— Это Джина, — торжественно провозгласил Джарвис. В его устах имя прозвучало так, словно женщина была членом королевской семьи. — Как только вы назвали мне число и время суток, которые вас интересуют, а также номерной знак машины, о которой хотите узнать, как я тут же напустил на нее Джину.
— Как я уже сказала, я вам очень и очень признательна. И что, удача вам улыбнулась?
— Удаче тут нечего делать, старший инспектор, — обронил Джарвис пренебрежительным тоном. — Наша система скоростной съемки отлично обходится без нее. Джина?
Джина оторвала глаза от экрана, взяла со стола листок бумаги и вместе с креслом повернулась к ним лицом.
— В семнадцать минут третьего того дня, о котором идет речь, — она говорила четко и деловито, — черный «фольксваген-гольф» съехал с главной магистрали по направлению к центру города. Потом, в одиннадцать двадцать три вечера, серебристый «мерседес» с откидным верхом сделал абсолютно то же самое. Мы можем предоставить пленки с точным указанием даты и времени, а также фотографии обеих машин.
— Возможно ли в каждом случае установить личность водителя? — спросила Кэй, безуспешно пытаясь придать голосу и лицу равнодушное выражение. Джина вздернула бровь, что должно было означать любопытство, и посмотрела на нее.
— Понятно, что в этом смысле дневные снимки доставляют меньше хлопот, — влез Джарвис. — Но в настоящее время для ночных съемок мы используем экспериментальное оборудование экстра-класса, а наши компьютерные технологии по увеличению дают основание надеяться, что вы получите на удивление хороший результат.
— Если вы знаете, кто вам нужен, то вы сможете его узнать. Если же вы планировали запустить в «Хронике преступлений» что-то вроде «знает ли кто-нибудь этого человека», у вас могут возникнуть некоторые проблемы, — уточнила Джина.
— Вы говорите, ваша система экспериментальная. Как вы думаете, какова вероятность, что суд примет эти материалы как доказательство? — спросила Кэрол.
— Что касается машин, то сто процентов. В отношении водителей скорее всего процентов семьдесят пять, — сказала Джина.
— Джина, перестань, давай не будем такими пессимистами. Как с большинством доказательств, в суде все зависит от того, как их подать, — запротестовал Джарвис. — Я был бы счастлив рискнуть своей репутацией, утверждая, что система совершенно надежна.
— И вы имеете достаточную квалификацию, чтобы выступить в качестве эксперта, не так ли, сэр? — спросила Кэрол. Она не хотела ставить его в неловкое положение. С другой стороны, время поджимало, а ей нужно было знать, на каком она свете.
— Я, пожалуй, нет, но некоторые из моих коллег имеют.
— Например, я, — сказала Джина. — Послушайте, мисс Джордан, почему бы вам не взглянуть на то, что у нас получилось? Вдруг этого уже достаточно для убедительного доказательства, независимо от того, что в суде думают о нашей технологии?
Когда, около часа спустя, они уходили, Кэй сжимала в руке моток видеопленки и фотографии, распечатанные на лазерном принтере. Обе в глубине души знали, что Джеко Вэнсу не отпереться. Если Донна Дойл жива, вся ее надежда теперь на них. Кэрол не терпелось рассказать обо всем Тони. Подойдя к машине, она взглянула на часы. Половина первого. Она знала, что ему очень хочется увидеть их результаты, но ей нужно было возвращаться в Сифорд. Кэй же запросто может отвезти их ему прямо сейчас. Кэрол стояла возле своей машины в нерешительности.
А ну их к черту, подумала она. Ей до смерти хотелось обсудить с Тони эти материалы. Попытаться убедить Маккормика и Уортона он может только один раз, и ей надо знать, что он готов представить им дело в таком виде, которое будет отвечать представлению копов о доказательности.
В конце концов, если она действительно им понадобится, они могут позвонить на мобильный.
Детектив-констебль Ди Эрншоу вжала плечи в спинку сиденья и сползла вниз, пытаясь хоть как-то ослабить давление на затекший позвоночник и устроиться поудобнее в лишенной опознавательных знаков казенной машине. Она пожалела, что не смогла взять свой собственный маленький «ситроен», сиденье которого, казалось, было сделано специально под нее. Человек, спроектировавший полицейский «воксхолл», был явно намного уже ее в бедрах и имел такие длинные ноги, о которых ей приходилось только мечтать.
Что ж, неудобная поза по крайней мере не давала заснуть. В намерении Ди выполнить задание как следует была своего рода мстительная гордость. Как и Томми Тэйлор, она ни на минуту не сомневалась, что вся эта затея с наблюдением — пустая трата времени и денег. Но также понимала, что есть более умные и эффективные способы показать это начальству, чем попросту сачковать. Ди Эрншоу успела достаточно хорошо изучить своего сержанта, чтобы сейчас не заблуждаться насчет того, как он проводит эти скучные часы, пока ночь черепашьим шагом ползет навстречу рассвету. Если до Кэрол Джордан дойдет слух, он не успеет оглянуться, как снова отправится патрулировать улицы. Все тут — одна большая деревня, так что рано или поздно, а она непременно узнает. Если не на этом задании, то на следующем, которое, возможно, окажется действительно важным.
