стории России. Об одном только будет думать Никита – когда же придет его черед остановить кровопролитие, если пока он его только усугубляет?..
«ПРИКАЗ
Командующего войсками Тамбовской губернии № 0116/оперативно-секретный
г. Тамбов
Остатки разбитых банд и отдельные бандиты, сбежавшие из деревень, где восстановлена Советская власть, собираются в лесах и оттуда производят набеги на мирных жителей.
Для немедленной очистки лесов ПРИКАЗЫВАЮ:
1. Леса, где прячутся бандиты, очистить ядовитыми газами, точно рассчитывать, чтобы облако удушливых газов распространялось полностью по всему лесу, уничтожая все, что в нем пряталось.
2. Инспектору артиллерии немедленно подать на места потребное количество баллонов с ядовитыми газами и нужных специалистов.
3. Начальникам боевых участков настойчиво и энергично выполнять настоящий приказ.
4. О принятых мерах донести.
Командующий войсками Тухачевский
Начальник штаба войск Генштаба Какурин»[11]
«ПРИКАЗ
Полномочной Комиссии ВЦИК № 116
г. Тамбов
Опыт первого боевого участка показывает большую пригодность для быстрого очищения от бандитизма известных районов по следующему способу чистки. Намечаются особенно бандитски настроенные волости и туда выезжают представители уездной политической комиссии, особого отделения, отделения военного трибунала и командования вместе с частями, предназначенными для проведения чистки. По прибытии на место волость оцепляется, берутся 60-100 наиболее видных лиц в качестве заложников и вводится осадное положение. Выезд и въезд в волость должны быть на время операции запрещены. После этого собирается полный волостной сход, на коем прочитываются приказы Полномочной Комиссии ВЦИК №№ 130 и 171 и написанный приговор для этой волости. Жителям дается 2 часа на выдачу бандитов и оружия, а также бандитских семей, и население ставится в известность, что в случае отказа дать упомянутые сведения заложники будут расстреляны через два часа.
Если население бандитов и оружия не указало по истечении двухчасового срока, сход собирается вторично и взятые заложники на глазах у населения расстреливаются, после чего берутся новые заложники и собравшимся на сход вторично предлагается выдать бандитов и оружие. Желающие исполнить это становятся отдельно, разбиваются на сотни и каждая сотня пропускается для опроса через опросную комиссию (представителей Особого отдела и Военного трибунала). Каждый должен дать показания, не отговариваясь незнанием. В случае упорства проводятся новые расстрелы и т. д.
По разработке материала, добытого из опросов, создаются экспедиционные отряды с обязательным участием в них лиц, давших сведения, и других местных жителей и отправляются на ловлю бандитов. По окончании чистки осадное положение снимается, водворяется ревком и насаждается милиция.
Настоящее Полномочная Комиссия ВЦИК приказывает принять к неуклонному исполнению.
Председатель Полномочной Комиссии Антонов-Овсеенко
Командующий войсками Тухачевский».[12]
Глава четырнадцатая – о войне Тухачевского против зомби
Известия из Елатьмы поступали в Главный оперативный штаб, расквартированный в Кирсанове, практически каждый час. И Антонов, и Токмаков негодовали по поводу всего, происходившего там – по селу преспокойно бродил небольшой отряд красных, человек 15–20, которые исполняли давешнее распоряжение ВЦИК и выискивали засевших в поселке бойцов крестьянской армии.
Там уж давно не видели представителей Советской власти, так беспечно разгуливающих по занятному антоновцами селу.
– Гляди-ка, чего это?
Да и внешний вид представителей действующей власти был несколько странным – за спинами они несли какие-то баллоны, в руках держали оснащенные длинными металлическими трубками шланги, идущие от баллонов, на лицах их были надеты противогазы.
– Кто?
– Да красные.
– Да ну тебя?!
– Вот тебе и ну – на форму-то погляди!
По форме это действительно были красноармейцы. Вот только эти противогазы – к чему бы они здесь?..
Вошли в первый двор.
– Хозяева есть? – чтобы собеседник услышал бойца сквозь противогаз, тому приходилось несколько повышать голос. Другие стягивали с лиц резиновые намордники, чтобы глотнуть свежего воздуха – все же в противогазе это было затруднительно.
– Ну мы хозяева.
При ближайшем рассмотрении было видно, что у каждого из бойцов позади по два баллона на спине – один обеспечивал подачу кислорода в гофрированный шланг противогаза, а другой вел к железной трубке, которую каждый из солдат сжимал в руках как штык-нож на полях сражений.
– Фамилия?
– Андроновы.
– Есть кто из банды Антонова?
– Нету.
Взглянули в принесенные с собой документы, сверили – убедились. Пошли дальше. В следующем дворе ситуация повторилась.
– Есть кто у антоновцев?
– Нету.
Тоже верно.
Но вот дальше пошли дела намного интереснее… В третьем дворе состоялся примерно такой диалог:
– Есть кто из банды Антонова?
– Не банды, а армии.
– Согласно мнению ВЦИК, это банда. Армия у нас одна – Красная, и ее бойцы перед тобой стоят, шельма. А-ну, говори, кто у тебя в антоновцах ходит? – разошелся самый буйный в противогазе, видимо, комиссар.
