Мебель с автоматической регулировкой, купленная еще в те времена, когда правление отеля решило сотрудничать с чужеземными торговцами, была уже старомодной двадцать лет назад. Но она все еще стояла. Ее покрасили в мягкие, изящные пастельные тона, ее самоприспосабливающиеся очертания все еще соответствовали формам человеческого тела.
Губчатое покрытие пола стало немного менее пористым, а кактус с Цеты, наверное, наконец-то умер, потому что горшок с геранью, явно земного происхождения, стоял на его месте.
Клерк выключил видеофон и вернулся в комнату.
— Доброе утро, мистер Саттон, — сказал он выдержанным тоном андроида. Потом, как бы в раздумье, добавил: — Мы ждали, когда вы появитесь.
— Двадцать лет, — сухо сказал Саттон, — это довольно долгое ожидание.
— Мы сохранили ваш старый костюм, — объявил клерк, — мы знали, что он вам понадобится. Мэри держала его чистым и готовым для вас с того времени, как вы уехали.
— Это мило с вашей стороны, Фердинанд.
— Вы почти не изменились, — улыбнулся Фердинанд. — Борода — и все. Я узнал вас в ту же секунду, как увидел.
— Борода и одежда. Одежда довольно плоха.
— Я понимаю. У вас нет багажа, мистер Саттон?
— Никакого багажа.
— Тогда, может быть, завтрак? Мы все еще готовим завтраки.
Саттон заколебался, внезапно осознав, что он голоден. И он на секунду задумался о том, как его желудок примет пищу.
— Я бы мог найти ширму, — сказал Фердинанд.
Саттон покачал головой.
— Нет. Я лучше помоюсь и побреюсь. Пришлите мне наверх завтрак и смену белья.
— Может, яичницу-болтунью? Вы очень любили ее на завтрак.
— Звучит весьма соблазнительно, — признался Саттон.
Он медленно отвернулся от конторки и пошел к лифту. Он почти уже закрыл дверь, когда его вдруг окликнули:
— Минуточку, пожалуйста!
Через холл бежала девушка, стройная и медноволосая. Она скользнула в лифт и прижалась к стене.
— Большое спасибо, — сказала она. — Большое спасибо, что подождали.
Кожа ее, как заметил Саттон, была белая, как магнолия, а глаза цвета гранита с голубыми тенями внутри. Он мягко закрыл дверь.
— Был рад подождать, — сознался он.
Ее губы чуть вздрогнули, и Саттон продолжал:
— Мне не нравится обувь. Она слишком стесняет ноги.
Он с силой нажал кнопку, и лифт помчался вверх. Вспыхивающие огни отмечали этажи. Саттон остановил кабину.
— Это мой этаж, — объяснил он.
Он уже открыл дверь и почти вышел из кабины, когда она окликнула его:
— Мистер.
— Да, в чем дело?
— Я не хотела смеяться. Право же, не хотела.
— Вы имели полное право смеяться. Право же, имели, — сказал Саттон и закрыл дверь.
Он секунду постоял, борясь с внезапным напряжением, которое охватило его, словно чья-то могучая рука.
«Осторожнее, — предупредил он себя. — Спокойнее, мальчик. Ты наконец-то дома. Вот то место, о котором ты мечтал. Всего несколько дверей, и ты дома. Ты протянешь руку, повернешь ручку двери, толкнешь дверь — и все будет там… точно таким, каким ты помнишь. Любимое кресло, движущиеся картины на стене. Фонтанчики с венерианскими русалками… и окна, на которых можно сидеть и вбирать в себя панораму Земли. Но ты не должен волноваться, становиться мягкотелым хлюпиком».
Что-то не так. Не ясно что, но что-то есть. Что-то сильно не в порядке. Он медленно шагнул, потом еще раз, борясь с напряжением, борясь с сухостью во рту, заполнившую всю его глотку.
Одна из картин, как он помнил, изображала лесной ручей с птицами, порхающими среди деревьев. И в самые неожиданные моменты одна из птиц пела, обычно на рассвете или на закате солнца. И вода журчала счастливую песню, которую можно было слушать часами.
Он понял, что бежит без остановки. Пальцы его схватили дверную ручку и повернули ее. Комната оказалась на месте, любимое кресло, журчание ручья, всплески русалок…
Он почувствовал запах опасности, как только ступил на порог. Попытался повернуть и побежать назад, но опоздал. Он почувствовал, что его тело сгибается пополам и с шумом падает на пол.
— Джонни! — крикнул он, и крик этот захлебнулся у него в горле. — Джонни!
В его мозгу прозвучал шепот Джонни:
— Все в порядке, Аш. Мы заперты.
Потом наступила тишина.
4
В комнате кто-то находился, и Саттон продолжал держать глаза закрытыми, замедлил он и дыхание. Тот, кто в комнате, тихо ходил. Остановился перед окном, чтобы выглянуть наружу, перешел к каминной полке, чтобы поглядеть на картину с лесным ручьем. И в тишине комнаты Саттон услышал смеющееся журчание нарисованного ручья, вообразил, что даже с того расстояния он чувствует запах лесной почвы и прохладный, сырой аромат мха, росшего вдоль ручья.
Субъект в комнате вернулся обратно и сел в кресло. Он почти неслышно насвистывал мелодию, которую Саттон раньше не слышал.
