– Да, за Вадима. За своего преподавателя. Вот такой богатый улов.
– Ну что вы, дорогая, вы обиделись? Я была нетактична. Не обижайтесь, прошу вас. Просто мне сейчас все интересно. Хотелось хотя бы виртуально прогуляться по улочкам, где я выросла. Думала, вдруг вы тоже оттуда. Мы же в рабочем районе росли, на Преображенке. Сестра потом выскочила замуж в Мерзляковские переулки. А я так и осталась, где родилась. Жили рядом со стадионом «Алмаз». Не знаете того района? Нет? Бойцовые, Гражданские. Такой революционный район. Современные-то революционеры все больше пили пиво в Алымовом переулке. Там была знаменитая пивная. И вот собирались там мужики и вели длинные разговоры. За жизнь. Да с большим смыслом. Мы туда с папой часто ходили. Я когда уезжала, между прочим, поняла, что зачатки моего диссидентства растут оттуда, из Алымова переулка. Да, знал бы папа, старый революционер, что в итоге мы уехали. Он бы страшно расстроился, не понял нас, и, может быть, даже лишил наследства. Да. Шутка. Какое там наследство? И вот если я и скучаю по чему, то, возможно, по этому самому переулку. Или по стадиону «Алмаз». Мы там с сестрой на коньках катались. Знаешь, мы жили в соседнем квартале от стадиона, в доме на седьмом этаже. Коньки надевались сразу же дома. И почему-то пешком, не помню уже из-за чего, мы с ней сползали по лестнице вниз, потом через дорогу ковыляли на этот самый стадион и катались до полуобморочного состояния. А потом уже чуть живые опять же на коньках ехали домой. По-моему, уже больше на четвереньках. Я очень люблю смотреть чемпионаты всякие по фигурному катанию. И каждый раз меня прямо завораживает, как фигуристы надевают на коньки чехлы, чтобы лезвия коньков не тупились. У нас чехлов не было, ни разу никто нам эти коньки не точил, и катались мы знатно. И всякие подсечки назад. Да. Вот такие воспоминания.
– И вы ни разу после этого не были у нас?
– Нет. Ни разу. И не поеду. Это я так, болтаю только. Наверняка нет уже никакого стадиона и пивной. Только расстраиваться. И потом, столько всего неприятного у меня с моей бывшей родиной связано. Нет, никогда.
Вадим просто шел молча. Как казалось Лизе, он не вслушивался, не вникал. Лиза уже отошла от самой истории, она с удовольствием слушала пожилую женщину. Она не думала, что та отвлекает ее от тишины парка, от какой-то внутренней медитации, уводит ее от японской темы все дальше и дальше. Всегда интересно выслушать чужую исповедь.
– Да, так вот, что я подумала. Мне кажется, нужно нашу Яну обязательно отблагодарить. Как вы думаете? Соберем, например, по десять долларов. Можно, конечно же, чтобы каждый сам. Но что такое десять долларов? А так соберется приличная сумма. Мне кажется, это будет очень даже ей приятно. Как вы думаете? Яна же замечательная! Столько в ней позитива, все с душой, с улыбкой.
– Да, Яна прекрасный экскурсовод, ничего не скажешь. Нам очень нравится. Ей прямо удовольствие доставляет поделиться с нами своими знаниями.
– Вот именно! – воодушевилась Мария. – Может быть, возьмете этот труд на себя? Понимаете, мне неудобно. Скажут, вот эти богатые эмигранты. Ну и потом, все же возраст. Бегать по людям, деньги собирать. А вы такая милая, у вас это чудесно получится.
– Ну да, конечно. – Лиза, услышав про возраст, тут же захотела помочь. – Правда, вроде бы тут чаевые не приняты.
– Так она же не японка.
– Это точно.
Она, конечно, поможет с чаевыми, как не помочь? Но снисходительный тон Марии больно резанул. Да, она не москвича, да, она вышла замуж за человека талантливого и яркого. И значительно старше нее. И она тогда была никто. Но Лиза никогда не хотела стать домохозяйкой, иждивенкой. Девушка всегда знала, она сама в этой жизни чего-то стоит. И старалась не просто доказать себе и другим, она просто шла вперед. Уверенно продиралась к своим собственным вершинам. Вадим сначала удивлялся, потом ему стало любопытно. Он никогда ее не останавливал, говорил, почему бы не попробовать? Возможно, он в нее не очень-то и верил. Ее настойчивость удивляла мужа и смешила. Но он не закрыл ее двери. Сам не открывал, но и не закрывал. В какой-то момент эту дверь придерживал, чтобы она не захлопывалась, а иногда и ножку подставлял. Порой просто садился рядом и говорил: «Ну, и чего рыдать? Давай посмотрим вместе».
А в какой-то момент Вадим уже гордился женой, он понял, Лиза тот человек, на которого можно делать ставку. Он сам с удовольствием занимался своей наукой, писал сложные научные работы, преподавал, консультировал, с его мнением считались, консультации хорошо оплачивались. Его нередко приглашали в интересные поездки, он присутствовал на важных переговорах. Вадим сам состоялся в профессии, и жена была ему не конкурент. А может, он был из тех редких людей, у которых отсутствует чувство ревности в профессии? Лиза часто думала об этом. Как бы сложилась ее карьера, если бы муж был обычным доцентом в институте? Поддерживал бы ее так же? Сложный вопрос.
