– Наш сын очень гордится «Орионом», – продолжила Аника. – Говорит, через три-четыре года он выйдет на рекорд – станет старейшим заведением региона. Если ж рассуждать по правде, гостиница все рекорды давно побила – она старше городской церкви и даже Ацера. Да-да! Ее построили еще в те времена, когда под порогом хоронили покойников, чтобы те защищали дом от ведьм и вампиров. Правда, потом она сгорела, и ее пришлось отстраивать заново, но это ничего не меняет. Заведение осталось прежним, и люди, которые в нем трудились тоже.
У меня внутри что-то екнуло.
– Скажите, Аника, когда «Орион» отстраивали после пожара, проводился ли в нем заново ритуал погребения? – осторожно спросила я у нее.
– Вряд ли, – трактирщица пожала плечами. – Зачем? Времена тогда были уже не такие темные, и нечистую силу было принято отгонять святой водой и распятием. Да и кто согласился бы закопать своего родственника под порогом, как собаку?
Конечно, никто. Это ведь действительно глупо и странно. А потому получается, что домового в нынешнем «Орионе» нет. Вздумай предок барона Солуса явиться в ресторан сейчас, разрешение на то, чтобы переступить порог, ему бы спрашивать не пришлось.
Стоило подумать об Эдуарде, как в глубине зала открылась дверь, и из нее вышел он, довольный и раскрасневшийся. Аника тут же откланялась, а барон уселся за стол и потянулся к своему чаю.
– Извини, я задержался, – сказал Солус. – Ты уже пообедала?
– Да.
– В таком случае, подожди еще пару минут. Я выпью свой напиток, и можно будет продолжить нашу прогулку.
– А как же еда? – удивилась я. – Ты за весь день не проглотил ни крошки.
– Я перекусил на кухне господина Муна, – отмахнулся Солус. – Этого вполне достаточно.
Голодным Эдуард действительно не выглядел, однако его заявление все равно показалось мне странным. Что же это за пища, которую нельзя съесть за столом, а можно лишь в компании трактирщика, да еще в самом дальнем углу ресторана?
Задавать этот вопрос вслух я, конечно, не стала. Молча дождалась, когда Солус выпьет чай и расплатится по счету. Когда мы надели куртки, в зал вернулся господин Мун, тут же вызвавшийся проводить нас к выходу.
Эдуард вышел на улицу первым, я же замешкалась у зеркала, поправляя сбившийся шарф.
– Приходите к нам еще, госпожа Корлок, – сказал трактирщик, открывая передо мной дверь.
– Непременно, – улыбнулась я. – Во вторник я планирую заглянуть в городскую библиотеку, а потом зайду к вам на обед.
– Мы угостим вас нежнейшей домашней колбасой, – подмигнул Николас. – Сегодня мои ребята зарезали свинью, и мы с женой хотим приготовить из нее много вкусного.
– Здорово, – снова улыбнулась я. – Расскажу об этом Эдуарду. Быть может, он тоже захочет попробовать ваши лакомства.
– Это вряд ли, – усмехнулся трактирщик. – Господин Солус свое уже получил, а мясо он и вовсе не ест. Но вы все равно предложите. Вдруг он все-таки решит составить вам компанию?
Я кивнула и уже собиралась сделать шаг за порог, когда Николас поднял руку и помахал мне в след. Этот жест отразился в зеркале, и я невольно вздрогнула – на белой манжете трактирщика отчетливо виднелось пятно, оставленное чьей-то кровью.
Глава 6
В понедельник я осталась в Ацере одна. Утром Эдуард объявил, что ему необходимо уехать по делам в соседний город, и вернется он только поздно ночью или даже на следующий день.
– Тебе придется провести в одиночестве сутки, – сказал он. – Не испугаешься?
Это прозвучало так забавно, что я хихикнула.
– Не переживай, – ответила ему. – Я уже большая девочка и могу совершенно спокойно переночевать в большом страшном замке. У тебя же здесь есть сигнализация?
– И сигнализация, и надежные крепкие замки.
– А днем в Ацере и вовсе полно народу – твои экскурсоводы едва справляются с наплывом туристов. Бояться нечего.
Солус кивнул.
– Что ж, в таком случае я могу отправляться в путь со спокойной душой.
Он уехал в девять утра. Я дождалась, когда его шоколадный кроссовер скроется из вида, и пошла в библиотеку. Раз Эдуард так удачно решил отлучиться из дома, сам Бог велел совершить набег на книжный каталог и поискать в нем ботанические справочники. Не то чтобы я так уж надеялась обнаружить таинственные дневники таинственного барона, однако найти секретную полку хотелось, как минимум, из любопытства.
Еще меня по-прежнему ждали чертежи. Собственно, именно с них я работу и начала. Если завтра мне снова предстоит поездка в Баден, нужно отснять и отправить Алексу еще десяток-другой фотографий.
За съемку взялась с огоньком, но хватило меня ненадолго – примерно через час я отложила фотоаппарат в сторону и направилась к каталогу.
Он был большой – ящики с карточками целиком занимали длинную нишу у входа. При этом оказалось, что люди, ремонтировавшие библиотеку, поленились обновить на них таблички с литерами, поэтому начинать его изучение пришлось с самого начала, ибо было совершенно непонятно, где находятся нужные мне буквы.