– Ну есть. Сын, Игнатий. А тебе чего?
– А того, что ты обязан раскрыть его местонахождение. Где он сейчас?
– Откуда я знаю? В лесах, должно. Да и вы бы не переживали, товарищи бойцы – очень скоро они и до вашего Козлова доберутся, и до самого Тамбова.
– Ну уж это нет. Никогда этого не будет.
– Хе! Это почему же?
– А потому что согласно директиве каждого, кто будет заподозрен в связях с бандитами, мы обязаны к стенке прислонить. Вот с тебя и начнем. Раз сына отказываешься, выдать, становись… Митрохин, а-ну, отведи его за плетень.
Тут баба – его жена – кинулась наперерез солдатам, уже схватившим под руки мужа – кормильца.
– Чего делаете-то? За что? Он-то причем?
– А притом, что декрет ВЦИК был напечатан и потому обязателен для всех, а обсуждать его тут с тобой никто не будет.
Мужик держался стоически – и когда вели, и когда у глухой стены сарая ставили лицом к побеленному камню.
– Ничего, – ворчал он, – вот воротятся антоновцы, за всех отомстят. На то ваша чужеедная скотская натура такова, чтоб крестьянина мучить и в хвост, и в гриву. Айда, стреляй!..
Дважды просить не пришлось – короткий залп из нескольких маузеров враз прикончил мужика. Наблюдавшая из-за плетня баба его ни словом, ни звуком не показала своего смущения или несогласия – не принято было в такие минуты у русских крестьян голосить. А только потом утянули труп мужика за руки, чтоб обмыть да похоронить по-человечески…
Пришли в другой двор. Уже увереннее, наглее – первая кровь, как часто бывает, развязала руки.
– По нашим сведениям, у тебя трое сыновей и брат в банде. А сам почему не пошел?
– Потому как не ходячий я, – перед солдатами стоял человек на костылях. – Я свое с Врангелем отвоевал в Гражданскую. Не до войны мне теперь, родненькие…
– Не родненькие мы тебе! Ишь чего удумал, вражина! Ты враг внутренний, от тебя, как товарищ Ленин говорит, вреда больше, чем от всех врангелей, вместе взятых. Берите его, товарищи, и в расход…
Этот, наоборот, сопротивлялся, да только жена успокаивала да увещевала, глотая слезы:
– Не надо, Коля, прими смерть достойно!
И принял – снова глухие щелчки затворов озарили тихие елатомские дворы.
А уж после нашли и то, что искали.
– Где сын?
– В лесу, с антоновцами.
Дверь из сеней отворилась. Перед красноармейцами, которые раньше никогда не видели антоновцев живьем, но были наслышаны от командования и товарищей об их звериной жестокости, впервые предстал солдат крестьянской армии. Такой же, как все – с мертвенно бледным лицом и налитыми кровью глазами, с пеной у рта и нервно и озлобленно рычащий.
Рядовые всколыхнулись, похватались за маузеры. Комиссар жестом руки одернул их и крепче сжал в руке трубку со шлангом из газового баллона.
– Фамилия?
В ответ он услышал один только рык.
– Повторно спрашиваю – фамилия?! – закричал он. – Говори, вражина, иначе согласно декрету…
Тот снова зарычал как бешеный пес и рванулся на обидчиков, когда комиссар вдруг повернул вентиль на соединительном шланге за спиной и в лицо солдату ударила мощная струя пара. Стоявшие вокруг члены его семьи закашлялись от удушливого запаха – это бал хлор, которым в годы Первой мировой травили целые дивизии. Сейчас же несчастный солдат, столкнувшись с ядовитым газом, стал корчиться в муках, кашлять, упал на колени и уткнулся лицом в землю. Мать хотела было подбежать, чтобы помочь умирающему сыну, но солдат револьвером отпугнул ее – и спас жизнь, ее хлор убил бы точно так же, неминуемо.
– Вот так, – перекрывая подачу газа, самодовольно произнес комиссар. – И так будет со всеми, кто укрывает негодяев из банды. Укрывателей в расход, а самих бандитов газом потравим! Сами запомните и другим это передайте – мы теперь против них надежное оружие имеем, никто не уйдет! А вас пока прощаем – коли уж выследили вашего ходока…
В тот день расстреляли еще человек шесть по всему селу. Потравили газом человек десять солдат, оставшихся в увольнении в своих семьях на выходной день. Поскольку появились солдаты в Елатьме после обеда, то основная экзекуция была перенесена на завтра. Пока же расквартировались в домах бывших советских работников, оградили бивак по периметру охраной и решили отдыхать.
Это был отвлекающий маневр Тухачевского – он прекрасно понимал, что Главный оперативный штаб собирает сведения о передвижении отряда по Елатьме и о жертвах, понесенных в связи с изданием 116 декрета. Зная о том, что отряд очень малочисленный и погибло много их родных и близких, антоновцы снова придут сюда в большом количестве – так же, как пришли к концлагерю, который кстати Никита с Афанасием насилу привели в божеский вид спустя три дня. Только не чтобы сдаться, как в первый раз, а чтобы воевать – и будут встречены газом.