Он снова посмотрел на меня.
– Аннабель явно благоволит вам, госпожа Корлок. Ее записи пролежали в моем сейфе более двух веков. Мог ли я подумать, что найдется человек, которому они пригодятся? Теперь же выясняется, что моя покойная сестра еще и раскрыла вам свою душу.
– Скорее, семейную тайну, – ответила я. – В этой тетради Аннабель пишет о страшном происшествии, случившемся с ее старшим братом во дворе баденского трактира. И о том, какие с ним стали происходить изменения.
Губы барона дрогнули.
– Ты прочла дневник, верно?
– Верно. От первого до последнего листа.
– И, конечно же, сделала выводы.
– Аннабель подробно описала шрам, оставшийся у ее брата после нападения. А еще его поведение и новые привычки. Провести нужные параллели было несложно.
Солус усмехнулся.
– Отчего же ты не уехала тогда из Ацера? Сдается мне, это открытие не принесло тебе радости.
Не принесло. Зато оно разбудило мое любопытство.
– Эд, я повторю: я тебя не боюсь. Хотя, кое-чего я все-таки опасалась – что ты рассердишься из-за того, что я сразу не отдала тебе свою находку.
Барон положил дневник поверх одного из книжных рядов, шагнул ко мне.
– Разве на тебя можно сердиться, Софи?
От нежности, прозвучавшей в его голосе, перехватило дыхание. Эд мягко улыбнулся, а потом наклонился и коснулся губами моих губ – легко, осторожно, будто спрашивая разрешения.
В груди что-то бухнуло и оборвалось.
Я обхватила Солуса за шею и так страстно ответила на поцелуй, что от собственной смелости под кожей пробежал электрический разряд.
Мою талию тут же сжали мужские руки. Эдуард перехватил инициативу, и через мгновение холодная библиотека превратилась в жаркую пустыню. Все, что было вокруг, исчезло, испарилось, стало ненужным и незначительным, а самым важным и необходимым оказались мягкие требовательные губы, сильные ладони и одуряюще прекрасный аромат чужой кожи, смешанный с запахом дорогого парфюма.
Потом мы долго стояли возле стеллажей, тесно прижавшись друг к другу. Кажется, Солус что-то говорил мне тихим ласковым голосом. Затем снова целовал, а я ловила его прикосновения, как кошка, и с воодушевлением на них отвечала. В какой-то момент в голову пришла мысль, что, если бы сейчас Эдуард захотел напиться моей крови, я сама подставила бы ему шею.
Однако вместо этого барон вывел меня из библиотеки и привел в жилое крыло. Там он помог мне надеть куртку и обмотаться шарфом, нарядился в пальто, и мы вместе отправились на улицу.
Укрытые снегом замковые башни, деревья, скамейки и фонари казались картинкой из книги волшебных сказок, чудесным образом пустившей нас на свои страницы. И от этой красоты захватывало дух. На свежем воздухе в моей голове немного прояснилось, однако ощущение легкой прострации сохранилось все равно.
Мы немного побродили по парку, а потом выбрались через задние ворота в лес.
– Здесь неподалеку есть озеро, – сказал Эдуард. – Я хочу его тебе показать.
Мы пошли вперед по узкой тропинке. Шагали неторопливо, обсуждая какие-то пустяки. Солус держал меня за руку, и я неожиданно поймала себя на мысли, что хотела бы всю жизнь идти рядом с ним по заснеженному лесу. И плевать на все и на всех – на Руфину Дире с ее нелепыми подозрениями, на людские суеверия и предубеждения, на возможную (или все-таки невозможную?) опасность, которую сулят близкие отношения с вампиром.
Я счастлива, и это самое главное.
***
В понедельник я вернулась к работе над черновиком. Сначала перечитала расшифровку диктофонных записей, затем вычленила и вынесла в отдельный файл истории, собранные до поездки в Ацер. Раз уж мне все равно придется отдавать их коллегам, пусть «висят» на рабочем столе ноутбука и не мешают заниматься баденским сборником.
Новая книга получалась вполне себе объемной. Помимо сказок Аннабель в ней имелись тексты песен и легенд, переданные мне сказительницами из Хоски и музейщиком арканумского музея, а также описание Радожа с его обычаями и ритуалами. Количество собранного материала было велико, но подача его выглядела однобокой, и мне это не нравилось. Помимо Бадена и Хоски здесь имеется немало других деревень и поселков, в которых наверняка есть собственный фольклор или же собственные варианты уже знакомых сюжетов. Ограничиваться двумя поселениями, как минимум, непрофессионально, а значит, надо взять себя в руки и попытаться отыскать еще немного информации.
Я покачала головой. Пожалуй, из всего этого самым сложным будет именно взять себя в руки. Потому как сейчас мои мысли заняты вовсе не сборником, а одним конкретным человеком.
Вчера мы с Эдуардом снова разошлись по своим спальням глубокой ночью. Сначала долго гуляли по лесу, затем обедали, потом снова гуляли – по заснеженному парку. После этого я уговорила Солуса сыграть на фортепиано – о том, что оно в замке есть, стало известно еще в тот день, когда мне показали бальный зал.
Просьба барона не вдохновила, однако отказываться он не стал. Правда, предупредил: хранящиеся в Ацере инструменты давным-давно никто не трогал, а потому гарантировать, что они все еще способны извлекать чистые звуки, невозможно.
