– Кое-что – да, но остальное подслушал. Все эти премудрости в нашем народе передаются из уст в уста. Мама знает очень много пословиц и поговорок, но ты редко обращаешь внимание. Стоит послушать и попытаться разгадать скрытый в них смысл. Поколения наших предков постарались, чтобы все это дошло до нас. Они оставили нам в наследство единственное, что по-настоящему важно: опыт, который не дает солнцу нас сжечь, жажде – свести с ума, а песку – погрести преждевременно.
– Обещаю тебе, если мы выкрутимся из этой ситуации, я буду больше уделять внимания нашим пословицам.
– Тогда, в первую очередь, запомни вот эту: «Задница в песок – и нет забот». Так что вставай – и вперед…
Солнце позволило своим последним лучам попрощаться с песком и черными скалами и почти тут же скрылось за высокой дюной с пологими склонами. Пора уж на покой, устало плавить все вокруг, как в кузне плавят железо.
Спустя мгновения все вокруг окрасилось в бледно-розовый цвет, напоминающий разведенную гуашь, затем краснота исподволь поглотила все колеры, но продержалась недолго, уступив место серым оттенкам, рыцарям-предвестникам непроглядно-черного, чьи штандарты уже сгущались на горизонте.
Мириады москитов поднялись из расположенного на северо-востоке древнейшего солончака – высохшего озера, покрытого слоем соли. Насекомых влек запах крови, который вот уже три дня поднимался над старыми горами.
Никогда еще в этом краю пустыни не происходило ничего подобного.
Никогда еще не было случая, чтобы сошлось столько жизней…
И столько же смертей.
Стервятники, гиены и шакалы, но что самое удивительное – люди разных рас делили между собой пространство, куда редко кто забредал.
Трупы издавали мерзкий запах.
Для москитов он был слаще сладкого, а сами трупы – сказочным пиром, которого они дожидались так долго.
А для вездесущих мух наступила настоящая оргия. И откуда эти мухи берутся, никто не мог понять.
Бруно Серафиан снял уже бесполезные очки и энергично потер пальцами глаза. Затем коротко выругался.
Пустыня была ему ненавистна.
В любой день и час, в любое время года.
Он в очередной раз задался вопросом: какого черта выбрал столь глупый и опасный образ жизни, зачем провел столько времени на необъятном континенте, чтобы в итоге возненавидеть его.
Ему не хватало смога и асфальта.
Ему не хватало городского шума.
Не хватало дождей, снега и прохлады.
Сейчас он что угодно отдал бы за то, чтобы иметь возможность поднять голову и засмотреться на полет самых обычных голубей.
Но над головой летали стервятники.
Десятки стервятников, которые, снижаясь, описывали все больше и больше сужающиеся круги. Поверхность земли вскоре остынет, и для них настанет час пиршества.
Несмотря на то что ноздри Механика были забиты песком, он ощущал отвратительный запах, наполнивший воздух.
Запах смерти.
Где же тут живые и где мертвые?
Дерьмовщина!
Он бросил взгляд на скалу, которая высилась подобно форштевню гигантского корабля, который неведомо как был занесен в пустыню, и вынужден был признать, что хороший стрелок, расположившись на вершине, запросто приумножит число трупов.
Навевавшие тоску горы, которые даже не имели собственного названия и едва ли достигали двухсот метров высоты, тем не менее были впечатляющей природной крепостью, у подножия которой вполне могли полечь большие армии.
Бруно стал всматриваться в каждую расщелину, в каждый выступ в поисках проклятых туарегов, однако вскоре заморгал от рези в глазах, и у него возникло странное ощущение, что предметы теряют свои очертания.
Он посмотрел на того, кто находился справа от него.
– Слушай, тебе ничего не кажется?
– Ох… Кажется, что я сейчас сдохну.
– Ты что-нибудь видишь?
– Какого хрена ты хочешь, чтобы я видел? Ставлю свои яйца, что эти выродки и на мертвых не дадут взглянуть.
– Ну что, начнем или дождемся наступления ночи?
– Ночью будет еще хуже, да и чего время терять.
Бруно подумал еще немного, потом вскинул руку, давая сигнал приготовиться к выступлению.
– Да будет так, как угодно Богу! – тихо проговорил он для самого себя.
Затем во все легкие крикнул:
– Рассредоточиться!
Он повторил команду по рации, чтобы вторая группа, расположившаяся по ту сторону скалистого массива, тоже выступала.
Поиски начались.
Каждый шаг был победой, ибо каждый из наемников считал, что именно он, а не другой, идущий рядом, является мишенью для невидимого врага, причем врага, который никогда не промахивается.
Ветер крепчал.
Песок летел.
Москиты впивались в каждый миллиметр неприкрытого тела.
В первой скальной гряде их никто не поджидал, и это вселило в души наемников надежду, что, возможно, бедуины решили не сталкиваться с ними напрямую. Во всяком случае пока.
Десять метров.
Двадцать…
Раздался выстрел, и между скал покатилось эхо, затихая вдали. Наемник, шагавший за спиной Бруно Серафиана, истошно завопил:
– В меня попали! В меня попали! Попали! Попали!
– Заткнись, мы это уже слышали! – рыкнул Бруно. – В какое место тебе попали?
