Значит, и ругать Федю не стоило. Ведь не с умыслом, а с перепугу разбил он стекло и выпустил Дымку.
Счастливый малыш
Лес подступал к реке сплошной зелёной громадой, и сосновые шишки могли падать с высоких вершин прямо в воду между цветами белых и жёлтых кувшинок.
Берег густо зарос ежевикой, лиловыми цветами повилики. Кое-где виднелись расцвеченные золотом стебли зверобоя.
— Здесь! — прошептал Вова, лёг у кромки берега и показал Мишке место рядом с собой.
Над рекой клубился утренний туман, но солнце уже пригревало, и белое облачко, закрывавшее реку, редело и таяло.
Мишка завозился и крякнул:
— Ну и красота! И домой ехать не хочется!
— Не шуми! — строго шепнул Вова. — И не приставай зря, а то ничего и не увидим.
— Ладно, — ответил Мишка приглушённым голосом, но сейчас же зашептал снова: — Смотри, смотри! Вот здорово!
Возле берега медленно проплывала стая рыбок. Играя, они поднимались на поверхность воды, тыча носами то в лист, то в сухую веточку. А когда переворачивались на бок, в тёмной воде сверкали серебристые «зайчики». Вова залюбовался стайкой, а Мишка уже прислушивался, как поют птицы в лесу:
— А кто это делает так: «Ци-ци-пее! Ци-ци-пее!»? И как ясно выговаривает!
— Это синица-гаечка. Она нас заметила, сигнал подаёт, — тихо сказал Вова, а потом спохватился и строго зашептал: — Лежи спокойно!
Мишка помолчал немного, сорвал ягоду ежевики, съел и начал снова:
— Фить-ти-ти! Фить-ти-ти! Кто это? Ну, скажи, Вова, не сердись.
— И зачем я только взял тебя! Го-ри-хвост-ка! Понимаешь? Такая она забияка, каждый день в драку лезет, пристаёт ко всем, вроде тебя, — засмеялся Вова.
Две недели в туристском походе Мишка помогал Вове наблюдать птиц, делать чучела для уголка юннатов в школе. И помощник он был замечательный — смышлёный, послушный, верный. Только приставала такой, что ни один пионер не соглашался пробыть с ним наедине больше часа.
— А увидим мы его? — опять спросил Мишка.
— Вот сниму кепку да закрою тебе рот! Увидим, конечно. Вчера был и сегодня покажется. Он далеко не летает.
От вожатого отряда Лёши, а ещё больше от Вовы много нового узнал Мишка во время похода: как в ночном лесу крохотными звёздочками горят светлячки, как висят весь день головами вниз летучие мыши в дуплах деревьев, где строят свои кучи из хвои хлопотливые муравьи.
А если в пруду или на реке вдруг начинают беспрерывно нырять гуси, если дико кричит по ночам сыч, если стрижи и ласточки чуть не задевают крыльями землю и молчаливо носятся вдоль дорог — значит, надо ставить палатки и запасать сухие ветки для костра, потому что скоро наступит ненастье.
Много и другого узнал Мишка: как по тени измерить высоту дерева, где сыскать лучший белый гриб, как не заблудиться в дремучем лесу.
А сегодня, в последний день похода, Вова обещал ему показать птицу, которая строит гнездо под берегом, в норе, и устилает его не пухом, а рыбьими костями.
— Видишь? — вдруг спросил Вова и сжал Мишкину руку, указывая глазами на изумрудную птицу, которая быстро летела вдоль берега, изредка поводя головой с длинным, толстым клювом.
Мишка не успел рассмотреть толком, а она зелёным челноком скользнула под лист кувшинки и, с маленькой рыбкой в клюве, полетела над водой, редко взмахивая крыльями.
— Эх! — с восторгом прошептал Мишка. — Синяя птица!
— Это зимородок. Красив, а? Как попугайчик из зоопарка! Понёс рыбку птенцам, гнездо у него где-то близко. Поползём, а?
— Давай! — с жаром ответил Мишка.
И друзья по-пластунски двинулись в ту сторону, где только что скрылся зимородок.
Ползти было плохо. Руки натыкались на хвою, под колени попадались сухие шишки. И хоть ничто не могло остановить таких неугомонных юннатов, как Вова и Мишка, и проползли они далеко, но зимородка не увидали.
Мишка оцарапал коленку, сел и сказал:
— Надо отдохнуть. Посидим здесь, может, заяц выпрыгнет — хочется мне поглядеть на него.
— Так ты его и увидишь! — отозвался Вова, усаживаясь и снимая кепку. — Смотри, какая трава высокая.
И только сказал Вова эти слова, как в кустах послышался шум — кто-то тяжело прошёл по сухой земле и выбрался к воде.
Вова осторожно приподнялся, выглянул и тотчас прижал палец ко рту: неподалёку стояла лосиха — горбоносая, высокая, стройная.
Медленно двигая головой, она прислушивалась. Тонкие её ноздри жадно ловили запахи.
Не отрывая губ от воды, она напилась и спокойно повернула голову в сторону леса. Из кустов выбежал длинноногий и словно горбатый лосёнок с непомерно большой головой и длинными, подвижными ушами.
Он обнюхал песок, вошёл по колена в воду и начал пить.
— Гляди, и хвоста у него нет! — зашептал Мишка, еле сдерживаясь, чтоб не закричать от восторга. — Вот бы из ружья сейчас!
— Дурак ты, Мишка! Лосей стрелять нельзя, они под охраной. Да и как у тебя язык повернулся? И зачем нам убивать такого красивого зверя?
