– И не просто бесстрашный, а можно сказать, что неуязвимый. Берет только прицельная пуля в голову – и то через раз, так что вам можно сказать сейчас очень повезло… А из чего он готовится я и сам толком не знаю – знал бы достоверно, так не стал бы сюда тащиться, а спокойно поил бы их в ставке да посылал на верную гибель Красной армии. Знаю только, что в состав входят вроде мухоморы… Черт его знает!
– Послушайте, а как же вы с ними справляетесь?
– Да есть у этого взвара один секрет – командиру, которого видят в момент употребления, они подчиняются. Ничьих чужих слов просто не слышат. Так что теперь Вы, думаю, поняли, что я Вам не врал и лучше бы вам с вашими солдатами выдвинуться восвояси.
– Разумеется, но… Как же вы дальше?
– Говорю же – поезд остановим!
– Новые захваты, новые жертвы…
– Что поделать, война.
– Это ни к чему. Я помогу Вам. Я представитель официальной власти и велю выделить Вашим солдатам отдельный вагон до Тамбова.
– Буду Вам очень признателен.
– А пока, чтобы нам с Вами нормально добраться до РУЖДа[1], давайте-ка свяжем их в цепочку. Пока они еще не в агрессии…
Сказано – сделано. Солдаты Антонова связали руки белочехам и соединили их в один ряд. Все вместе двинулись в сторону колейки. Командиры шли впереди и говорили о своем, а рядовые отряда Антонова только полушепотом обсуждали виденное…
– Теперь я понимаю, почему сопротивление отрядов Мамонтова на данном участке было особенно ожесточенным. Удивительно, как долго на Тамбовщине не могли сломить его натиск.
– Да, Вы правы. Взвар сыграл свою тактическую роль.
– Прошу Вас только об одном, Петр Михайлович.
– Все, что в моих силах.
– Постарайтесь меньше жертв оставить на пути…
– Я понимаю, иначе на Вас падет тень – отпустили командира белочехов и целый отряд…
– Дело не в этом. Я просто очень жалею людей, – Антонов попытался усмехнуться, придать своим словам характер шутки, но Токмаков оценил его серьезность. Между врагами начала зарождаться дружба.
– Поразительно, – сказал Токмаков. – Шестой год воюю, а так редко доводилось на войне встречать людей. Вот, это Вам на память, – с этими словами вынул он из кармана золоченый портсигар с гербом империи и вручил Антонову. Тот от души поблагодарил своего товарища…
Поезда ждать было недолго – на данном участке железной дороги было достаточно оживленное движение. Встав на путях с револьвером наперевес, Антонов остановил первый же локомотив, поднялся в купе машинистов, предъявил властный мандат – и уже спустя несколько минут весь отряд чехов во главе с командиром был погружен в отдельный товарный вагон. Простившись с Токмаковым, Антонов также обратно повел солдат через лес. Тогда Артюха, намеревавшийся тащить арсенал для сдачи властям, и подсказал ему гениальную мысль, что дислокацию его нужно сменить. А что не надо торопиться со сдачей трофеев Антонов понял сам.
…Велимудр стоял на заднем дворе и что-то варил в огромном котле на костре, разведенном прямо под открытым небом.
– Значит, святого корн Вам надо? – с недоверием он глядел на Антонова. Вчера, в отсутствие Токмакова, он не решился сам начать этот разговор со стариком, опасаясь быть неправильно понятым. Сегодня опасаться было нечего.
– Да, и как можно больше.
Велимудр взглянул на сына – Токмаков задумчиво курил, глядя себе под ноги.
– Значит, Вы предлагаете мне включиться в восстание… Но Вы же понимаете, какая будет реакция властей. Вас как эсера еще могут помиловать в случае неудачи, в крайнем случае отделаетесь десятью годами лагерей, а меня – нет…
– Этого случая не наступит.
– Почему Вы так уверены?
– Не забывайте, что я в недалеком прошлом должностное лицо этой власти, и мне известно кое-что, что не известно Вам. Сейчас в Тамбове регулярных частей нет вообще, да и в центре их маловато – все брошены на подавление интервенции. В это время можно поймать удачную ситуацию. Отбив власть на Тамбовщине, надо прорваться в Ростов и соединиться там с частями юга России – тем самым у нас появится твердая демаркационная линия. Это – новый виток войны, понимаете. Сломить наше сопротивление будет не так-то просто… И потом. Даже если это удастся сделать, то большую по размеру часть большевики просто не смогут ликвидировать – они предложат пленение с сохранением гражданских прав. Так же, как Фрунзе предложил крымским частям Врангеля…
Ах, как жаль, что Никиты сейчас не было рядом! Уж он-то знал, что обещание Фрунзе врангелевцам, о котором откуда-то узнал Антонов, было не более, чем игрой – всех пленных офицеров большевики казнят, добившись сдачи оружия…
Токмаков же этого не знал и потому все внимательнее и все с большим доверием слушал своего собеседника. Его прельщала даже не возможность вернуться к нормальной мирской жизни – от нее он отвык за годы Первой мировой и Гражданской войн. Он был воителем и прельщала его возможность снова ощутить власть над полками. А Антонов мог ее ему дать. В то же время справиться без него было нельзя – он пользовался безграничным доверием и уважением со стороны местного населения. Последний шанс смотрел прямо в лицо отставному поручику…
– Что ж, я согласен, – произнес он, встал с завалинки, на которой они сидели вдвоем с Антоновым, подошел вплотную к отцу и, глядя ему в глаза, сделал кивок головой. Тот неодобрительно, но покорно посмотрел на сына…
Когда вечером Антонов вместе с братом Дмитрием встречал кирсановских мужиков, то с приятным удивлением для себя обнаружил, что по сравнению со вчерашним днем их значительно поприбавилось. Что ж, значит, намерения и впрямь серьезные, и их определенно ждет успех. Окинув всех собравшихся взглядом, ясным и видящим даже под покровом ночи, он скомандовал:
– За мной.