– В ногу! Я истекаю кровью.
– Наложи жгут и пригни голову! – раздраженно приказал Бруно. – Кто-нибудь видел хоть что-то?
Ответом было молчание.
– Дерьмо! Они хотят перестрелять нас, как кроликов. Всем затихнуть и смотреть в оба!
Время, казалось, остановилось, с каждой минутой становилось все темнее.
Никто не шевелился, зная, что это было единственным способом избежать пули. Раненый продолжал стенать, без особого успеха стараясь остановить кровь.
Неожиданно на вершине скалы мелькнула стройная фигура Гаселя Сайяха, и кто-то прокричал, показывая в ту сторону:
– Вон он! Он там! Слева!
В унисон раздались выстрелы, однако туарег, словно привидение, скрылся за скалой. Было похоже, что он появился специально, желая отвлечь на короткое время внимание противника. Те, кто подумал об этом, не ошиблись. Никем не замеченный песчаный бугорок песка позади одного из наемников, чуть отставшего от других, будто бы ожил. Из песка возник Сулейман Сайях и, упершись коленом в спину ничего не подозревающего Одиннадцатого, сломал ему шейные позвонки.
В мгновение ока он завладел оружием, патронами, биноклем ночного видения, полупустой флягой с водой и исчез из виду в темноте, прежде чем кто-то из наемников смог хоть как-нибудь среагировать.
Спустя полчаса, когда совсем стемнело и наемники расположились в небольшом скалистом амфитеатре, Бруно Серафиан отпил глоток воды, чтобы смочить пересохшее горло, и наконец задал мучивший его вопрос:
– Откуда, мать твою, появился этот вшивый?!
– Из песка, – последовал ответ. – Мы прошли менее чем в трех метрах от того места, где он находился, однако ничего не заметили.
– Как это?
– Ты ж в этом эксперт, – с усмешкой посмотрел на него южноафриканец. – Я слышал, они ложатся в песок лицом вверх, а прежде чем засыпать себя, покрывают нос очень тонкой тканью и сквозь нее дышат. И так они могут лежать часами. А потом выскакивают.
– Но как конкретно этот узнал, что пора подхватиться?
– Думаю, по звуку выстрелов. Второй, на скале, не стрелял, пока мы не прошли в двух шагах от прятавшегося и оказались спиной к нему. Должно быть, они все тщательно спланировали.
– Вот сучьи дети! – воскликнул Механик. – И самое худшее даже не в том, что они убили одного из нас, а другого ранили. Самое худшее, что у них теперь есть прибор ночного видения, и они знают, как с ним обращаться.
– Вполне возможно, это как раз то, что им было нужно.
– Ты думаешь?
– Я уже ничего не думаю, – поспешил ответить южноафриканец. – Но вот то, что они нам влепили пощечину, мне не нравится… Мне все не нравится!
– Какие-нибудь мысли?
– Да какие могут быть мысли? – недовольно фыркнул Двенадцатый, сидевший рядом с Сэмом Мюллером. – Я, например, прибыл сюда не идеи выдвигать, что да как, а сражаться с врагом, но так и не смог различить, чем пахнут его пятки. Нас ранят, убивают, обкрадывают, лишают воды и если еще не изнасиловали, то только потому, что им, видно, не нравятся наши задницы. Сыт по горло этой чертовой прогулкой в горы!
– Если хочешь, можешь уходить, – сказал Механик.
– Куда?!
– Выбор есть: или дальше в горы, или в пустыню…
– А не пошел бы ты сам в пустыню!
– Давайте не будем ссориться! – вмешал Сэм Мюллер. – Нам остается единственное – принять их игру. В конце концов, мы – профессионалы, а первой обязанностью настоящего профессионала является умение хранить хладнокровие при встрече с противником.
– Попробуй сохрани в таком месте и при таких обстоятельствах.
– Согласен, но мы сами избрали себе образ жизни, и его главное достоинство заключается в том, чтобы не сломаться, когда нас бьют ногами в причинное место. Поэтому ничего другого не остается, как двигаться дальше. Если я этого не сделаю, то уже никогда не смогу держать в руках оружие.
Бруно Серафиан включил рацию и, дождавшись ответа от Сезара Мендосы, хриплым голосом приказал:
– Поднимаемся и идем вперед, пока не доберемся до вершины, чего бы нам это ни стоило!
– Да, понял, мы выдвигаемся.
– Открывать огонь по всему, что шевелится!
– Принято!
– И еще! – предупредил Механик. – Забудь о приборах ночного видения! У этих вшивых они тоже есть. Используем ракеты.
Десятью минутами позже небо осветилось, словно в горах кто-то устроил пикник. Красные ракеты с легким свистом взмывали ввысь, взрывались и медленно падали, разгоняя темноту.
Ночь превратилась в день.
Тишина сменилась суматохой. Десятки стервятников, только-только опустившихся поклевать лакомство, шумно хлопая крыльями, снова поднимались в небо. Испуганно заметались привлеченные запахом разложения животные. Случайно сталкиваясь с людьми, они пугались еще больше: со дня сотворения мира не было такого, чтобы день и ночь менялись со столь головокружительной скоростью.