знал на опыте, что в пустыне «северо-восток» растяжимое понятие, и даже компас может обмануть.
Если он не собьется, через три или четыре дня пути появится небольшой оазис, однако стоит отклониться на несколько километров в ту или иную сторону, и оазис превратится в мираж.
– Да поможет мне Господь! – тихо вымолвил Маурицио.
Но едва он произнес это, понял, что Господь в этих местах вряд ли протянет руку, потому что здесь правят совсем другие силы. И тем не менее Господь поощряет тех, кто не сидит на месте. С колотящимся сердцем он взялся за узду верблюда, причмокнул губами, как это делал туарег, заставляя животное встать и идти за ним.
Ступив через полчаса на песок, он испытал облегчение. Мягкость и нежность песка частично избавили его от страха, нагнетаемого черными камнями.
Наступил вечер, и вместе с закатом солнца его тень удлинялась. Он прогнал желание следовать за ней, осознавая, что так может отклониться к востоку, и посмотрел на компас, сверяя путь.
Впереди проскользнула какая-то змея чуть больше метра длиной и тут же исчезла между дюн. Как ей удается выжить в подобном месте, чем она тут питается?
Мир всегда казался ему очень странным, а это место было гораздо более странным, чем весь остальной мир.
Ночь спустилась, и Маурицио остановился. Сел на песок и стал с нетерпением ждать, когда взойдет луна, чтобы при ее свете продолжить путь. Но луны не было.
Он вспомнил змею и почувствовал озноб, представив, что с ним будет, если какая-нибудь из змей ужалит его. Тут нет безобидных ужей. Агония будет долгой и ужасной, а когда все закончится, стервятники выклюют ему глаза и внутренности. Очень быстро его тело превратится в груду опаленных солнцем костей. Он видел стервятников пару часов назад. Они слетались к горам, оставшимся позади, возможно привлеченные трупом убитого гонщика.
От нервного напряжения внутри все сжалось.
– Да поможет мне Бог! – в очередной раз тихо произнес Маурицио, надеясь, что все же будет услышан.
Он вздрогнул от далекого смеха гиены, и по спине сразу побежал холодный пот. Вроде бы гиены редко осмеливаются нападать на людей, но кто его знает, что взбредет им в голову. А у него нет ни ружья, ни ножа, ни даже палки, с помощью которой при удаче можно было бы отбиться.
Маурицио много часов провел в гимнастическом зале и даже ездил в Китай, чтобы взять уроки у мастеров карате и кунг-фу. Он получил «черный пояс», но зачем он ему, если на него нападут гиены или укусит маленький скорпион?
Нащупал под рукой камень, однако прикосновение к нему не только не успокоило, а наоборот, усилило чувство страха. Какого черта его понесло в это пустыню…
– Господи, помоги мне!
Когда наконец ему удалось разглядеть стрелку компаса, он приготовился снова отправиться в путь, однако верблюд решительно заупрямился. Потребовалось с силой потянуть его за собой, чтобы сдвинуть с места. Маурицио накрутил узду на руку, опасаясь, что норовистая тварь может убежать и скрыться в ночи, – тогда он останется без воды, что было самым страшным.
Температура воздуха начала быстро снижаться. Северный ветер, напоминавший о себе порывами, стал дуть постоянно, противно завывая на одной ноте. А когда мельчайшие частицы песка начали впиваться в лицо, Маурицио понял, почему туареги закрывают его. Он завидовал ресницам верблюда, походившим на свиную щетину. Из-за рези в глазах все труднее и труднее становилось рассмотреть стрелку компаса, указывавшую направление.
Наконец, недовольный собой, он решил остановиться. Все равно прошел всего ничего. Спутал передние ноги верблюду, вспомнив, как это делают бедуины, закрыл глаза и крепко уснул. Его уже не волновало возможное присутствие змей, скорпионов и гиен.
Самые что ни есть современные парашюты, прямоугольной формы, темного цвета, дававшие возможность опытному парашютисту приземлиться на монету, блестевшую посреди поля, скользили, пронзая ночную тьму.
Время было определено с хронометрической точностью, и пузатый «Геркулес» достиг скалистого массива как раз в тот момент, когда темнота стала почти непроницаемой. Только совершенство GPS и радара последнего поколения, предоставили пилоту возможность определить без малейшей ошибки, что он находился над точкой высадки.
Самолет стал описывать круги и в первую очередь сбросил в пустоту две огромные канистры с водой. С интервалом не более пятнадцати секунд в люк шагнули шестнадцать человек, образовав в воздухе кольцо. На то, чтобы собрать парашюты по приземлении, ушли считаные минуты. Затем десант рассредоточился, каждый занял заранее обговоренную позицию.
Многолетняя практика позволила Механику выработать тактику, которая обычно приносила превосходные результаты, и он был уверен, что легко справится с туарегами, тем более что речь шла не о племени, а всего о двоих.
Тактика заключалась в том, чтобы сначала разойтись, а потом постепенно сужать круг, не оставляя позади себя ни одного непроверенного квадратного метра.
Но было одно «но». Казалось, все складывалось, как и было предусмотрено, и все же одному из парашютистов не повезло. Он приземлился на острый, едва выступавший из песка камень, заметить который было невозможно, и сломал в нескольких местах левую ногу. От боли он потерял сознание, и ночной арматтан играючи протащил его, надувая парашют, по равнине к скалам. Все кончилось тем, что парень врезался головой в уступ. Его номер был Седьмой.
Когда наемники стали сообщать по рации о своем местонахождении, Бруно Серафиан забеспокоился.
– Седьмой! – тихо произнес он. – Седьмой, ответь! Где ты находишься?
Седьмой по-прежнему молчал, и Механику ничего не оставалось, как отдать короткий приказ:
– Шестой и Восьмой, найдите Седьмого! Остальные продолжайте прочесывать местность, но вперед пока не выступайте.
Прошло почти полчаса, когда прозвучал чей-то резкий голос:
– Я Шестой! Седьмой вышел из боя. У него проломлен череп, а нога раздроблена на части. Что прикажешь с ним делать?
– Оставь там, где находится. Закончим все, вернемся за ним.
– Понятно.
– Цесарь, Хулио! Какое-нибудь подозрительное движение есть? – Не дождавшись ответа, Механик добавил: – Вперед, парни! Действуем медленно и смотрим в оба…
Пятнадцать участников многочисленных конфликтов в Африке и в других странах слаженно продвигались, прислушиваясь и осматривая местность через приборы ночного видения. Спешка могла погубить их, в то время как координация всех действий была ключом к успеху.
Через двадцать минут в наушниках раздался голос:
– Я – Второй! Впереди что-то вижу.
– Что?
– Похоже на лежащего верблюда, рядом, кажется, спит человек.
– Дистанция?
– Метров триста.
– Человек шевелится?
– В данный момент нет.
– Понаблюдай за ним. Как только шевельнется, стреляй, но убивать не надо – хочу допросить его.
И снова долгое ожидание в тишине, которую прервал грохот выстрела.
– Я попал в него. Он кричит.
– Подойди на расстояние двадцати метров, только осторожно. При малейшем подозрительном движении прикончи.
После коротких минут тишины голос Второго прозвучал с ноткой растерянности:
– Этот сучий сын просит пощады на итальянском. По всей вероятности, его держали как заложника.
– Не муди!
– Он визжит как поросенок.
– Спроси, как зовут.
Вскоре послышался нечеткий ответ:
– Маурицио Белли.
– Какого хрена этот придурок там делает?
– Уверяет, что вчера туареги его отпустили.