– О каком именно?
– О ближайшем. Которое наступит через год, два или три.
– Нет, – покачал головой Солус. – Для чего? Мне о нем и так неплохо известно. Это время я проведу здесь, в Ацере. Буду организовывать экскурсии, балы и ремонты. Попутно стану наведываться в столицу, посещать научно-технические конференции и лекции профессоров технического университета. Не удивляйся, я так поступаю всегда. Лет через восемь-десять я уеду из Ацера и снова займусь машиностроением, поэтому знания в этой сфере мне необходимо постоянно обновлять.
Я улыбнулась.
Похоже, у Эда жизнь распланирована на тысячу лет вперед. Действительно, что тут думать – живи да живи. Не надо никуда спешить, не надо бояться, что впустую потратишь время или упустишь какую-либо возможность. И времени, и возможностей у тебя в избытке, при этом ты никому ничего не должен, и можешь строить свое будущее так, как захочешь.
Между тем, меня по-прежнему не оставляла мысль, что Эдуард бессовестно лукавит, когда говорит о своей жизни, как об идеале, в котором он ничего не хочет менять. Говорит, что осознанно выбрал одинокую жизнь, но при этом постоянно стремится взять меня за руку, прижать к себе, зарыться лицом в мои волосы. Словно мерзнет, несмотря на все особенности своего суперорганизма, и хочет согреться.
При этом он не может не понимать, что все эти нежности с каждым днем все крепче привязывают нас друг к другу.
Спрашивается – зачем? Ему ведь нравится жить одному, а значит, у нас нет будущего, и все, что происходит между нами – бессмысленно.
Почему бы ему не вести себя со мной так же, как с другими «случайными» дамами? Чинно гулять по парку, вежливо улыбаться, целомудренно касаться губами лба или пальцев? А потом, когда настанет переломный момент, спокойно попрощаться и разъехаться по разным уголкам страны.
У меня же от его поцелуев идет кругом голова, а в груди поднимается огненный ураган. Я не ощущаю себя «случайной» и начинаю верить, что мои чувства взаимны.
Воспитание не позволит барону уложить меня в постель – он относится ко мне, как к благородной барышне, а с благородными барышнями секс возможен только в законном браке. Мне же после его прикосновений чувствовать себя благородной совсем не хочется. Хочется прижиматься к нему изо всех сил, чувствовать размеренное биение его сердца, вдыхать тонкий аромат кожи и никогда-никогда не отпускать.
До моего отъезда из замка остается примерно полторы недели, и я понятия не имею, как сумею пережить разлуку.
В пятницу я увидела в парке Руфину Дире. Госпожа гид вела группу туристов по аллее, а заметив меня, только покачала головой.
В перерывах между работой я то и дело вспоминала печальный взгляд, которым она окинула меня при встрече. А еще ее недавние слова о том, что Солус нарочно подводит меня к такому состоянию, чтобы я захотела остаться в Ацере. Что ж, если она права, то барон своего добился. Если он предложит мне разделить с ним вечность, соглашусь, не раздумывая.
При этом я категорически отказываюсь верить в его расчетливость, холодность и равнодушие. Я видела: барон может быть разным. Нежным и строгим, добрым и неумолимым, заботливым и решительным. Как все люди на свете.
Другое дело, что разделить вечность мы не сможем. Эдуард не знает, как сделать человека вампиром. И я отчего-то не допускаю мысли, что он мог меня обмануть.
– Бал состоится в это воскресенье.
Я оторвала взгляд от экрана мобильного телефона и удивленно уставилась на Солуса. Он невозмутимо держал руль и смотрел на дорогу.
– В воскресенье? – удивилась я. – Он же был назначен на будущий вторник.
– В мэрии решили, что его стоит перенести. Конкретно я отношусь к этому решению с пониманием. Проводить подобные празднества посреди рабочей недели, как минимум, неразумно.
– То-то госпожа хореограф гоняла нас, как горных козлов, – хмыкнула я.
Эд хмыкнул в ответ.
Только что закончилась третья репетиция нашего танца. Так как на прошлой неделе времени для поездок в Баден не нашлось, на этой неделе мы ездили в театр каждый день, дабы отточить движения до автоматизма.
Вчера, в понедельник, гениальный педагог зверствовала не так уж сильно, зато этим вечером наверстала упущенное с лихвой. Не знаю как Солус, а я после сегодняшнего занятия готова выйти на паркет хоть сейчас и, если надо, станцевать с закрытыми глазами.
С полуголой костюмершей, к слову, мы больше не встречались.
– Завтра в Ацер привезут твое бальное платье, – словно подслушав мои мысли, сказал Эдуард. – Если оно тебе подойдет, оставишь его у себя до воскресенья.
– А если не подойдет?
– Тогда подыщем что-нибудь другое.
