Морис не ответил, выжидающе глядя на Волгину.
Мирослава поднялась и последовала за ним. В гостиной она увидела мужчину лет сорока пяти с каким-то странным взглядом.
Увидев Мирославу, он вскочил со стула.
– Я Андрей Петрович Лукин!
– Мирослава Волгина. Не могу сказать, чтобы наше знакомство доставило мне удовольствие, – сухо произнесла она.
– Да, я понимаю. В такое время и без звонка, – пробормотал он и, прижав руки к груди, воскликнул: – Но у меня нет выхода! Я, кажется, схожу с ума!
– Тогда это тем более не к нам.
– Нет, нет, к вам! Умоляю вас, выслушайте меня!
– Хорошо, сядьте.
Он послушно опустился на стул.
– Я вас слушаю.
– Понимаете, моя сестра устроила новогоднюю вечеринку, – торопливо заговорил посетитель, – и на ней я встретил девушку, которую знал в молодости.
– И что?
Лукин вытащил из-за пазухи белую ажурную туфельку, поставил на стол.
– Вот! Найдите ее!
– Кого?
– Ту, которая потеряла эту туфельку. – Он торопливо порылся в карманах и выложил на стол объемную пачку евро.
Мирослава посмотрела на посетителя как на завсегдатая сумасшедшего дома и фыркнула:
– Вы ошиблись адресом, милейший, наше агентство не занимается розысками Золушек.
– Вы не понимаете! Это вопрос жизни и смерти! – воскликнул посетитель.
– Морис, проводи господина.
– Лукин! – воскликнул мужчина и вперил в Мирославу испуганный взгляд. – Я Лукин Андрей Петрович!
– Очень приятно и до свидания.
– Нет, умоляю вас! Вы не так меня поняли. Пожалуйста, выслушайте!
В голосе посетителя было столько отчаяния и мольбы, что Морис невольно ему посочувствовал и, бросив взгляд на скучающую Мирославу, произнес:
– Почему бы и нет, ведь это нас ни к чему не обязывает.
– Да, да, конечно, – закивал Андрей Петрович, – хотя бы выслушайте!
– Хорошо, – Мирослава села напротив, – только коротко.
И посетитель поведал довольно странную историю.
Много лет назад, когда его невеста уехала к родственникам, он от скуки отправился на вечеринку к своей сестре. Там он познакомился с девушкой Зиной, увлекся ею и провел с ней ночь.
– Я сам не знаю, что на меня нашло, – оправдывался Лукин, – я очень любил Лиду! Лида – это моя невеста. А тут просто бес попутал! – Он в отчаянии схватился за голову.
– Наверное, просто перепили, – обронила Мирослава.
– Да, наверное, – согласился Андрей Петрович, опустив руки, но тотчас засомневался, – я вроде бы и не так много выпил…
– Бывает. Что дальше?
– Дальше? – растерянно переспросил он и тотчас опомнился: – Да, дальше. Дальше я забыл о Зине и о ночи, проведенной с ней. У меня же на носу была свадьба! Я был тогда так счастлив! – Он глубоко вздохнул и замолчал.
Мирославе начала надоедать эта сентиментальная история, и она недовольно посмотрела на незваного посетителя.
Он встрепенулся и заговорил снова:
– Прошло два месяца, и вдруг раздался звонок. Я спросил: кто это? Она ответила – Зина.
– Какая Зина?
– Та самая. У меня будет ребенок.
Меня как кипятком ошпарило! Я все вспомнил! Но боже мой! Какой ребенок! Зачем ребенок?! Я предложил ей деньги на аборт, но Зина бросила трубку.
Лукин снова погрузился в молчание.
– И это все? – спросила Мирослава.
– Я тогда пережил личную трагедию! – выдохнул Андрей Петрович.
– Вы хотите сказать, что личную трагедию пережила Зина, оставшись с ребенком на руках? – попыталась уточнить Волгина.
– Нет, я! – перебил детектива посетитель.
– Какую же?
– Меня бросила Лида! Накануне свадьбы! Ничего не объяснив!
– Возможно, она узнала о ваших шашнях с Зиной, – проговорила Мирослава.
Морис бросил на нее укоризненный взгляд, но Лукин, казалось, даже не заметил грубости детектива.
– Не знаю, – ответил он, – я пытался выяснить причину, но Лида наотрез отказалась общаться со мной.
– И вы отступились?
– А что мне было делать?!
Мирослава пожала плечами.
– Расставание с Лидией мне далось очень тяжело, – проговорил Лукин, – я был на грани нервного срыва. И в это время еще погиб мой старший брат вместе с супругой. Остались дети.
– Понимаю.
– Мы с Бэллой взяли их к себе.
– Бэла это кто?
– Бэлла Петровна Лукина – моя сестра.
– А что произошло с Зиной?
– Я больше ничего о ней не слышал. До тех пор пока лет десять назад сестра, когда мы рассматривали старые фотографии, не обмолвилась, что Нина сказала ей, будто бы Зина умерла при родах.
– А ребенок?
– И ребенок.
– Печально.
– Да, – согласился Лукин, – но вчера на вечеринке я увидел ее!
– Кого?
– Зинаиду!
– Но она же умерла?
– Да. Я уточнил у сестры сегодня утром.
– Следовательно, вы не могли ее видеть.
– Но я видел! Это точно была она!
