Луэй снова внимательно ее разглядывает. Особенно там, между ног…
Через какое-то время произносит, все так же хрипло…
–Не обольщайся, я не буду тебя трахать… Брезгую… После него… После того, кто предал тебя… Использовал и бросил… Ты здесь, один на один со своим позором, а он прохлаждается на Канарах со своей молодой дурочкой… Не обидно? Не чувствуешь себя глупо?
–Ты врешь…– шепчет она дрожащим голосом,– все вранье… Ты обманом заманил меня сюда, подстроив так, чтобы Мутриб наврал, что Белькасем ждет меня на Канарах и он меня туда отвезет… Не знаю, как ты все это провернул, но…
–Вру? – громко смеется, заливаясь,– Ты так до сих пор ничего не поняла, каткута…
Вытаскивает из кармана мобильный. Нажимает на дисплей, чтобы он ожил. Пару гудков по вайберу. Лицо Лямис крупным планом.
–Хабиби, привет,– весело воркует она. Луэй не включает фронтальную камеру. С их с Иштар стороны- черный экран. Все как в реальности. Сплошная, густая чернота… Зато происходящее на другой стороне видно идеально четко.
–Яхаля (араб.– привет), вейнак (араб.-ты где)?
–Я же говорила, до шести мы на пляже с Элиной. Кассум уже тоже здесь.
–Покажи их,– говорит Луэй. Та тут же переводит камеру на парочку, сидящую под шезлонгами и что-то весело обсуждающую.
–Что-то ему передать?-спрашивает беззаботно сестра-любовница мужчины.
–Ничего, я сам ему позвоню попозже.– снова усмехается,– Есть, что обсудить… Ладно, у меня дела, и ты езжай домой, Лямис.
–Как скажешь, любимый.
Отвечает мягким голоском та. В глазах Таши рябит… Вернее, перед глазами Его силуэт. Статный, мускулистый… Она сразу его узнала… Она хорошо помнила эти мощные плечи, которые обнимала. Эту сильную шею, взъерошенные, небрежные темные волосы… Больно…
Мужчина не ждет ее реакции. Разворачивается и направляется к выходу.
–Ты останешься здесь, пока я окончательно не решу твою участь… Да, одежды никакой в комнате больше нет. Я приказал ее заранее вынести. Шлюхи не заслуживают одежды. У них нет стыда. Им нечего скрывать… И нет, Иштар, даже если любишь, есть вещи, за которые бывает стыдно… Надеюсь, хотя бы немного ты это чувство сейчас испытываешь…
Уже в самых дверях он поворачивает голову и пристально смотрит в глаза полностью разбитой девушки, которая так и сидит на кровати, обхватив себя руками и подтянув ноги к животу, чтобы максимально закрыть обнаженное тело… Если бы еще и душу ее, такую сейчас обнаженную и уязвимую, тоже суметь закрыть…
–Я сделал тебя своей королевой, а он не захотел видеть рядом даже своей шармутой, Таша… Просто использовал тебя как месть мне, как месть всей нашей семье… Теперь мы будем вариться в котле этого яда… Ты, я, все мы… Что же ты наделала…
Иштар чувствует, как его взгляд разъедает в ее душе дырки, подобно кислоте… В глазах Луэйя нет тех эмоций, за которые она могла бы уцепиться, как за возможное спасение… Там только отчужденность и жесткость… Он не простит. Никогда не простит… Да ей и не нужно его прощение… Все, что она сейчас хочет- испариться, исчезнуть, растаять на горизонте, как мираж…
Глава 20
Иногда совсем нестерпимо оставаться наедине с самим собой… Легче кричать, спорить, драться, с ненавистью смотреть в глаза живому противнику, потому что самый сложный, жестокий, по сути, неравный бой- это бой с внутренним Я… Почти наверняка и почти всегда он бывает изначально проигран… Причина очевидна- просто противник слишком хорошо знает все твои слабые места… Просто противник- ты сам… Таша смотрела на себя в зеркало и чувствовала, как по кусочкам, подобно кадрам в каком-нибудь фентези-фильме, распадается ее жизнь… То, что она считала своей реальностью… Что она знала, что видела? Она была подобна тепличной розе, выросшей в искусственных условиях, созданных заботливыми хозяевами… Стоит убрать брезентовый навес и попасть под струи реального ветра- твои лепестки наверняка тут же будут растерзаны суровыми условиями открытого воздуха… Все то, что, как ей казалось, составляло ее успех- на поверку оказалось таким же миражом, как те, что она встречала в пустыне. Любовь родителей и косные традиции не позволили ей соприкоснуться с правдой этого мира. Сначала- счастливое детство за высокими заборами, потом-учеба в закрытом британском колледже, где заборы были не ниже. Да, в юношестве ей казалось, что свободы за границей больше. По крайней мере, порядки старейшего британского учреждения не позволяли переносить за стены альма-матер навязанные Иштар положением и происхождением условности и правила – не было раздражающей, хвостом плетущейся всегда по пятам охраны, не было вечно бдящего ока мужской половины семейства, не было многочисленных восточных «но, нет и если бы»… Иштар казалось тогда, что, облачившись в синюю форму с золотым вензелем европейского образовательного учреждения, она преображает вокруг себя и действительность, становится частью того, западного, мира… Ведь теперь ничто внешне не отличает ее от соседок по партам… Она, наконец-то, вдохнула дух демократии… Ей ведь даже разрешено было выезжать за пределы компаунда к новоявленной подруге Кейт домой… И свои первые приключения они планировали как раз оттуда… Именно там появились первые ростки ее авантюризма… Вот только сейчас, стоя перед зеркалом, совершенно голой внутри и снаружи, с потерянным взглядом, она задавалась вопросом- а был ли тот самый авантюризм чем-то большим, чем продолжением созданных тепличных условий