– Стоп, – скомандовал Веретьев, когда при очередном шаге его правая нога провалилась практически по середину голени. – Дальше нельзя. Утонем, к чертям собачьим. Оля, что ты говорила, Паша знал какую-то особенную систему, как проникать в глубь болот?
– Да, они в детстве ее разработали, начитавшись «Собаки Баскервилей», – кивнула Ольга. – Он мне рассказывал, что и сейчас с закрытыми глазами проберется в самый центр, туда, куда они за ягодами бегали. Там есть сухой и твердый островок, но тропка, которая к нему ведет, такая узкая, что очень легко ошибиться. В их детстве туда ходить даже взрослые не рисковали, тем более что место это имело дурную славу.
– Из-за Васятки Прохорова? – проявил осведомленность Веретьев. – Ну, мальчика, который в болоте утонул.
– Да нет, отец Пашин рассказывал ему, что там какая-то геологическая экспедиция сгинула, давно, еще в семидесятые. Но я деталей не знаю.
– На хрена геологам в болота соваться? – удивился один из бойцов. – Какие тут могут быть полезные ископаемые?
– Это не самый важный сейчас вопрос, – задумчиво сказал Веретьев. – Гораздо важнее понять, что нам дальше делать. Мокро, следов практически не различить. С большой долей вероятности мы можем предполагать, что Паша отправился в сердце бирюковских болот. Зачем? Поймем это – найдем и его.
– Тут трава примята, – подал голос Женька, – такое чувство, что тащили что-то тяжелое.
Действительно, чуть в стороне от того места, где стояли сейчас поисковики, высокая, полная болотных соков трава стелилась вдоль земли, указывая отчетливый след волока. Он уходил в глубь болота, куда не было хода непосвященным, и Веретьев, сам не зная зачем, дал команду поставить в этом месте вешку – высокую ветку, по которой они потом могли бы легко снова найти это место, а также незаметно для всех остальных прикрепил к одному из чахлых кустарничков портативный GPS-маячок. Почему-то ему казалось важным вернуться сюда и обследовать это место хорошенько, уже без спешки.
– Возвращаемся в лагерь, – распорядился он. – Поужинаем и примем решение, что делать дальше.
От отзвонившихся Игната с Ленчиком он уже знал, что машина Павла Головина стоит на том же месте, где была оставлена четыре дня назад. На местах были все их машины, на которых они приехали к месту экспедиции, причем в целости и сохранности. Если и бродили вокруг преступники или случайные хулиганы, то машин они не заметили или осознанно не тронули.
До лагеря оставалось минут десять, не больше, когда Веретьеву вдруг пришла в голову необычная мысль. А что, если Паша вместе со своими двумя неизвестными спутниками наведывался к тому месту, где были захоронены тела двух неизвестных, тех самых, которые заставили их отправиться за информацией в деревню? Пожалуй, это место нужно было посетить.
Откладывать в долгий ящик Веретьев не стал.
– Ребята, идите, обедайте, – сказал он, – мы с Жекой еще одно место проверим. Иди за мной, Жень.
Минут за двадцать они дошли до тех кустов, под которыми обнаружили два долго пролежавших в болоте, но зачем-то извлеченных оттуда тела. Все так же чернела свежей землей непрошеная могила, но теперь она была разрыта и совершенно пуста. Двух тел в разложившихся от времени джинсовых одеждах в лесу больше не было.
Ночью Ирине снился вчерашний заросший щетиной мужик в камуфляже, сказавший, что он командир поискового отряда. Сон был настолько неприличным, что Ирина проснулась в поту и долго лежала, откинув одеяло и тяжело дыша. Подобные сны были ей в новинку, потому что горячим темпераментом она не обладала и к любовным утехам относилась скорее как к разновидности семейных обязанностей, чем как к осознанному удовольствию. А вот поди ж ты.
Новые смутные желания вытеснили у нее из головы старую смутную тревогу по поводу непонятных следов около ее дома. Почему-то уголовников, вчера так взбудораживших ее сознание, она тоже больше не боялась. Уже двое суток прошло, значит, их точно уже поймали. Телефон она теперь, наплевав на возможность быть обнаруженной, держала под рукой включенным, чтобы в случае чего быстро набрать соседский номер. Но в целом и вечер, и ночь, и утро казались спокойными и безмятежными, тем более что думать хотелось не о потенциальной опасности, а о мужчине с глазами цвета виски, Александре Веретьеве.
Встав утром, Ирина спустилась в погреб, чтобы обозреть имеющийся в наличии набор продуктов. Холодильника в ее доме не было, поэтому то, что нуждалось в заморозке, она хранила у соседей, а все остальное спускала в подвал, как это делала бабушка. Там всегда было прохладно, но рисковать Ирина боялась и продукты закупала понемногу.
Сейчас они явно подходили к концу, значит, нужно составить список и передать его Полиекту Кирилловичу, вдруг он планирует поехать в Соловьево. Ира немного прикинула, получалось, что ни вчера, ни позавчера он в поселок не ездил, а значит, наверняка отправится туда сегодня. Вот и славно.
