— Слава богу! Как изумительно! — сказала она. Жервез склонился над ней и поцеловал ее.
— Моя дорогая! — отозвался он.
Леди Семпл застонала и очнулась.
— Где я? — спросила она.
— Под солнечным светом, — сказал Жервез.
— Бедняжки те, кому пришлось остаться! — заплакала Джулия. Она ведь и не увидела Крэбба собственными глазами; для нее он так и остался большой тенью, сильным голосом, который отчего-то дрожал, обращаясь к ней. Она знала, что этот мужчина — герой, по-женски чувствовала, что он любил ее. И он остался во тьме там, внизу.
Но как прекрасен был мир! Восхитительное солнце сияло на идеально синих небесах. Далеко внизу белело облако, но кое-где на нем виднелись серовато-коричневые пятна. Оно вздымалось и смещалось, то поднимаясь, то падая. Из него выходили странные столбы желтого тумана.
— Что это? — спросила Джулия, показывая на одну из таких пустот.
— Пожары, — ответил ей возлюбленный. Он гадал, движется ли шар, но не мог этого проверить. Наверху не нашлось даже крошечного облачка, чтобы понять, смещаются ли они в воздухе.
Далеко за городом, на востоке и на западе, виднелся яркий проблеск реки. Огромное облако нависало только над городом. Они видели синие холмы вдалеке и еще более дальние земли, разукрашенные маленькими счастливыми городками. Проклятие пало лишь на Лондон; на расстоянии же царил мир. Внизу по течению ходили корабли. Внешний мир дивился на границы природного явления.
Они больше не поднимались вверх. И не двигались. Жервез схватил Джулию за руку.
— Дорогая, ты ведь храбрая?
Этот вопрос был задан неспроста, и девушка это понимала.
— Что такое, Жервез?
— Мы стоим на месте, Джулия. Не поднимаемся и не движемся вперед.
— Что это значит?
Она заметила, как помрачнело его лицо.
— Ты храбрая и всегда будешь храброй, — сказал он.
И тогда она поняла. Жервез знал, что шар медленно опускается. Быть может, в нем была протечка.
Медленно, очень медленно они опускались. Но сторож все продолжал посмеиваться, ибо он больше не смотрел никуда. Густая золотая туча становилась все ближе.
— Мы летим вниз, вниз, — повторяли влюбленные. Словно они оказались на корабле, тонущем в мутных морских водах. Серая дымка обступила их со всех сторон. Солнце утратило яркую золотую четкость. Сторож, увидев это, перестал смеяться.
— Мы снова опускаемся, сэр? — спросил он.
— О да, — ответил Жервез. Леди Семпл все слышала, но ничего не говорила. Дневной свет тускнел. Казалось, наступала ночь. Солнце исчезло, и они погрузились во тьму. Они тяжело дышали, опускаясь в непроглядную черноту.
Внизу их ждал Крэбб, безмолвно гадая, что же будет. Он проводил Бентли домой и вернулся к заводу один. Он тихонько сидел на камне и надеялся на лучшее, испытывая одновременно счастье и горе. Пусть так, но она хотя бы видит солнце. Он благодарил за это всех богов. Время шло. Быть может, там, в солнечном свете, дул ветер!
Он ждал, пока вдруг не услышал далекий пронзительный звук, словно крик летучей мыши, потом резкий порыв ветра — и глухой удар о землю в нескольких ярдах от него. Это было ужасно, ибо упало что-то мягкое — будто человеческое тело, — и он понимал это. Он побрел туда, к месту падения, дотронулся до упавшего — и руки его ощутили влагу, а сердце дало осечку. Но он пощупал снова и убедился, что перед ним лежит мужчина — по крайней мере, тот, кто раньше был мужчиной, — а не женщина. Он нащупал бороду. Сторож. Крэбб сел рядом с телом — искалеченным телом — и гадал. Его выбросил лорд Жервез? Возможно. Все возможно. Или сторож сошел с ума. Он знал, что сторож был не в себе. Во всем огромном городе почти не осталось людей в полностью здравом рассудке. Но если шар до тех пор и снижался, теперь он, должно быть, снова набирал высоту.
— Подожду, — сказал Крэбб. Он не знал, как долго просидел вот так. Ударов часов нигде не было слышно. Он потерял счет времени; света он не видел, как и никто другой в этом городе. Но наконец — наконец! — издалека до него донесся едва слышный голос. Голос звучал не с улицы, ибо по улицам почти никто не ходил, а те, кто встречались, лишь жалобно рыдали. Голос шел сверху. В следующий миг Крэбб услышал слабый удар корзины о землю; слышал, как корзина мягко оттолкнулась от земли и снова опустилась; их разделяло меньше двадцати ярдов.
— Это вы, милорд? — спросил он.
— Да, Крэбб, — отозвался голос в двадцати ярдах от него.
— Мне жаль, так жаль, милорд.
— Ничего нельзя было сделать, — сказал Жервез. — Ты не слышал, как что-то упало, Крэбб?
— Слышал, милорд.
— Сторож сошел с ума и выпрыгнул из корзины. Мы снова начали подниматься, но потом опять пошли вниз. Там нет ветра, Крэбб. И леди Семпл умерла, Крэбб.
Слепой услышал тихий плач Джулии, но сперва нашел лист железа, накрыл им яму, в которой лежал сторож, и только потом подошел к корзине.
— Быстрее, привяжи веревки, Крэбб, — сказал лорд Жервез.
Они вынесли из корзины Джулию и тело ее матери — его положили в стороне.
