который час. Взглянул на Ингу – не так много она и выпила, чтобы спать до утра. Опустил руки в ручей и смочил ее лицо свежей родниковой водой. Девушка открыла глаза:
– Где мы?
– В лесу, все хорошо, успокойся.
– Ты зачем меня напоил?
– Затем, что трезвая ты наболтала бы лишнего.
Она потянулась к резинке носка, где еще несколько часов назад было табельное оружие.
– Где револьвер?
– Вот он, – Никита на всякий случай спрятал его за пазуху.
– Почему мы здесь? Куда сейчас?
– Послушай, ты идти сможешь?
Она кивнула головой.
– Вот и хорошо. Сейчас попытаемся прорваться к железной дороге, а оттуда уйдем в Тамбов. Дня через два будем там. Должны успеть предупредить командование РККА и сообщить в центр.
– Но… что мы видели? Они ели мясо убитых?
– Сейчас это неважно. Пойми, наша задача сохранить как можно больше жизней, а для этого надо уносить ноги. Убедилась теперь в моей правоте?
– Да, но…
– Никаких но. Молчи и иди за мной.
Шли далеко, преодолевая нагорье. Крутые склоны местных холмов едва не повыворачивали ноги путникам, но все же вскоре они вышли к той самой высоте, где полгода назад Антонов познакомился с Токмаковым. До колейки оставалось совсем недалеко, как вдруг вдали послышался шум и звук приближающихся шагов. Никита замер. Голоса были слышны все ближе. Слышалось конское ржанье. Юноша прижал Ингу к дереву всем телом и в такой позе застыл.
Вскоре из зарослей показались две знакомые фигуры – и хоть видны были в полуночной тьме одни силуэты, по голосам Никите удалось разобрать Антонова и ту самую сельскую вдовицу, Ирину. По злой иронии судьбы эта парочка снова вмешивается в его планы…
– Ну и быстрый же ты, Ляксандр Степаныч…
– А чего время тянуть? Сама видела, как мы с этими краснопузыми рассчитались. Не дадим губернию оголодить! Только теперь почивать не время – в остальных-то уездах тоже стонут. Слышала, как эти отрядные говорили, что другие уезды их же друзья в это время обирают… Надо на выручку идтить!
– Так ведь всю Россию не выручишь.
– Всю и не надо. Будет с нас одной Тамбовщины. А там с частями белых соединимся- и вот тебе уже и готовая линия обороны. Так что погоди, мы свое слово им еще скажем. Во весь голос скажем!
Инга как-то неудобно поставила ногу и нечаянно поскользнулась, издав непроизвольный всхлип. Никита зажмурил глаза – пропали!
– Чу! – Антонов насторожился. – Ну-ка тихо.
Обнажив наган, с точностью пришел он на звук.
– А-ну, кто здесь?
– Александр Степаныч, не стреляйте, это я.
– Кто это – я?
– Никита Савонин.
– Ты чего здесь делаешь?
Никита взял Ингу за руку и вышел из тени:
– Вот, – потупив взор, ответил он. Антонов, сам находившийся в похожей ситуации, понимающе улыбнулся и потрепал его по плечу:
– А, понимаю, дело молодое… А я вот тоже… обход делаю… Думаю надо ближе к железке пост регулярный поставить, как считаешь? Чтоб сообщение контролировать?
– Мысль дельная.
– Завтра же и поставим.
Повисла нежелательная пауза.
– Ну мы пойдем, – нашелся Никита и удалился в сторону дома Велимудра, увлекая девушку за собой. Антонов посмотрел им вслед и протянул сквозь зубы:
– Не нравится он мне, ох, не нравится…
– Да полно Вам, Ляксандр Степаныч, – ласково обвила его шею руками Наталья Катасонова. – В такую ночь все о долге забыть не можете. Будет, утром с недругами разберетесь. А пока – мое время…
С этими словами молодая вдова жарко впилась в губы боевого командира, стараясь восполнить недостаток любви, столь остро переживаемый ею последние годы.
Никита с Ингой же дошли до самой избы Велимудра.
– Ну и что?
– Что?
– Мы же собирались бежать!
– Какой теперь бежать – Антонов нас видел. Если утром он нас вдруг не досчитается, тут такое начнется. Нагонят вмиг, да еще и деда убьют. Я этого не хочу.
– И что теперь делать – сидеть тут до второго пришествия?
– Не перегибай. Завтра что-нибудь придумается.
– Да что придумается?! – Никита давно заметил, что девушка в стрессовой ситуации может повести себя более или менее спокойно. Но после того, как ситуация минует, ей непременно надо дать волю эмоциям. То же самое, вопреки здравому смыслу, происходило сейчас с Ингой. – Ты собираешься сидеть и ждать, пока они и правда власть во всей губернии захватят?!
– Да очнись ты! – его нервы сегодня тоже были на пределе, как и все последние дни, и потому он перешел на повышенный тон в разговоре с девушкой. – И так всем известно, любому школьнику из курса истории, что власть на Тамбовщине временно перейдет в руки Антонова и его банды!