Лиза частенько примеривала на себя судьбу Елены Ивановны Рерих. Богатая девушка дворянского происхождения вышла замуж за начинающего художника из простого сословия Николая Рериха и полностью погрузилась в его творческую жизнь. Она устраивала выставки, поддерживала, договаривалась. Родила двоих прекрасных сыновей, сама занималась их обучением, чтобы точно понять призвание и способности детей. Но в какой-то момент она сказала: «Стоп. А где тут я?» Вопрос, который задают себе сотни женщин. И очень редко мужья отвечают, как Рерих: «Все понял! Ищи себя! Иди вперед, я пойду за тобой». И это были не просто слова. Елена Ивановна отправилась в Гималаи, занялась фотографией, написала большое количество книг, разработала собственную теорию. А дальше муж и жена опять объединили свои усилия. Удивительная история двух любящих людей, любовь которых была построена на уважении.
Лиза поняла поручение буквально. Она выбросила все рекламки из конверта с программой тура, вложила туда двадцать долларов за себя и мужа и за обедом пошла по столам. Как ни странно, не все были от этого в восторге. Как будто она для себя собирала. Было и неловко, и как-то противно от всей этой затеи. Лиза подходила к жующим людям, долго им чего-то там объясняла, практически уговаривала. Да уж, как говорила ее мама: «Ситуевина!»
– Ты с ума сошла, зачем тебе это нужно? – в сердцах спросил Вадим.
– Так попросили.
– Ну и что?
– Да я и сама уже понимаю, что опять куда-то не туда меня понесло, а что делать?
– Хорошо, хоть понимаешь.
– Может, ты как-то поможешь?
– Нет уж, уволь.
Да. Он прав. Сама согласилась. Но куда теперь деваться? Не бросить же затею на середине пути? Но почему так странно реагировала группа? Кто-то говорил «потом», кто-то ссылался на то, что японцы не берут чаевых. Кто-то, правда, тут же отдавал деньги. Например, Ритин папа и Саша с Кирой, со словами: «Ну да, конечно, у нас так принято». И Петрович с женой поддержали ее без всяких слов. Ох, ну вот ведь дура, нашла приключение на свою голову. Кое-как в последний момент запихав в себя обед в японском стиле, она с понурой головой пошла в автобус. Ей казалось, что все смотрят на нее с осуждением и некоторым превосходством. Господи, давно она не оказывалась в подобной ситуации! Она пыталась еще раз вернуть время назад. Почему она пошла на поводу у этой Марии? Зачем? Вот теперь сама и виновата. Мария, легка на помине, тут же подскочила:
– Все сдали?
– Ой, я даже не знаю, люди сдают неохотно, и вообще мне так неловко со всем этим возиться.
– Прямо отказываются?
– Ну нет, почему, говорят, вот найдут банкомат и отдадут.
– Ну вот видишь! Делаем благое дело.
И опять Лиза пошла по автобусу с конвертом с просящим взглядом, сама себя ненавидя.
– Немедленно отдай конверт Марии, пусть сама разбирается, – прошипел муж.
– Ты прав, на следующей остановке так и сделаю.
А Яна, делая вид, что не замечает эту кутерьму, уже говорила в микрофон:
– Богиня Каннон. Ничего вам не напоминает? Ну, название?
Все уже были слегка перегружены информацией.
– Может, принтер? – неуверенно подал голос Матвей.
– Он, конечно, – обрадовалась Яна. – Компания копировальной техники названа именно в честь этой богини. Почему? Вы сейчас сам все поймете. Тысяча одно изваяние богини. Они все разные, непохожие друг на друга. То есть ваши молитвы сейчас будут услышаны тысяча один раз. Останавливаться нельзя. Проходим неторопливо, вглядывайтесь, рассматривайте, но не останавливайтесь. На выходе я вам дам всю подробную информацию. Не волнуйтесь.
– Прямо как у Ленина, – с уважением отметила Инесса.
– А я смотрю, что-то в ней не то, – подытожил Саша, услышав про Ленина.
– Не любите коммунистов? – усмехнулся Вадим.
– Не люблю.
– А чего просить-то? – не унималась Инесса.
– Каннон – богиня-заступница. Спасает от кораблекрушений и разбойных нападений, от всяких пагубных пристрастий.
– Ну нам еще обратно лететь, так что сходим, пожалуй.
– Стало быть, не пьет, – заключил Саша.
Лиза с уважением посмотрела на мужчину. Нет, не за то, что он не любит коммунистов, а за то, что у него совершенно твердая и четкая позиция. А она, получается, как тростинка на ветру. Вот Саша бы никогда не пошел собирать чаевые. Она оглядела группу. Кто бы еще не пошел? Ну, про молодежь говорить нечего, они и деньги не сдавали, но это потому, что им пофиг, пара москвичей, им жалко, это сразу видно. Есть такие люди: делают вид, что не слышат, а на самом деле не разбегутся. Ой, да что там говорить! Но вот и Вадим, и Саша не стали бы заниматься сбором денег по убеждениям. Тут же бы дали ответ в виде твердого «нет».
Храм поразил воображение каждого вошедшего. Какой тут Ленин? Тут даже не про религию. Тут про философию. Про твою защиту. Длинный храм, тысяча богинь, высокие своды потолков. И богини не над тобой, они рядом. В любой момент выступят на твою защиту. Именно так, как они сейчас выстроились. Красивыми шеренгами. Какая мощь идет от этих роскошных статуй! Тут про то, что война может быть мирной. Она должна начаться в умах людей, там же и закончиться. Так прочитала этот строй Лиза. Она наконец-то забыла про конвертик. А что поняли другие? Каждый – свое. Интересно, что впервые они не все подряд обсуждали с мужем, хотя в их семье так было заведено. Японскую информацию они переваривали каждый сам, в благоговейном молчании. Наедине со своими мыслями. Каждый раскладывал по своим полочкам, чтобы точно запомнить, где лежит, чтобы в нужный момент взять и воспользоваться. Главное, не забыть, запечатлеть в памяти и в сердце.