— Господи, помоги нам, — сказал Жервез. — Где Бентли?
— С женой, — ответил Крэбб.
— Мы должны накачать шар и попытаться снова, — сказал Жервез.
Крэбб привел Бентли, и его жена пришла вместе с ним. Мужчины запустили станцию и бесконечно тяжелым трудом произвели еще газа. И снова шар, безвольный и поникший, отважно поднялся на привязи. Их оставалось пятеро. Шар был рассчитан на пятерых, но даже вчетвером они потерпели неудачу. Прежде чем начать что-то предпринимать, они похоронили леди Семпл и засыпали землей изувеченное тело сторожа. Потом они решили, что снова наступил день.
— Пора, — сказал Жервез.
Крэбб снова отошел, но тут заговорила Джулия Семпл.
— Пусть Крэбб летит с нами.
— О нет, мисс.
— Вы должны лететь, иначе я отказываюсь тоже.
Она взяла слепого под руку.
— Да, идем, Крэбб. Мы всем обязаны тебе, — сказал Жервез.
— Тогда я согласен, — сказал Крэбб натянутым голосом. Позже они вспомнили об этом. Некоторые люди обладают особыми голосами, раскрывающими силу их духа, их характер.
Прежде чем начать подъем, они освободили корзину от всего лишнего груза и перерезали направляющую веревку. Еды взяли совсем немного и скинули даже обувь.
— Это наш последний шанс, Бентли, — сказал лорд Жервез. — Крэбб говорит, больше газа мы добыть не сможем.
Они снова залезли в корзину.
— Я перережу веревку, милорд, — сказал Крэбб.
— Да, — отозвался Жервез.
— Мы готовы?
— Да.
Крэбб перерезал веревку, и они начали подниматься. Но над головами стояла беспросветная тьма.
— В прошлый раз все было сначала черным, потом серо-коричневым, желтым и серым, — сказал Жервез. — А потом свет. Свет!
Они снова глубоко дышали: в темно-синем небе показался легкий серый просвет, и вдруг над головой засверкали звезды; а далеко на востоке висел тоненький полумесяц. Стояла ночь, самый темный час перед рассветом. Далеко внизу, на горизонте, сияли огни городов.
— Сейчас ночь, — сказали они.
Но в ту же секунду на востоке показался едва заметный серый проблеск рассвета, затем забрезжил белый свет — словно распускающийся цветок лилии.
— А вот и утро!
— Как жаль, что я не вижу, — сказал Крэбб.
— Слепой бедняжка, — проговорила Джулия и сжала его большую руку в своих ладонях.
— Это дороже золота, мисс. О, вот бы я мог видеть ваше лицо! — воскликнул Крэбб.
— А я так и не видела вашего, — мягко сказала она.
Но рассветное солнце поднималось, словно волшебная пальма в пустыне. Его лучи сверкали золотым пламенем, затем показалось золотое сердце, и, когда над восточным горизонтом засияло солнце, Джулия наконец посмотрела на Крэбба. Хоть он и перепачкался из-за тяжкого труда, она увидела удивительно точеные черты очень спокойного и сильного лица. Невидящие глаза скрывались под опухшими веками. Губами Крэбб отдаленно напоминал египтянина. Была в нем некая сила и решимость.
— Теперь я вижу вас, Крэбб, — сказала она ему.
Остальные смотрели на рассвет. Миссис Бентли тихонько плакала.
— Если бы я только мог видеть вас! Вы позволите дотронуться до вашего лица, мисс?
Джулия поднесла его ладонь к своему лицу, и он прикоснулся к мягким нежным чертам.
— Вы, должно быть, очень красивы, — пробормотал он. А потом обратился к лорду Жервезу: — Мы еще поднимаемся, милорд?
— Думаю, да, Крэбб, — ответил Жервез.
— Поглядите вверх, милорд. Над нами есть хоть одно облако?
Высоко в зените виднелся едва заметный клочок пара в прохладном потоке.
— То облако над нами движется, милорд, — сказал Бентли.
— Мы стоим на месте, — бесцветным голосом сказал Жервез. — Оно в тысяче футов над нами.
— Мы можем что-нибудь сбросить? — энергичным голосом спросил Крэбб.
Они сбросили кое-что из одежды — о да, и немного воды и еды.
— Этого мало, — сказал Жервез. — Но над нами проходит сильный поток воздуха.
— О, этого достаточно, — сказал Крэбб.
Но все лишь непонимающе поглядели на него.
— Ты же слепой, Крэбб.
— Но кое-что я вижу, — сказал Крэбб. — Я вижу, что если мы опустимся на землю, то больше уже не поднимемся. Я вижу это… и не только.
Он склонил голову к Джулии.
— Вы глядите на меня, мисс? Вы меня запомните?
— О да, Крэбб.
Он встал и взялся за край корзины.
— Сядь на место, парень! — вскрикнул Бентли.
Но слепой поднял лицо к солнцу, подставив под теплые лучи свою мертвенно-бледную кожу.
— О, солнце прекрасно, пусть я даже его и не вижу! И я чувствую свет внутри себя! Прощайте, мисс.
Последнее он сказал Джулии и, прежде чем остальные поняли, что он задумал, — выбросился через край корзины.
Они видели, как падает его тело, и Джулия вскрикнула, но тщетно. Крэбб утонул в облаке, но шар поднялся выше и вошел в поток воздуха. И тяжелая туча внизу заскользила к востоку.
Перевод — Анна Третьякова