У Ди даже в мыслях не было делать что-либо явное для подрыва авторитета Джордан. Скорее выражать сожаление, чем раздражаться, — такова должна быть ее политика. Сочувственные улыбки за спиной, шпильки вроде: «Наверное, я не должна об этом говорить, но…» при первой возможности. Представлять все так, что любая неразбериха происходит вследствие распоряжений Джордан, а каждым успехом они обязаны исключительно инициативе подчиненных. Поистине, нет ничего более разрушительного, чем непрерывная подрывная деятельность. Кто-кто, а она-то знает. Достаточно насмотрелась за все эти годы в полиции Восточного Йоркшира.
Она зевнула. Непохоже было, чтобы что-то собиралось произойти. Алан Бринкли залег в постель со своей женой где-то в глубине своей показушной современной коробки в районе так называемой «улучшенной застройки», где претензии обитателей явно превышают их возможности. Наплевать, что такой дом легче поддерживать в порядке и чистоте. Ди куда больше нравился ее маленький рыбацкий домик внизу, у старых доков, — и пусть они теперь стали городской достопримечательностью и местом, куда заманивают туристов. Она любила мощеные улочки и воздух, пропитанный солью, ей нравилось думать, что поколения йоркширских женщин стояли здесь на своих крылечках и, напряженно всматриваясь в горизонт, ждали своих мужчин. Ей бы такую судьбу, подумала она, вдруг разозлившись на себя.
Она сверила часы с часами на приборной доске. За те десять минут, которые прошли с тех пор, как она сделала это последний раз, они ухитрились сохранить между собой дистанцию точно в пять секунд. Зевая, она включила портативное радио. Хорошо бы звонки в студию, которые она про себя обозвала «голос из глубинки», уже закончились, и ди-джей завел какую-нибудь приличную музыку. Не успела Глория Гейнор визгливо оповестить всех, что лишь с тех пор, как она научилась любить, она поняла, что живет, как за четырьмя квадратами матового стекла двери в псевдогеоргианском стиле, охраняющей вход во владения Бринкли, вспыхнул неяркий свет. Ди вцепилась пальцами в руль и поспешно выпрямилась. Неужели оно? Или кто-то, кого мучит бессонница, отправился на кухню за чашкой чая?
Свет погас так же внезапно, как зажегся. Ди со вздохом сползла назад, но тут из-под двери гаража вырвался тонкий луч, осветивший подъездную дорожку. Ничего не понимая, она выключила радио и опустила стекло, чтобы сырой ночной воздух, омыв легкие, обострил восприятие. Да, это оно. Послышался отчетливый звук запускаемого двигателя.
Через пару секунд дверь гаража поползла вверх, и на асфальт выехала машина. Никакой ошибки, это была машина Бринкли. Или, вернее, та самая, за которую Бринкли сделал три первых взноса и которую теперь люди из конторы должны были забрать у него, как только придумают способ сделать это, не вламываясь в его гараж. У нее на глазах Бринкли собственной персоной вылез из машины, пошел назад к гаражу и на мгновение исчез в нем, видимо, для того, чтобы нажать кнопку и закрыть за собой дверь.
— Ну, дела, — сказала Ди Эрншоу, поднимая стекло.
Она достала диктофон, надавила на кнопку записи и, волнуясь, произнесла: «Час двадцать семь. Алан Бринкли выезжает из дома на машине». Бросив диктофон на сиденье, она схватила рацию, которая по идее должна была поддерживать ее на связи с Томми Тэйлором. «Вызывает Танго Чарли. Танго Альфа, ты меня слышишь? Прием». Она завела мотор, следя за тем, чтобы по привычке не включить фары. Бринкли уже миновал подъездную дорожку и теперь готовился выехать из тупика, включив сигнал правого поворота. Она сбавила скорость, по-прежнему не включая фар, и снова подобрала его уже на улице, насквозь прорезавшей квартал и выходившей на автостраду.
Тут она снова включила рацию, еще раз пытаясь связаться со своим сержантом. «Танго Чарли вызывает Танго Альфа. Объект движется, ты меня слышишь? Прием. Танго Альфа, ты меня слышишь? Прием». На автостраде Бринкли свернул налево. Она сосчитала до пяти, потом зажгла фары и повернула за ним. Он направлялся к центру города, находившемуся примерно в пяти километрах, не ускоряясь и не замедляя, на скорости чуть выше дозволенной. Не так медленно, чтобы его заподозрили в пьяном вождении, и не так быстро, чтобы остановили за явное превышении скорости. «Танго Чарли вызывает Танго Альфа». Про себя она ругала последними словами своего загулявшего босса. Ей необходимо прикрытие, а он шляется неизвестно где. Она подумала, не позвонить ли в общую диспетчерскую, но все, что они могут, это прислать целую армию машин с мигалками, которые на три графства кругом распугают всех поджигателей.
«Вот черт», — досадливо выругалась она, когда Бринкли свернул с автострады и поехал через слабо освещенные улицы по территории промышленной зоны. Похоже, это и правда то самое. Снова выключив фары, она осторожно следовала за ним. Когда крутом поднялись высокие стены корпусов, она решила наконец вызвать подкрепление. Отрегулировав громкость на своей полицейской рации, она взяла в руку микрофон: «Дельта Три — диспетчерская, прием!»