Инга сейчас не понимала, что он говорит – ей казалось лишь, что в его словах содержится жуткая крамола и контрреволюция, и потому от переполнившей ее обиды она что было сил ударила юношу по лицу. Последний же, несмотря на юный возраст, достаточно неплохо умел обращаться с женщинами – и виной тому была она сама (ну или ее альтер эго из XXI века). А потому он совершенно спокойно притянул ее к себе и поцеловал в губы. Не помогло – опять пощечина. Никита хоть комсомольцем и не был, а легких путей не искал – и снова поцеловал девушку с жаром, с юношеской страстью. Помогло…
А минуту спустя любовники уже отдались на волю своих чувств. Словно не было между ними этих ста лет и тех ничтожных – по сравнению с тем, с чем они столкнулись теперь, – противоречий, что разделили их в 2017 году. Словно были только два молодых тела, искренне жаждущих любви и ласки, подавляемая в течение всего дня страсть, и жажда жить. В такие минуты любовь сильнее, страсть жарче, и потому неистовее совокупления тех, кто или вот-вот должен умереть, или является объектом погони. Они сейчас не знали, что будет завтра – да какое там, смерть могла настигнуть их в любую минуту, тем более, что встретили они ее только что и только что с ней же разминулись. Но не думали сейчас об этом ни Инга, ни Никита. Не думали, отдаваясь первородному греху. И не думали, засыпая в нежных объятиях друг друга посреди большой, заросшей травой, поляны…
Товарищ Рожкалнс в тот вечер пришел домой особенно поздно и особенно пьяным. Ему повезло – идя сквозь деревню, он не встретился ни с кем из селян: списал на то, что поздно и все спят, хотя в действительности дом Нинки стоял далеко от дома Николая Степановича, и потому Эрнест Эрнестович просто по определению ни с кем не столкнулся. Как всегда сумбурно разделся и упал без сил на кровать. А утром все так же, инерциально, приволок ноги в ЧК. Когда же стал подходить к старому кладбищу, завидел возле ворот служебной избы несколько человек. Сначала списал на пьянку – не верил он своим глазам: перед ним стоял сам Антонов, которого он видел несколько дней назад, а рядом с ним – царский поручик. «Совсем ошалел от безнаказанности, – подумал Рожкалнс. – Здесь ЧК или институт благородных девиц? На этот раз точно застрелю».
Подойдя ближе, он увидел, что вместе с царским офицером и Антоновым пришло человек 20 крестьян.
– Вы бы спрятали револьвер, товарищ Рожкалнс, а то людей напугаете, – ухмыляясь, произнес Антонов.
– Вот только с вами двумя покончу и спрячу, – храбрился Петерс, хотя непонимание происходящего – первая причина беспокойства – уже поселилось в нем.
– Что ж, тогда придется вперед с ними, – Токмаков кивнул на пришедших с ними крестьян. – В свой народ будете стрелять?
Чекист замешкался.
– Ты вот что, Эрнест Эрнестович, – участливо говорил Антонов. – Ты бы по своей связной машине телеграмму передал, да мы бы и оставили тебя…
– Чего захотел!
– Зря. Зря упираешься. И не знаешь поди, что в деревне происходит?
– Что ты имеешь в виду? – самообладание окончательно оставило чекиста. Антонов сплюнул под ноги и повернулся спиной, удаляясь от бывшего боевого товарища.
– Стоять! – заорал Рожкалнс и вскинул револьвер. Но пуля Токмакова снова опередила его. Видевшие все крестьяне уже начали пускать слюну, но Антонов остановил их:
– Ну зачем нужно было… Эх… Придется самим теперь… Погоди, мужики, давай на штурм! – и махнул рукой в сторону управы ЧК.
На глазах Никиты и Инги, шедших из леса в сторону деревни в обход старого кладбища и потому случайно оказавшихся в месте убийства Рожкалнса, человек 10 крестьян ворвались в ЧК. Что происходило внутри парень с девушкой не видели, но звуки, доносившиеся из пятистенки, слышали хорошо. Несколько глухих, отрывистых выстрелов, а потом тот же вчерашний звук, что окутал атмосферу «праздника» в доме деда – чавканье, хруст, визг, треск – такой, словно ломаются сучья, но не тонкие и хрупкие, а вековые, когда острый и тяжелый топор прерывает жизнь. Сейчас же одна жизнь прерывала другие…
Через несколько минут, когда шум утих, в избу вошли Антонов и Токмаков. Оставшиеся незамеченными, Никита и Инга подобрались к раскрытому окну и слышали все, что происходило внутри в следующие минуты:
– …Так, передавайте… Ростов, ставка… Деникину тчк… Ваше высокопревосходительство власть отдельных уездах Тамбовщины захвачена повстанцами знак протеста против продразверстки тчк нужны дополнительные силы в виде регулярных частей Русской армии тчк необходимо наладить связь и обо всем условиться тчк командир повстанческой армии поручик Токмаков…
– Полагаете, будет правильным мне подписать?
– Только так. Вы с генерал-лейтенантом все же служили вместе, а я… я для них – отставной козы барабанщик, несостоявшийся большевик, в девичестве эсер…
В это время в Ростове генерал-лейтенант Антон Иванович Деникин стоял у раскрытого окна штаб-квартиры, которая уже готовилась к окончательной эвакуации в Крым. Несколько подряд понесенных поражений не радовали командующего Вооруженными Силами Юга России, и вселяли в него ужасные упаднические мысли.
Адъютант появился на пороге его кабинета с телеграммой странного содержания примерно на уровне 9 утра – с учетом разницы во времени между Тамбовом и Ростовом.
– Ваше высокопревосходительство, Вам телеграмма.