Вскоре выяснилось, что Эдуард на них бессовестно наговаривает, ибо, когда его длинные пальцы коснулись пожелтевших клавиш, началось волшебство.
Я не знаю, какую композицию он играл. Возможно, эта мелодия была старинной, забытой за давностью лет. Или новой, написанной молодым неизвестным композитором. Она разливалась в воздухе, подобно теплому весеннему ветерку – легкая, ласково-печальная с нотами надежды и терпеливого ожидания. С нотами нежности и любви.
От этих восхитительных звуков у меня закружилась голова. Дыхание перехватило, а где-то внутри захлопали невесомыми крылышками тысячи бабочек.
Когда музыка смолкла, я потянулась к Эдуарду и горячо его поцеловала. Солус тут же притянул меня к себе, и следующие несколько минут из моей памяти попросту выпали. Спустя некоторое время оказалось, что я сижу у него на коленях, крепко прижимаясь к широкой груди, а он неторопливо перебирает мои волосы.
Потом мы бродили по замковым галереям, разговаривали и смеялись. Ужинали, сидели в гостиной у горящего камина, снова разговаривали и снова целовались…
Утро, к слову, тоже началось с поцелуев – Солус встретил меня им в столовой, а затем чмокнул в щеку, отправляясь в свой кабинет.
Ему определенно нравилось ко мне прикасаться, и он считал, что теперь имеет на это право.
С моего молчаливого согласия, ага.
Что ж, господин барон не ошибался. Изменившиеся отношения меня устраивают. При этом у меня нет ни малейшего желания обсуждать их вслух. Наше с Эдуардом совместное будущее укрыто туманом, и мне по-прежнему кажется, что никакого будущего за этой пеленой нет. Есть момент счастья – теплого, чистого, светлого – который мы переживаем прямо сейчас. И я просто намерена им насладиться. А дальше – будь что будет.
За час до полудня, рассортировав записи и приведя в порядок структуру будущего сборника, я решила прогуляться в центральную часть замка и пообщаться с кем-нибудь из экскурсоводов – хотела поинтересоваться, сможет ли кто-нибудь из них по примеру Руфины Дире свести меня со знатоками местного фольклора.
В холле выяснилось, что я перепутала время. В замке и на его территории шли экскурсии, и все гиды оказались заняты.
Сфотографировав отремонтированный холл (не забыть бы теперь отправить эти снимки Алексу!), я уже собиралась вернуться обратно, как вдруг увидела Эда, выходившего из своего рабочего кабинета. Его лицо было холодным и невозмутимым и вновь напоминало каменную маску.
Вслед за бароном из кабинета вышел румяный мужчина, высокий и круглый, как футбольный мяч. Несмотря на свои габариты, незнакомец двигался легко и изящно. Мне отчего-то подумалось, что когда-то давно он был профессиональным танцором.
– Я не понимаю вас, господин Солус, – говорил, между тем, мужчина. – Открывать праздник должен хозяин дома и никто иной! Уж вам-то это известно не хуже меня. Честное слово, вы напрасно отказываетесь!
– Я здесь давно не хозяин, господин Ачер, – ответил Эдуард. – К тому же у праздника есть утвержденный сценарий.
– Сценарий можно изменить в любой момент. Кому принадлежит замок, тоже дело десятое. Вы только представьте, как это будет символично: последний отпрыск аристократического рода возобновляет традицию баденских зимних балов!
– Традиция зимних балов существует давно. Не припомню, чтобы она когда-либо прерывалась.
– Отговорки! Все это отговорки. Маскарад в этом году должен начаться с вас, – в глазах мужчины горел восторг. – А! Вы, наверное, не умеете танцевать. Не переживайте, мы с девочками дадим вам пару уроков. Будете кружиться не хуже любого артиста.
– Благодарю, – губы Солуса дрогнули в кривой усмешке. – Танцевать я умею, и, смею надеяться, неплохо. Однако, мне нужна партнерша, господин Ачер.
– Разве это проблема? Девушек у нас пруд пруди, – мужчина махнул рукой. А потом обернулся и указал на меня. – Взять хотя бы это прелестное создание.
Взгляд Эдуарда потеплел.
– Вы будете очень красивой парой, – заметил Ачер. – К тому же, молодая леди наверняка умеет чувствовать ритм и изящно двигаться.
– Почему вы так думаете? – спросила я, подходя ближе.
– Я много лет преподавал хореографию, – ответил толстяк, – и умею отличать танцующего человека от увальня. Ваша осанка, милочка, и легкий плавный шаг говорят сами за себя.
Эдуард как бы невзначай дотронулся до моей руки.
– Господин Ачер желает, чтобы зимний бал открывал вальс хозяев замка, – сказал барон. – По правде сказать, это логично и соответствует нормам дворянского этикета. Я намерен согласиться, София. Вы окажете мне честь разделить эту почетную обязанность?
– С удовольствием, – улыбнулась я, осторожно сжимая его ладонь. – Только у меня нет подходящего платья.
– За нарядом дело не станет, – снова махнул рукой Ачер. – Наши костюмеры подберут его в один момент. Важнее то, что вы двое не против дать начало маскараду. Думаю, приступить к изучению танца можно уже в ближайшее время. Сегодня же составлю график репетиций. Вечером ждите от меня звонка, Эдуард. Договоримся о встречах и начнем разучивать движения.