В конечном итоге это решение не привело к плачевным последствиям, как некоторые другие волюнтаристские решения в истории компании. Команда Майкла Сирулика успешно разработала «Бот-Х» с высокой стойкой, и коробки почти никогда не падали с него, а вертикальная ось работала хорошо. Проблема проявилась в другом: вариант высоких стеллажей подразумевал большее число коробок на одном ярусе хранения и, соответственно, большее число ботов на единицу площади. Возрастала вероятность транспортных пробок на каждом ярусе системы, когда один бот ждал другого на ограниченном пространстве, чтобы двигаться к месту назначения. Но до головной боли с этой проблемой было еще далеко.
Таким образом, к январю 2014 г. «Система-Х» приобрела почти окончательный вид. Можно было на ее основе проектировать новый склад.
Глава восьмаяTarget practice
В начале 2014 г. дизайн «Системы-Х» в общих чертах был готов. Вот-вот должно было начаться строительство первой системы, основанной на новой технологии (лифтах вместо MVC и ботах с вертикальной осью), в городе Бетлехем, штат Пенсильвания. Там находился большой склад «Си-энд-Эс», и половину его площади предполагалось отдать под новую автоматизированную систему.
K этому времени, за год руководства Тони Аффусо, «Симботик» успел серьезно измениться. Еще в первые месяцы 2013 г. постепенно, без лишнего шума, исчезли большинство вице-президентов с помпезными, но размытыми титулами, расплодившиеся при Джиме Бауме. К концу года компания подошла в довольно сбалансированном составе – с четкой иерархией техников, инженеров, директоров, вице-президентов.
Тони, наш «роговолосый босс», ввел практику регулярного (обычно раз в квартал) общения один на один не только с узким кругом вице-президентов, но и с десятками ведущих инженеров и менеджеров. Это была весьма полезная практика. Некоторые идеи, которые я сам обсуждал с ним на таких встречах – как и другие собеседники Тони, – затем включали в повестку общих собраний.
Фокус сместился на более практические материи. Джим Баум основное внимание уделял пиару компании, хотя она была еще технологически незрелой. При нем в начале 2012 г. вышла первая, пусть и скромная, статья о «Симботике» в главной газете Массачусетса – «Бостон Глоуб». Из-за бурной пиар-деятельности Баума мне иногда перепадал довольно интересный опыт.
В феврале 2012-го стараниями Баума к нам с визитом была зазвана восходящая политическая звезда – Скотт Браун, первый республиканец от Массачусетса, избранный в Сенат, за несколько десятилетий. Он занял место недавно умершего Эдварда Кеннеди (последнего из трех знаменитых братьев), которое тот занимал в течение без малого 47 лет. Брауна прочили в будущие кандидаты в президенты.
Он приехал со свитой из трех помощников, каждый из коих во время визита периодически отбегал в сторонку для разговоров по мобилкам. Я оказался в числе полудюжины сотрудников компании, представленных Скотту лично и встречавших его в нашем конференц-зале. Конечно, он не запомнил ни одного из нас, да и я особо не запомнил ту встречу. Мы рассказывали ему о работе компании, о том, какой вклад она вносит в массачусетский кластер робототехники. Скотт отпускал дежурные фразы о том, как он поддерживает в Сенате высокие технологии и отстаивает рабочие места в штате. После встречи в узком кругу Браун коротко выступил перед сотрудниками компании – пусть и небольшой, но почему бы не закинуть удочки хотя бы на несколько десятков дополнительных избирателей в рамках кампании по перевыборам в Сенат предстоящей осенью? Закончилось все предсказуемыми кричалками «Go Pats!», желающими победы в Супербоуле – финале чемпионата по американскому футболу – местной команде «Нью-Ингленд Пэтриотс», проживавшей в те годы лучший период в своей истории.
Через несколько дней, впрочем, «Пэтриотс» продули в Супербоуле. Встреча в «Симботике» не помогла и Брауну. В ноябре он проиграл выборы в Сенат другой восходящей звезде – демократке Элизабет Уоррен, и после этого фактически ушел с политический сцены, хотя, как это почти всегда бывает, благодаря контактам в кругах власть предержащих сделал нехилую карьеру в бизнесе.
Через пару месяцев после визита Брауна я должен был лететь в составе маленькой делегации от «Симботика» на личном самолете Рика в Сент-Луис, чтобы стать почетным членом жюри во всеамериканском финале First Robotics Competition – школьных соревнований по робототехнике. Рик спонсировал их через компанию «Си-энд-Эс», и в последующие годы некоторые местные, массачусетские, команды приезжали к нам. Однако в тот раз я не полетел на джете – мы уже запланировали на ту дату отпуск в Коста-Рике. Но вскоре совершать полеты на личном самолете Рика я стал с завидной регулярностью.