Или напроситься в Соловьево вместе с ним? Ирине вдруг отчаянно захотелось сменить затрапезный сарафан на джинсы и белую футболку, расчесать волосы, накрасить глаза и, что называется, «выйти в люди», пусть даже и в сельском поселке, расположенном за девяносто километров от города. Ведь надо же когда-нибудь вспомнить, что она – женщина. Наверное, Светлана Георгиевна не откажется приглядеть за Ванечкой, тем более что поездка в поселковый магазин займет минут сорок, не больше.
Покормив сына завтраком, Ирина нарядилась, нанесла на ресницы тушь, предупредила Куликовых, что сейчас зайдет, и медленно побрела с сыном по деревенской улице. Неподалеку промелькнул Венька, тот самый внук бабушкиной подруги, забулдыга и бездельник. Сейчас он казался трезвым, видимо по причине раннего утра, но уже деловито тащил куда-то сетку-авоську, через крупные ячеи которой просвечивали три буханки хлеба, палка дешевой колбасы, три банки тушенки и бутылка водки. Ну конечно, утреннюю трезвость нужно было срочно исправить, вот только интересно, откуда у него вдруг появились деньги на подобное изобилие?
Впрочем, думать про Веньку было неинтересно.
Ирина дошла до соседского забора, постучала, улыбнулась, услышав грозный лай и бряканье железной сетки. Собаки были уже в вольере.
Открывший ей дверь Полиект Кириллович улыбался тоже. Ирину приятно согревало, что соседи явно относились к ней с симпатией.
– Чего такая нарядная, стрекоза? – спросил сосед, подхватив на руки Ванечку.
Малыш протягивал ручки и просил показать собачек. В отличие от матери злобных псов он совсем не боялся.
– Да хочу напроситься с вами в магазин съездить, – призналась Ирина. – Что-то устала я затворницей жить. Прокачусь с ветерком в коляске вашего мотоцикла, развеюсь, на людей хоть посмотрю да продукты сама куплю, а то прямо неудобно все время вас просить.
– А в компанию навязываться удобно? – нехорошо прищурившись, спросил сосед.
Спустив Ваню обратно на землю, он упер руки в бока и смотрел на Ирину недовольно, даже зло, так, как с момента ее приезда не смотрел ни разу.
– А с чего ты взяла, что мне компания твоя интересна? Если купить чего надо, так давай список, доставлю все в лучшем виде, а таскаться за мной не надо. Не люблю я этого.
Не дожидаясь ответа, он повернулся и зашагал к дому. Ирина, как оплеванная, осталась стоять на дорожке, не понимая, чем вызвана немилость, в которую она внезапно впала. Непрошеные слезы вскипали на глазах, потому что она вообще плохо переносила хамство в свой адрес, а уж незаслуженное тем более.
Схватив сына на руки, она быстро пошла, почти побежала по дорожке, выскочила за калитку, несясь все дальше и дальше от бывшего когда-то таким гостеприимным дома. Опомнилась она только тогда, когда оказалось, что деревня кончилась.
Ира стояла на самом ее краю, оставив позади и свой дом, и все остальные дома тоже. Справа стоял только покосившийся домишко с полностью разрушенным двором, готовым вот-вот превратиться в руины и похоронить под собой того, кто неосмотрительно оказался бы внутри. Когда-то давно в этом доме жила семья Юрки Мохова, но уже много лет дом стоял нежилой и брошенный на произвол судьбы.
На речку сходить, что ли?
Ирина спустила сына с рук, и он тут же уселся прямо в песочек на дорожке.
– Сыночек, пойдем на речку?
Ваня обрадованно согласился, предвкушая повторение вчерашнего купания, вскочил на ноги, доверчиво протянул Ирине левую ручку. В правой у него было что-то зажато, наверное, подобранный камушек. Не торопясь, дошли до реки, где Ира сообразила, что не захватила с собой ни покрывала, ни полотенца, ни купальника. Да что же это сегодня за день такой неудачный.
Снова захотелось заплакать, но Ирина запретила себе распускаться. В конце концов, самое трудное уже позади. Жизнь в деревне вполне налажена, а возить ей продукты сосед вроде как и не отказался, значит, с голоду они с Ваней не умрут. Или будут Веньку просить покупать продукты. За бутылку тот и пешком в Соловьево сгоняет, как сегодня.
В черепной коробке царапалось что-то важное, но Ира никак не могла сосредоточиться, потому что отвлекалась на весело бултыхающегося в воде на мелководье сына.
Порыв ветра подхватил его футболку, Ирина потянулась подхватить, сложила, начала убирать под шортики, сделанные из более плотной ткани, и, ойкнув, отдернула руку. На порезанном чем-то пальце показалась капелька крови. Что это?
Как в детстве пососав палец, чтобы остановить кровь, Ирина, продолжая держать сидящего на мелководье сына в поле своего зрения, залезла в кармашек детских шортиков и достала оттуда монету. На ее ладони лежала обычная десятирублевка, только с очень остро наточенным краем, об который она нечаянно и порезалась. Видимо, именно эту монету и подобрал сынишка на песочной тропинке на краю деревни, а вовсе не камушек. Вот только откуда она там взялась?
Осознавая, что ее малыш не порезался просто чудом, Ирина замахнулась было, чтобы забросить монету в воду, но передумала. Еще рыбак какой-нибудь порежется или испортит резиновые бродни, ловя рыбу. Именно в этом месте река подходила ближе всего к населенным пунктам, и ходили здесь жители всех окрестных деревень, не только Заднего.