Пошли в направлении, уже знакомом Никите. Когда стали подбираться к стоянке Велимудра, он выбился вперед, подошел к Антонову вплотную и спросил:
– Куда идем?
– Скоро узнаешь.
– К Велимудру?
Антонов остановился и строго посмотрел на парня.
– Знаком?
– Представьте себе. Зачем вы ведете туда мужиков?
– Еще раз говорю – скоро узнаешь.
– А Вас не смущает, что я его знаю?
– Нет, не смущает. Я вот тоже его знаю – и что?
Никита оказался прав – пришли именно к старцу, который несколько дней назад своим лукавым колдовством отправил его на сто лет тому. Никита жаждал разговора с язычником, но делать это при всех было нельзя. И потому приходилось сдерживаться, пока Антонов о чем-то с ним шептался на пороге. И потом, когда тот скрылся за дубовой дверью своей избы, а на его месте вырос человек в форме поручика царской армии.
– Здорово, мужички! Фамилия моя Токмаков, зовут меня Петр Михайлович. Я вас поведу в бой против власти упырей и жидов, которые занимаются чужеедством и поборами да кровь вашу пускают христианскую без Божьего на то соизволения! С Александром Степанычем мы старые боевые товарищи. И обратился он ко мне с тем, что не уверен он и не уверены в своем боевом духе. Так ли это?
– Так, – послышался ропот среди мужиков.
– Есть вашей беде решение. Вы только что видели здесь моего отца. Он старый знахарь и ведун из здешних мест, и Александр Степанович сказал, что некоторые из вас даже знакомы с ним. Это правда?
– Правда, – ответил Никита и вышел из строя. Все обратили на него внимание – откуда юный паренек, приехавший к деду сравнительно недавно, мог знать заповедные тайны тамбовского леса?
– Что же ты, парень, можешь сказать о моем отце и промысле его?
– Ну что тут скажешь… – не по годам развитый мозг Никиты начал лихорадочно соображать и в общем привел к правильному результату – сейчас нужно было втираться к врагу в доверие, не время было выяснять отношения. – Зелья его и впрямь чудесной силы, – при это не пришлось даже врать.
– Что ж, глас народа глас Божий… – заключил Токмаков. – А когда мне и моим солдатам пришлось здесь воевать с красными на стороне генерала Мамонтова, который также известен многим из Вас своей доблестью, отвагой и человеколюбием, то и здесь отцовский взвар помог мне и солдатам. Выпив его, приобретали они силу нечеловеческую, отвагу звериную и бросались в бой словно львы! И сейчас он нам поможет… Есть ли среди вас доброволец?
Нехотя, Аким Пашутин выделился из толпы после пятиминутных уговоров и сделал несколько шагов навстречу поручику. Тот протянул ему кружку с напитком. Аким выпил. За реакцией напряженно наблюдали собравшиеся крестьяне, Антонов, Токмаков и Велимудр – все с волнением и неподдельным интересом. Спустя минуту Аким спокойно подошел к высокой березе, что росла посередине двора старца и… вырвал ее с корнем, а после сломал пополам.
«Ну и ну!» – пронеслось в толпе. Желающие стали выстраиваться в ряд, чтобы испить чудодейственного напитка. Никита внимательно следил за действиями старца – он стоял возле самой двери в избу и видел, из какой бадьи Велимудр черпал первую кружку. Сейчас, когда Токмаков вернул ему сосуд, тот стал наполнять его уже из другой емкости. Глаза Никиты округлились, и он хотел было что-то сказать, даже выкрикнуть, но Антонов резко остановил его:
– Молчи, так надо! После все объясню.
Неизвестно, почему Никита так послушно отреагировал на слова Антонова – руководила ли им тактическая хитрость, как он сам думал (дескать, стать ближе к врагу) или просто магнетизм вожака крестьян сделал свое дело, – но он промолчал.
Крестьяне меж тем охотно стали припадать к кружке и вдоволь насыщаться напитком. У некоторых он даже пенился во рту и пена эта вытекала наружу. На глазах Никиты происходило их преображение – они рвали на себе рубахи, начинали прыгать, резвиться, истово хохотать и гарцевать как бесноватые – ни дать ни взять, пляска святого Витта овладевала их членами. Какие-то дрались – в шутку, но в кровь, другие плясали, третьи выламывали из забора пудовые колья…
Токмаков и Антонов с удовлетворением смотрели на все происходящее, а тем временем подошла очередь Никиты пить. Велимудр поднес ему кружку, но юноша отшвырнул ее, схватив старца за грудки. Благо, все, кроме командиров уже опились и им не было до происходящего никакого дела – да и вожаки восстания были слишком заняты, чтобы глядеть за стариком и юношей.