– Вы хотите сказать, ее призрак? – Мирослава уже не прятала раздражения. История начинала ей надоедать. Тратить праздники, даже за большие деньги, на странного клиента ей не хотелось.
– Это был не призрак! Я окликнул ее, и она обернулась, так странно на меня посмотрела, а потом побежала. Я догнал ее на лестнице, пытался удержать, но она оттолкнула меня, я упал, а когда поднялся, то увидел туфельку. Вот эту. – Он кивнул на стол. Найдите ее! Умоляю вас!
– Я уже сказала, что мы не разыскиваем сбежавших девушек. Простите. До свидания. – Мирослава встала, давая понять, что аудиенция окончена.
Мужчина взял туфельку, сунул ее за пазуху и, шатаясь, направился к двери.
– Вы забыли деньги.
Андрей Петрович не обратил на слова Мирославы никакого внимания, точно не услышал их.
Морис взял пачку евро, догнал несостоявшегося клиента и, положив деньги ему в карман, проводил Лукина до машины.
Видя, что состояние мужчины оставляет желать лучшего, Миндаугас спросил:
– Может быть, вызвать такси, а машину вам доставят потом?
– Нет, спасибо, не беспокойтесь, я доберусь сам.
Все оставшееся время суток продолжал идти снег, шел он и вечером, и ночью, и на следующий день.
– Мне не дает покоя мысль о нашем вчерашнем посетителе, – сказал за завтраком Морис.
– Ты все еще помнишь о нем? – удивилась Мирослава.
– Да, и удивляюсь тому, что вас перестали интересовать загадки.
– Загадки? – фыркнула она, – человек хорошо отметил праздник, вот и вся загадка.
– А туфелька?
– Симпатичная.
– И всё?
– И всё. К тому же мне никогда не нравилась Золушка, – добавила она.
– Почему? – удивился Морис.
– Мне не нравятся безропотные особы в принципе.
– А что бы вы делали на месте Золушки? – неожиданно заинтересовался он.
– Выгнала бы из отцовского дома мачеху и ее дочерей в лес.
– Но там их могли бы съесть волки.
– Сомневаюсь.
– Но тогда бы вам и принц не достался, – привел Морис последний оставшийся у него аргумент.
– А на кой он мне сдался?! – искренне удивилась Мирослава.
– Но принц это так романтично!
– Но не практично, – парировала Мирослава серьезно.
Морис весело рассмеялся, вспомнив рассказ Шуры, что любимым героем Мирославы в детстве был работник на все руки Балда.
– Ничего смешного, – сказала Мирослава, – и вообще, давай уберем со стола и пойдем покатаемся на лыжах.
Идея ему понравилась, и они отправились кататься в лес, который располагался в нескольких километрах от коттеджного поселка.
Глава 2
На рождественский сочельник Мирослава категорически отказалась оставлять Дона одного дома. И они, поужинав, гуляли втроем ночью по заснеженному саду. Было удивительно тихо, тепло и светло от серебристого лунного света.
– Посмотри, – прошептала она, – точно кто-то застилает землю тончайшим серебристым шелком.
– Лунным шелком, – выдохнул тихо Морис.
Потом они улеглись спать и проспали почти до одиннадцати утра. Дон пытался протестовать. Кот находил, что спать почти до полудня возмутительно. Но хозяева вместо того, чтобы проснуться по его требованию и приготовить завтрак, просто переворачивались на другой бок.
А днем детективы поехали в гости к Шуре. Софья Марковна накануне звонила сама и настаивала на их визите. Отказаться было просто невозможно.
На столе был гусь с яблоками, рождественский пирог и сладкий ликер темно-вишневого цвета.
А за столом – подруги Софьи Марковны. Почти все они были причастны к музыке, театру и другим сферам искусства.
Мирослава с улыбкой подумала:
«Бедный Шура! Как он выживает в этом лебедином озере или парке грез?»
Но глядя на Шуру, нельзя было сказать, что ему приходилось туго. Он легко общался с подругами матери, галантно ухаживал, делал комплименты. И всё это «барышни» принимали весьма благосклонно.
«Интересно, есть у кого-то из них мужья, любовники», – гадала Мирослава.
И конечно, разговор зашел о музыке. Самое интересное, что Морис легко вписался в это общество и активно участвовал в разговоре.
Мирослава же лишь слушала вполуха, кивала и мысленно отвлекалась от обсуждаемых за столом тем.
Нет, она, конечно, знала большинство великих композиторов, слушала оперы, хотя предпочитала оперетты и была далека от истинной высокой музыки.
Заставить ее прослушать трехчасовой концерт какого-нибудь гения прошлого или настоящего было практически невозможно, при этом она охотно ссылалась на медведя, который наступил ей на оба уха сразу и еще потоптался на них с превеликим удовольствием.
Она услышала голос Мориса:
– Разрушение любого государства начинается именно с разрушения его музыки. Не имеющий чистой и светлой музыки народ обречен на вырождение, еще в глубокой древности говорил Конфуций. И добавлял: народ будет таким, какое у него культивируется искусство.
Дамы буквально зааплодировали ему.
– Шур, идем, посидим на кухне, – шепнула Мирослава Наполеонову, но тот фыркнул и покачал головой.
– Ма обидится, – добавил он шепотом.
Мирослава тихо вздохнула.