«Кто-то опрокинул меня, — сказал себе Саттон. — Быстро вырубил меня газом или наркотиком и тщательно обследовал мое тело. Мне кажется, что я кое-что помню… смутно и отдаленно. Сверкающие огни и зондирование моего мозга. И я, наверное, боролся против этого, но знал, что борьба бесполезна… И кроме того, пусть находят, что хотят. — Он поздравил себя с умственной ограниченностью. — Да, пусть берут все, что они смогли вытащить из моего мозга. Но они нашли все, что искали, и ушли. Оставили кого-то для наблюдения за мной, и он все еще в комнате».
Саттон зашевелился на кровати и открыл глаза, очень медленно, только частично сфокусировав зрение.
Человек поднялся с кресла, и Саттон увидел, что тот был в нижнем белье. Он пересек комнату и склонился над кроватью.
— Ну как, все в порядке? — спросил он.
Саттон поднял руку и озадаченно провел ею по лицу.
— Да, — сказал он. — Кажется, да.
— Вы потеряли сознание, — сказал мужчина.
— Съел что-нибудь не то, — предположил Саттон.
Мужчина покачал головой.
— Вероятнее всего — это результат путешествия. Наверняка оно было довольно трудным.
— Да, — сказал Саттон, — трудным.
«Давай дальше, — подумал он. — Спроси еще. Таковы твои инструкции. Лови меня, пока я слаб, выкачивай, как колодец. Давай дальше: задавай вопросы и получай свои вшивые деньги».
Но он ошибся. Человек выпрямился.
— Думаю, все будет нормально, — проговорил он, — если нет, позовите меня. Моя визитная карточка на камине.
— Спасибо, доктор, — сказал Саттон.
Он посмотрел, как тот шел через комнату, подождал, пока щелкнет дверь, и сел на кровати. Его одежда грудой лежала в центре комнаты на полу. А чемодан? Да, вот он, в кресле. Без сомнения, обыскан, может быть, профотостатирован.
Следящий луч тоже наверняка использован. По всей комнате слушающие уши и следящие глаза.
«Но кто? — спросил он себя. — Никто не знал, что я возвращаюсь. Никто не мог знать этого, даже Адамс. Не было способа узнать это. Не было пути, которым он мог бы узнать это… Забавно».
Забавно и то, как Фердинанд обернулся и заговорил, как будто двадцать лет — это ничто.
Забавно и то, как Дэвис в космопорту, узнав его имя, солгал, чтобы поймать его.
«Все подстроено, — сказал сам себе Саттон. — Переключается как ретрансляционная система, сделано и готово для моего приема».
Но почему кто-то должен ждать? Никто не ждал, никто не знал, когда он вернется, да и вернется ли вообще? И даже если кто-то и знал, к чему такие хлопоты?
«Потому что они не могут знать, — подумал он, — не могут знать о том, что у меня есть, они не могут даже догадаться об этом. Даже если они знали, что я возвращаюсь, как это ни невероятно, даже это в миллион раз более вероятно, чем то, что они узнали настоящую причину моего возвращения. И, даже узнав ее, — сказал себе Саттон, — они бы не поверили».
Когда они осмотрят корабль, они немало удивятся. Тогда могло бы быть оправдание тому, что случилось. Но у них не было времени на осмотр. Они не ждали ни минуты. Они накрыли меня и взяли в оборот с той секунды, как я приземлился. Даже Дэвис пихнул меня в телепорт и схватился за видеофон как сумасшедший. И Фердинанд знал, что увидит меня, когда обернулся. А девушка — ловушка с глазами цвета гранита.
Саттон встал и потянулся.
«Прежде всего ванна и бритье, — сказал он сам себе. — Потом какая-нибудь одежда и завтрак. Разговор-другой по видеотелефону. Не показывать, что ты испугался, — предупредил он себя. — Веди себя естественно. Ковыряй в носу. Разговаривай сам с собой. Выдавливай угри на подбородке. Чеши спину об дверь. Действуй так, будто ты думаешь, что ты один. Но будь осторожен. Кто-то за тобой следит».
5
Саттон заканчивал завтрак, когда пришел андроид.
— Меня зовут Херкимер, — сказал он, — я принадлежу мистеру Джефри Бентону.
— Мистер Бентон прислал вас сюда?
— Да, он посылает вызов.
— Вызов?
— Да, вы знаете, дуэль.
— Но я не вооружен.
— Вы не можете быть невооруженным, — сказал Херкимер.
— Я ни разу не сражался на дуэли, — объяснил Саттон. — И сейчас не собираюсь.
— Вы уязвимы.
— Что вы имеете в виду — «уязвим»? Если я хожу без оружия…
— Но вы не можете ходить без оружия. Кодекс был изменен всего год или два назад. Ни один человек моложе ста лет не может ходить без оружия.
— Но если кто-нибудь все-таки ходит?
— Ну тогда, — сказал Херкимер, — каждый, кто захочет, может подстрелить вас, как кролика.
— Вы в этом уверены?
Херкимер полез в карман и вытащил крохотную книжку. Он помусолил палец и полистал страницы.
— Это вот тут, — показал он.
— Неважно, — ответил Саттон. — Я верю вашему слову.
— В таком случае вы принимаете вызов?
Саттон состроил гримасу.
— Полагаю, что обязан. Мистер Бентон подождет, смею полагать, пока я куплю оружие.
— Этого не нужно, — объявил Херкимер довольным голосом. — Я захватил его с собой. Мистер Бентон всегда так делает. Правило этикета, — заметил андроид. — В случае, если у кого-либо нет оружия.