– Что дальше?
– Тебя что-то не устраивает?
– Все. Меня все не устраивает. Я тебя люблю.
Ее слова тоже стали для меня шоком. Я впервые вдруг задумался, а что для нее значили наши отношения? Положа руку на сердце, сначала я даже обрадовался, потом разозлился. Я тогда находился в каком-то больном состоянии. Сегодня врачи определили бы у меня модное биполярное расстройство. Все симптомы под это состояние подходили. Бесконечные смены настроения. От дикой радости до жуткой депрессии. То я зарывался в одеяло, не мог встать с кровати, иногда мне казалось, что выход один – это самоубийство. Я ее ревновал к мужу, ненавидел, пытался для себя хоть как-то что-то объяснить… И ничего объяснить не мог. А потом, наоборот, был счастлив до безумия, меня любит самая лучшая в мире женщина. А еще я ни на секунду не забывал тот разговор с матерью. Мне было бы гораздо легче, если бы она на меня тогда накричала, не поддержала, сказала, что той самой сволочью я уже давно стал. А вот эта ее поддержка очень меня отрезвила. Я растерялся.
Та связь тянулась пять лет. С перерывами, разрывами, хлопаньем дверьми, расставаниями навеки. Я ее ужасно мучил. Пытался копаться в ее отношениях с мужем. Мол, что ты и где ты. Она молчала, пожимала плечами. Мол, не устраивает, пошел вон. И я уходил. И все начиналось снова. А потом она уехала. Леву, это ее сын, муж отправил учиться в Швейцарию. Она поехала за ним. Какой-то там у них скандал произошел. Нюра к сыну была безумно привязана. Она не могла смириться с его учебой в другой стране, с расставанием надолго. Она выторговала тогда для себя какую-то квартиру в Женеве, чтобы быть у сына под боком. И отчалила. Я не представлял, что это навсегда. Планировалось, что она уезжает на год, до следующих каникул. Потом в лицее случился карантин, они не смогли приехать. А потом ехать просто уже стало не к кому. У ее мужа появилась другая семья. Мне так объяснили. Может, это было как-то по-другому. Но за два года я и переболел, и выздоровел, и смотрел уже на ту историю совершенно с другой высоты взглядов.
– Два года? Тебе понадобилось два года?
– Да. Я это очень хорошо помню. Даже день, когда опять засветило солнце и как вышел из подъезда и глубоко вздохнул. И пошел легко дальше. Но самыми тяжелыми были первые полгода. Но это все в прошлом. У Высоцкого есть такие стихи: «То была не интрижка, ты была на ладошке».
Они долго молчали. Вадим углубился в воспоминания, Лиза обдумывала услышанное. Она прервала молчание:
– Знаешь, меня эта история ужасно расстроила. Пока еще не могу дать определение, как и почему. Я понимаю, что это очень глупо ревновать к воспоминаниям. Но неприятно вдруг узнать, что тебя в этой жизни любили меньше. Нет, не так. Что был человек, которого любили значительно больше.
Они уже доедали мясо, и вино было практически выпито.
– Что ты! Глупости это все. Я никогда бы не хотел вернуться в то болезненное состояние. И еще страшно осознавать свое странное положение, когда от тебя ничего не зависит. Ты как марионетка в чужих руках. Потянули за ниточку, ты побежал. Забыли про тебя – ты болтаешься между небом и землей. И постоянно ждешь. Позовут или не позовут. Уехал муж в командировку или нет? Заберет бабушка Леву, или она «на маникюре»? Она почему-то все время была «на маникюре». Видишь, даже такие подробности всплывают в памяти. Я тебе благодарен, что ты позволила мне сегодня про это вспомнить и рассказать. Это лежало у меня очень глубоко тяжелым камнем. А сегодня будто все растворилось. Даже сам не представлял, как важно было выговориться. И даже не смей сравнивать. Я не просто тебя люблю. Ты – часть меня. Я тебе ощущаю, как единое целое. Ничего нет дороже вас с Темычем.
Слезы давно уже были близко, но тут Лиза разрыдалась окончательно.
– Господи, какая сложная штука жизнь. И как же у японцев все просто.
– Вот и молодцы они. Они себе сразу все объясняют и не ищут скрытые смыслы. Или не задумываются. А если есть какие-нибудь сомнение, то сразу в сад! В сад камней. Подумали, поняли, приняли и весело живут дальше.
В Киото они жили в маленьком и уютном отеле. Лиза пыталась не говорить себе, что самое уютное в нем было то, что комната была не два метра, а три. Хотя туалет с ванной – опять два. Причем метр из этих двух занимал унитаз. Внушительных размеров в виде кресла. Да, и он всегда был теплым. Ночью и днем. И он подсвечивался, не промахнешься. И музыку можно было включать нескольких видов, неизвестно же, что у тебя сегодня за настроение: классика поможет в ежедневном ритуале. Или рок. Или просто пение птиц. Вот ведь японцы. Страшные фантазеры. С одной стороны, все просто до судорог, а с другой – всегда есть какая-то деталь, какая-то милая мелочь в той самой простоте. Эта мелочь заметна только самим японцам. Например, такой вот трон посреди двухметрового туалета.