вокруг нее… Красивые суперкары, соколиная охота, шикарные арабские скакуны, тяга к экзотическим, экстремальным видам спорта… Все то, что она делала секретно, как ей казалось, урывая свободу для себя, она бы делала и так… Все отпрыски богатых арабских семей имели приблизительно одинаковые увлечения… С той лишь разницей, что никто бы ей не разрешил, скажем, участвовать в сомнительных видах соревнований с непонятным конкурентами… Делай она это открыто, все бы было обставлено гораздо более гламурных, лощеным антуражем… Получалось, что ее секретные выезды с Кейтлин, по факту, были не большим, чем шалостью балованного ребенка, который нарочно выгребает песок из песочницы, ломает игрушку соседа или рвет яблоки в чужом саду- и сам же радуется и смеется своим пакостям. Его выходка кажется большой и важной только в его собственных глазах, а окружающие, если и замечают ее, смотрят на нее снисходительно и иронично… Никогда Иштар не рисковала по-настоящему. Никогда, по сути, не выбиралась из зоны своего комфорта… Если глубоко задуматься, все ее провокации всегда были с заранее предсказуемым, положительным, исходом… Даже факт того, что всегда рядом была Кейт, которая если что, поможет и прикроет, многое объяснял в сути ее поведения, открывшейся даже ей самой только сейчас… Первый и единственный раз, когда все вышло из-под контроля- ее встреча с Туарегом… Тот злополучный день с золотым рассветом, ставшим для нее роковым…
А что в сущности могла сделать Иштар? Как была способна противостоять тому дикому самуму- настоящему пустынному цунами песка, какие действительно случались на бескрайних просторах огромной Сахары? Готова ли была выдержать эту схватку с реальностью? Просто девушка в жестоком мире восточных традиций и условностей, связанная по рукам и ногам путами понятий чести, приличия, морали, обязательств перед семьей. Казалось бы, все, что она осмелилась сделать- полюбить… Но разве в ее мире этого деяния было недостаточно для того, чтобы обречь себя на пожизненные муки? Разве для многих тех, кто заключал договорные браки для своих будущих детей еще в младенчестве, кто ставил во главу угла богатство и интересы семьи, само это слово- любовь- не было смертельным приговором, «красной линией», о которой вслух даже боялись говорить?
Чувство бессилия, полностью затопившее ее сознание, теперь явило себя в полной красоте, представ перед ней её же отражением в зеркале… Иштар бин Нуреддин Макдиси могла иметь все деньги мира, летать на частных самолетах, покупать себе украшенные бриллиантами телефоны и заказывать эксклюзивную одежду у лучших кутюрье мира, но в реальности ее прав и свобод было меньше, чем у безропотных горничных из Эфиопии или Таиланда, которых так любили за молчаливость и исполнительность нанимать за гроши ее богатые соплеменники. Не это ли было ее личным золотым проклятием…
Иштар отчаянно пыталась ухватиться хотя бы за что-то, что могло бы стать для нее твердой почвой под ногами… Нащупать хоть какую-то твердыню, которая бы позволяла ей чувствовать себя не просто бесхребетным существом с предопределенной участью, а чем-то стоящим, способным бросить вызов опасному врагу, но… Пока этого у нее не получалось… Не было ничего, что отличало бы ее от массы безропотных рабынь своего происхождения, неважно, облачены они в шелка или в тряпье… Иштар как-то слышала спор своей матери и отца по поводу абайи. Хотя Валерия приняла необходимость ее ношения, как данность, то и дело нутро ее восставало…
– Эта черная тряпка убивает не женщину, она убивает личность,– раздраженно выдала она мужу, скидывая с себя национальный наряд, стоило им оказаться дома.
-Не скажи, вопрос в комфорте. Абайя может от именитого кутюрье-расшитой золотом и сотканной из самых невесомых натуральных ниток, а может из щиплющего и окрашивающего кожу некачественного капрона,– ответил Нур.
-Не важно, комфортно женщине в черном мешке или нет, для окружающих она все равно перестает существовать. Темница может быть землянкой, а может пятизвездочным отелем- смысл един- это все равно тюрьма…
Вот так и у Иштар… С самого рождения она жила в комфортабельной тюрьме, а то, что считала своей независимой, самостоятельной жизнью оказалось не большим, чем так любимые мальчишками их большой семьи специальными очками, симулирующими реальность…
Подошла к трюмо. Открыла одну из полок. Сглотнула сразу образовавшийся в горле ком- браслет… Его браслет… А она ведь совсем и забыла о нем… Отдала его Рукией на починку, хлопоты и новая жизнь поглотили мысли о загадочном подарке из прошлой жизни… Теперь цепь снова была целой. Серебро не холодило руку. Оно не было тяжелым и увесистым. Маленькие детальки на нем игриво поблескивали, завораживая выгравированными странными символами… Рядом с браслетом лежала книга, которую она купила, но тоже совсем про нее забыла… Там, в той своей жизни, где Туарег остался растворившимся на горизонте миражом, когда она еще не знала его Белькасемом, когда еще не встала на путь предательства законного мужа и мук соблазна и порока, она купила эту книгу, чтобы запомнить, чтобы хотя бы немного узнать о культуре и нравах того, кто стал ее первым мужчиной… И пусть сейчас ее любовь отдавала горькой оскоминой на языке, пожалуй, то ее чувство, стремительное, искреннее, охватившее дикой жаждой в пустыне, было единственным глотком реальности, которую, возможно, он