В процессе знакомства с каталогом выяснилось следующее: а) ботанические справочники в Ацере есть и их очень много, б) книжные стеллажи систематизированы не номерам, а по группам, в зависимости от области знаний.
Получалось, что та нумерация, которой изначально пользовалась я, была ошибочна, так как в библиотеке имелось несколько шкафов, обозначенных одинаковыми цифрами, – те, которые входили в состав той или иной группы, и те, которые стояли сами по себе.
С хитростями местного книгохранения я разбиралась до обеда. От умственной работы и сотни кругов по библиотечному залу, что я сделала, считая стеллажи, у меня разыгрался зверский аппетит. Любопытство, к слову, разгорелось еще больше, поэтому очередную порцию вкусностей от господ Мун я проглотила, почти не жуя.
Вернувшись в центральную часть замка, плотно закрыла за собой дверь и приступила к поискам. Отсчитывать стеллаж, о котором писала Аннабель Солус, я не стала, сразу пошла в ту часть библиотеки, где хранились книги по растениеводству. Коллекция этих справочников, атласов и альбомов была столь внушительна, что занимала сразу три книжных шкафа. Тома стояли в них плотными рядами, и чтобы отыскать тот, который открывает путь к тайнику, пришлось бы потратить еще кучу времени.
Если мыслить логически, где удобнее всего расположить рычаг, раздвигающий полки? Наверняка в таком месте, чтобы его можно было найти, не прилагая особых усилий. То есть, примерно в середине одного из стеллажей – на уровне опущенной руки или на уровне глаз.
Осмотрев еще раз книги, наугад вытащила одну из них. Это оказалось старое издание с рекомендациями по обработке садовых деревьев. Шкаф на его отсутствие не отреагировал, поэтому я поставила книгу на место и начала выдвигать ее соседок, одну за другой.
Очевидно, небесная канцелярия постановила сделать мне сегодня щедрый подарок – уже на третьем томе за шкафом что-то тихонько щелкнуло, и часть полок отъехала в сторону подобно приоткрывшейся двери.
Мое сердце сделало кульбит. Неужели нашла?..
Чувствуя, как внутри зарождается приятное волнение, распахнула дверь шире и обнаружила глубокую нишу, выложенную узкими деревянными панелями.
Как и следовало ожидать, никаких тетрадей, писем или даже отдельных листков бумаги там не было. Вместо них в тайнике обнаружился некий прямоугольный предмет, прислоненный к стене и накрытый куском плотной серой материи.
Что это такое?..
Потянула за ткань, и она легко соскользнула вниз, открывая моему взору раму небольшой старинной картины. От неожиданности я охнула и попятилась – из темной глубины на меня поднял взгляд Эдуард Солус.
Он был одет в черный камзол с серебряными вставками, из-под рукавов которого виднелись манжеты тонкой нарядной сорочки. Глаза барона, темные, как бездна, казалось, смотрели в самую душу, а точеные губы изогнулись в холодной усмешке.
Судя по всему, это был тот самый портрет, который несколько лет назад отправился на реставрацию. Вот только до мастерской он так и не добрался. И, кажется, я знаю почему.
Дрожащими от волнения руками вынула картину из ниши и осторожно, едва дыша, перенесла ее на стоявшую у окна тумбу – поближе к свету.
Художнику, который написал этот портрет, хотелось аплодировать – стоя и сняв головной убор. Наверное, над ним трудился тот самый мастер, изобразивший на полотнах Антуана и Аннабель. Как и у них, фигура и лицо Эдуарда оказались прорисованы с фотографической точностью. Несмотря на сеть трещинок, характерных для старинных картин, можно было рассмотреть и морщинки в уголках глаз, и тоненькую прядку у виска, выбившуюся из аккуратного хвоста, в который были собраны волосы мужчины. А еще выглядывающий из-под шейного платка длинный полукруглый шрам с кучей мелких рубцов – точь-в-точь, как тот, что украшает мужчину, с которым я живу бок о бок третью неделю. Только у последнего отметина не столь яркая и почти не бросается в глаза.
Я нервно вздохнула, облизала пересохшие губы. Нет, это вовсе не гены. Не могут два разных человека быть настолько похожи друг на друга. И дело тут не только в шраме.
Крошечная родинка на скуле, и еще одна – на запястье левой руки, все та же упрямая прядка, постоянно выбивающаяся из хвоста, и взгляд – хищный, надменный – который я подглядела несколько дней назад из окна своей спальни…
Это был он. Барон Солус. Не тот, который жил в Ацере двести лет назад, а тот, который живет в нем сейчас. Неизвестный мастер изобразил Эдуарда именно в том виде, в котором я представляла его ранее – черный камзол, холодное высокомерие…
«У Эда теперь другие глаза. Из них пропали огоньки, они пустые и равнодушные, как у куклы. Или как у того гадкого господина, который едва не убил его на заднем дворе «Ориона»».
Мой взор скользнул по картине и наткнулся на надпись, оставленную тонкой кистью в правом нижнем углу.
«Барон Эдуард Эрих Солус, 1791 год. Портрет работы Карла Зиндера».