Нужно было срочно собирать чемодан. И Лиза решила кое-что забрать из ванной комнаты. Что там говорить, к их услугам был полный туалетный набор. Не просто гель для душа, он же шампунь, он же кондиционер. Тут было все. И крем для лица, и крем для рук, и резинка, чтобы затянуть волосы в хвост, и другая, пошире, чтобы убрать волосы со лба. Все это перекочевало в Лизин чемодан. Но где бы купить юкату, которая тоже была в их распоряжении на время пребывании в гостинице? Прелестная удобная, легкая. Юката – это кимоно из легкого хлопка. Мечта на домашнее лето.
– Лиза, завтрак!
– Бежим.
Из ресторана выходила Мария.
– Опаздываете. Или нет? Как хорошо, что вы не пошли гулять вчера с Яной. Это было отвратительно. В итоге зашли в какой-то непонятный торговый центр. Эти ваши тетки тут же начали дергать Яну: что это за шампунь, что это за крем. Остальные в это время, валясь с ног, ждали, когда же она все им доступно объяснит. Дурдом. Просто дурдом. Я практически не спала. И поесть не успели. С трудом дождалась завтрака. Хоть травы этой поела. Ну ладно, пошла паковать чемодан.
В ресторане мрачно жевали соотечественники. Лиза подошла к ближайшему столу, где уже сидели «толстый и тонкий».
– А можно мы к вам?
Неожиданно так: та, которая полная, Лизу корректно, но твердо отшила:
– Вас посадит официант.
Опять пошли воспоминания прошлого дня. Ясно. После вчерашнего с ней люди даже общаться не хотят. Господи, ну что, им так было жалко десять долларов? Или она им просто неприятна? Сама она так не умела. Не важно, нравится ей человек, не нравится, всегда для него были готовы улыбка и несколько приветливых слов. Вадим мгновенно понял, как напряглась жена.
– Вон, смотри, Кира с Сашей. Пойдем к ним.
Саша мгновенно встал навстречу. Какие все же приличные люди!
– Присаживайтесь. Как вы? Как настроение? Вы вчера ходили гулять со всеми?
– Нет. Мы так устали, нашли прекрасный мясной ресторан, потом погуляли вдвоем.
– Вот и мы… – Кира вздохнула. – А вот говорят, что зря. Говорят, было невероятно интересно. И что мы много потеряли. Мол, половину и не видели. И город Яна показала, и магазины, и рестораны.
– Какие разные взгляды! А мы слышали, что ничего интересного не было, только все устали как собаки.
Их перебил Саша.
– Да что расстраиваться? Самое интересное у нас впереди. Фудзи. Я жду Фудзи. Главное, чтобы гора нам показалась. А то приедем, туман или облака. Я слышал, что она показывается не всем. Надо еще заслужить, чтобы она пред тобой предстала.
– Но ведь это странно. Мы же все такие разные. Кто-то из нас герой положительный, а кто-то – нет. А покажется или не покажется всем, – подала голос Кира.
– А я все больше проникаюсь философией буддизма. И тоже думаю про Фудзи. Конечно, мы разные, но зачем-то в этом автобусе объединили именно нас. Значит, что-то общее в нас есть. А иначе как? Но если даже Фудзи нам и покажется, то увидит каждый из нас свое. Я так думаю, – поддержал Сашу Вадим. Мужчины все больше проникались друг к другу симпатией.
– Кира, а кто вам сказал, что вчера был хороший вечер?
– Мария! Вы вроде с ней столкнулись, когда входили в ресторан.
– Господи, что за люди.
В лобби отеля Лиза увидела в витрине ту самую юкату. Из тонкого хлопка. Белая, с мелким синим рисунком и с широким репсовым синим поясом. То, что нужно для лета, для их теплой московской квартиры. Такой халат можно надеть после душа или во время красивого воскресного завтрака. Или просто завалиться в нем с книжкой на кровать после воскресного же обеда. Ее самое любимое времяпрепровождение. Господи, какое это счастье! Выходной. Они уже пообедали, Темыч помог убрать со стола, и она может просто час полежать с каким-нибудь душевным романом. Она любила их с Вадимом спальню. Он вечно ругал ее за флаконы духов или статуэтки, которые она тащила из поездок.
– Ну к чему тебе эта розовая обезьяна? Понятно же, что она китайская?
– И что? Какая разница? Зато она мне улыбается. И она мне абсолютно родная.
Да, покупаем юкату!
– Юката продается?
Японец с улыбкой несколько раз поклонился. Ему было очень приятно, что она не сказала «кимоно». Она назвала этот чудесный халат совершенно правильно. Кимоно из тонкого хлопка. И ударение поставила в слове правильно. Счастье. Вот оно счастье! И Лиза купила их две. Себе и Белле. Очень она за эти дни прониклась уважением и понимаем к своей свекрови. У них всегда были хорошие отношения. Со своей мамой таких отношений не сложилось, а Белла – она друг. Ее ученая, в прямом смысле, свекровь, которая с внуком не сидела, деньгами не помогала, но всегда поддерживала морально, что очень важно, не лезла в их жизнь. Никогда. Могла дать мудрый совет. А еще всегда занимала сторону Лизы. Ох, сколько ей за эту поездку открывалось! И при чем тут Япония? Япония тут была только фоном. А вот ее собственная жизнь вышла на передний план.
– Что ты опять всем недовольна? Ну не дали тебе в то кимоно переодеться? Это повод замолчать на целые сутки?