Мишка виновато заморгал глазами:
— Это я сгоряча. Щёлкнуть бы фотоаппаратом, вот это дело!
Мишка представил, как он в школе показывает ребятам редчайший снимок, и заёрзал. Лосиха тревожно вскинула большую гордую голову, ударила копытом по воде, громко фыркнула и бросилась в реку.
Лосёнок потоптался на месте, недовольно мотнул головой и, оглянувшись, устремился за матерью.
Мать плыла, высоко задрав голову, и быстро уходила от берега. А малыш, вытаращив чёрные глаза, еле поспевал за нею.
Лосиха вышла на берег и шумно отряхнулась, а лосёнка снесло течением, и он плыл теперь прямо против того места, где затаились ребята.
Малыш с трудом миновал середину реки, затем закружился и так быстро скрылся под водой, словно его дёрнули за ногу.
Ребята вскрикнули.
Но лосёнок вынырнул. Рядом с ним показалась толстая верёвка с деревянным поплавком, а невдалеке от ребят всплыл у берега острый кол и чуть заметно двинулся вслед за лосёнком.
Предчувствуя недоброе, Вова и Миша вскочили и прыгнули к воде. Лосиха встряхнула головой, как разъярённая корова, и в три прыжка скрылась за соснами.
А малыш еле выбрался на мелкое место, ударил задней ногой по верёвке и свалился на бок. Вода заливала ему голову, он громко фыркал мокрым чёрным носом, но не поднимался.
— Случилось что-то, — с тревогой сказал Вова, раздеваясь. — Давай сигнал ребятам — сами мы не управимся. Я плыву на выручку!
Вова прыгнул в воду, Мишка дал три громких свистка и заметался по берегу.
Малыш почти задыхался, когда Вова поравнялся с ним и приподнял над водой его голову. Перепуганный лосёнок с ужасом глянул на своего спасителя огромными чёрными глазами.
Мишка свистнул ещё раз и сейчас же услыхал крики бегущих товарищей. Пять мальчиков во главе с Лёшей мчались, не разбирая дороги, а Мишка бегал по берегу и кричал:
— Живей! Живей!
Вода заклубилась под ударами загорелых ног, и почти одновременно шестнадцать рук бережно подняли лосёнка и понесли к берегу.
— Что случилось, Вова? Почему утонул лосёнок? — громче всех шумел Мишка, придерживая малыша за левое ухо.
— А вот, смотри, — сказал Лёша и поднял над водой кусок сети. — Кто-то на рыбу ставил, а попался лосёнок.
Трое ребят схватились за сеть и вытащили её. В ячейках сети трепыхались два леща, линь и ещё какая-то рыба. Но в эти минуты она никого не интересовала.
Лёша придерживал лежащего на песке лосёнка. Вова с Мишей распутывали ему передние ноги.
— Хорошо, что снасть была привязана к колу и лосёнок вырвал его из дна. А если бы к дереву или к коряге, пропал бы ни за что наш малыш. Значит, счастливый он, — засмеялся Лёша и хлопнул лосёнка по мокрому крупу.
Когда сеть оттащили в сторону, Лёша накинул на шею малыша поясной ремень и хорошенько дёрнул. Лосёнок вскочил на четыре ноги и сильно потянул к лесу.
— Не пускайте! — завопил Вова. — Пусть отдохнёт, да и мы ещё поглядим на него.
Лёша с трудом удержал малыша, поставил его в круг ребят и сказал огорчённо:
— Вот ведь поторопился, аппарат не взял! А какой кадр получился бы!
— А мы его и так запомним, — сказал Мишка, лаская малыша, который стоял на дрожащих, тонких ногах, обнюхивал ремень и уже не так дичился ребят, как в первые минуты.
Всё рассмотрели у него ребята: и горбоносую голову с длинными, как у зайца, ушами, и жёлтенькие копытца, и тёмную, намокшую шерсть на острой холке.
Но больше всего запомнились глаза, большие, блестящие. В них можно было смотреть, как в зеркало, и видеть стриженые мокрые головы, улыбающиеся лица.
— Нагляделись? — спросил Лёша.
— Нет! Нет! — крикнули ребята.
— Хватит! Ну, прощай, малыш, расти большим, да в сети не попадайся! — весело сказал Лёша и отпустил ремень.
— Ура-а-а! — гаркнули ребята, да так громко, что в реке плеснулась испуганная рыба.
Из-под копыт лосёнка полетел песок.
И никто из пионеров не мог точно сказать, через какой куст ивы лёгкой птицей пронёсся длинноногий малыш, устремляясь в лес, где его ждала мать.
Тук Тукыч
Саша с мамой гостили у бабушки в деревне.
Бабушка была большая мастерица собирать ягоды и каждое утро брала внука с собой в лес.
Чаще всего они ходили на старую вырубку, где стояла одинокая, очень древняя, уже гнилая осина, сверху донизу исклёванная дятлами.
Возле этой осины бабушка обычно садилась отдыхать, когда солнце поднималось уже высоко, а берестяная коробочка, похожая на толстый берёзовый пенёк, наполнялась до краёв спелой земляникой.
Бабушка высыпала ягоды на большой серый платок и перебирала их. Похуже — себе и Саше на зубок, а получше — в корзиночку: варить варенье и подавать к столу с холодным вчерашним молоком.
Однажды пришёл Саша с бабушкой на вырубку и не увидел одиноко торчавшей осины. Ночью была гроза с сильным ветром, и гнилое дерево рухнуло, раскинув вокруг сухие, корявые ветки.
— Вместе со мной росла, а вот не сумела пережить меня, — со вздохом сказала бабушка, усаживаясь на поваленный ствол дерева.