Мягкие кожаные кресла и свободное пространство для ног представляли разительный контраст с толкучкой и теснотой обычного эконом-класса. Но самое впечатляющее отличие полета на джете от путешествий обычными авиалиниями было все-таки на земле. Здесь не нужно было нарезать километры по бесчисленным залам большого современного аэропорта, прорываясь сквозь встречные потоки, и скучать в очередях среди извилистых турникетов. Не было и почти тюремной процедуры досмотра поклажи, снимания ботинок и ремней, ощупывания карманов и швов на бедрах, покорной стойки с поднятыми руками под расстрелом рентгеновских лучей. Вместо этого пассажир, записанный на рейс, заходил в небольшой зал, называл свое имя в приемной (даже не показывая документов) и садился в большое удобное кресло, ожидая скорой посадки. Рядом стояли кофейные аппараты, холодильники с напитками, наборы закусок и сладостей на тарелках – и все это, разумеется, бесплатно. Когда все пассажиры собирались, без всякого дальнейшего ожидания их приглашали на посадку, не спрашивая посадочные талоны. Джет обычно стоял близко к выходу, менее чем в сотне метров от дверей. Никто не мерил шагами узкие рукава терминалов и никто не боролся за место для саквояжей на полках над сиденьями.
Джет летал даже быстрее пассажирского самолета, и для меня это стало открытием: интуитивно казалось, что у маленького самолета скорость будет ниже, чем у большого лайнера. Джет – это, конечно, не истребитель, но взлетал он энергичнее и набирал высоту круче, чем пассажирские самолеты, хотя трясло его при этом не больше, чем огромные «боинги». Садились мы в небольших аэропортах в непосредственной близости от места назначения (обычно это были склады с установленными системами «Симботика»), и машины для проезда к месту назначения подавались прямо к трапу. Красиво жить не запретишь…
Вскоре после ухода Джима Баума «Симботик» был отмечен Edison Award – премией Эдисона, ежегодно присуждаемой в многочисленных номинациях, по нескольку компаний в каждой. Вряд ли эту оценку можно назвать совершенно независимой и объективной. Скорее всего, это было следствием пиар-усилий Баума, и, вероятно, тут не обошлось без донаций в определенные фонды. Как бы то ни было, в апреле 2013 г. я полетел в Чикаго в составе небольшой делегации (всего четыре человека во главе с Ларри Свитом) получать приз. Нам пришлось арендовать фраки, белые рубашки с манжетами и галстуки-бабочки (не припоминаю, когда я надевал бабочку до этого, – видимо, очень давно). Церемония награждения проходила в огромном зале на военно-морском пирсе (Navy Pier) в самом центре Чикаго, и на банкет с шампанским организаторы не поскупились. Тогда я впервые посетил Чикаго – один из самых интересных американских городов с точки зрения архитектуры, которую я до тех пор видел только в кино – от школьной комедии из 1980-х «Выходной день Ферриса Бьюллера» до «Брата-2». После этого я не раз бывал в Чикаго, в том числе по делам «Симботика».
Мы заняли второе место в нашей категории. Золотую же медаль выиграл небольшой, но получивший к тому времени широкую известность (и хайп) стартап «Ресинк Роботикс», тоже из Бостона. Их основным продуктом был робот Бакстер, ставший настоящей сенсацией в индустрии. Он был способен работать плечом к плечу с человеком, и в него были изначально встроены механизмы защиты – плавного торможения и остановки движения при возможном столкновении с «мягкой плотью». Обычно промышленные роботы на производстве были полностью отделены от людей сеткой. Если кому-то нужно было зайти за ограждение, роботы останавливались и не могли включаться вновь, пока человек был внутри. Так происходило и в наших ячейках палетизации. Чтобы поднять упавшую с палеты коробку или просто поправить ее положение, рабочим приходилось нажимать несколько кнопок, открывать замок в ячейку, делать что нужно, выходить обратно, закрывать замок и запускать роботов снова. На это уходило от двадцати секунд до нескольких минут, и это очень серьезно тормозило нашу производительность.
Обещание «Ресинк Роботикс» радикально облегчить процесс взаимодействия робота и человека привело к немалому ажиотажу в индустрии и возникновению нового вида – коллаборативных роботов, или «коботов». Бакстер, помимо прочего, был сравнительно небольшого размера и с двумя руками, в отличие от одноруких промышленных собратьев. По уверениям разработчиков, он мог обучаться гораздо быстрее обычных роботов, требовавших скрупулезного программирования. Бакстеру же можно было показать напрямую, что нужно делать: взять его за руку, поднести ее к детали, заставить робота ухватить деталь и затем перенести ее в нужное место.
Щедрые обещания тем не менее не были исполнены. Через пять лет «Ресинк Роботикс» обанкротилась, и ее остатки по дешевке купили другие компании, а многих сотрудников взяли на работу в более успешную компанию на раннем рынке коботов – датскую «Юниверсал Роботс». Слишком передовой подход «Ресинк Роботикс» не был подкреплен надежными разработками. Бакстер (и следующая модель – Сойер) грешили недостаточной точностью движений, оба были значительно медленнее обычных роботов и менее надежны. История «Ресинк Роботикс» показывает, что радикальные идеи в точной механике часто проходят очень тернистый путь, прежде чем окажутся практичными в реальном мире, и нередко совсем заходят в тупик.