Шоколадный кроссовер плавно вошел в поворот и вынырнул из вечерней темноты дублирующей улицы рядом с городским парком. Тот сиял огнями фонарей и россыпи тонких гирлянд, украшавших кроны деревьев.
– Прогуляемся? – неожиданно предложил Эдуард.
Гулять не хотелось от слова совсем – после тысячи кругов по танцевальному залу ноги ныли от усталости, и очень хотелось прилечь. Однако отказываться я не стала. Молча улыбнулась и кивнула.
– Мы не потратим на прогулку много времени, – продолжил Солус, останавливая автомобиль у тротуара. – Мне необходимо взглянуть на иллюминацию центральной аллеи. Точно такое же освещение смонтируют в Ацере перед балом, надо убедиться, что оно будет выглядеть достойно. Я буду рад твоей компании, но если ты утомлена, останься в машине. Я не стану задерживаться и тотчас вернусь.
– Мне тоже хочется посмотреть на иллюминацию, – я снова улыбнулась и заставила себя вывалиться из машины на улицу.
Тяжелый холодный воздух тут же развеял уютное тепло автомобильного салона. Я поежилась и сильнее натянула на уши шапку. Эдуард пикнул электронным ключом, после чего взял меня под руку и повел в парк.
Там было малолюдно – я заметила троих мужчин, выгуливавших между деревьями собак. Из полукруглых уличных динамиков звучала какая-то музыка, но ее заглушал свист ветра.
Мы дважды прошлись вдоль центральной аллеи, то и дело останавливаясь возле металлических опор, между которыми были натянуты пластиковые нити со светящимися звездочками и лепестками.
Эдуарду увиденное не понравилось. Он несколько раз доставал телефон и строчил в нем какие-то заметки, затем сделал попытку кому-то позвонить, но потом взглянул на часы и убрал гаджет обратно в карман.
В холодном вечернем парке я чувствовала себя неуютно. Его дорожки и газоны были чисты и опрятны, а многочисленные гирлянды создавали атмосферу Нового года, однако мне хотелось быстрее покинуть это чудесное место и вернуться в замок – к его неистребимым сквознякам, камину в гостиной и трем шерстяным одеялам, укрывавшим мою постель. Когда Эдуард закончил рассматривать лампочки и фонари, к выходу я зашагала, почти не чувствуя усталости.
Впрочем, быстро вернуться к машине нам не удалось. Стоило свернуть с центральной аллеи на одну из боковых, как перед нами вырос высокий незнакомый мужчина.
– Я очень извиняюсь, – сказал он. – Добрые люди, не будет ли у вас немного мелочи?
На нем была надета вязаная шапка с козырьком, из-за которого большая часть его лица оказалась скрыта в тени, а еще объемная дутая куртка, делавшая его фигуру мощной и внушительной.
Я замедлила шаг и крепче сжала локоть барона.
– Увы, – невозмутимо ответил Солус. – Мелочи нет.
– А деньжата покрупнее? – незнакомец перегородил дорогу, и мы вынуждены были остановиться. – Я ведь на мелочи не настаиваю. Мне и большая денежка пригодится.
– Пластиковые карты тоже принимаете? – усмехнулся Эдуард.
– А то, – хмыкнул мужчина. – Тут недалеко банкомат. Могу проводить, чтобы вы двое не заблудились.
По моей спине пронесся неприятный холодок.
– Не стоит, любезный, – покачал головой Эд. – Денег мы вам не дадим – ни мелких, ни крупных. Идите своей дорогой, а мы пойдем своей.
– Ты здесь, стало быть, самый смелый и умный, – в голосе мужчины прозвучала угроза, а в руке блеснуло лезвие ножа. – Прекращай-ка болтать и доставай наличку.
– Это грабеж? – искренне изумился Солус. – Серьезно, любезный? Вы, находясь в здравом уме, собираетесь отнять мое имущество при помощи этой тупой железки?
Слова барона незнакомцу пришлись не по вкусу. Прошипев что-то вроде «я тебе покажу железку», мужчина сделал молниеносный выпад.
Я громко вскрикнула.
Эдуард оттолкнул меня в сторону, а сам, уклонившись от ножа, ловко развернулся и быстрым точным движением выбил лезвие из рук нападавшего. У последнего, судя по всему, был неплохой опыт ночных похождений – потеряв оружие, он не стал ждать, когда барон нанесет ему следующий удар, а отскочил в сторону и достал еще один нож, гораздо больше и внушительнее прежнего, после чего опять кинулся в атаку.
Солус двигался, как ветер. Он снова ушел от лезвия в сторону, схватил одной рукой незнакомца за запястье, а второй ударил ему в лицо. Раздался мерзкий хруст – судя по всему, барон сломал нападавшему нос. Мужчина выронил нож и разразился громкими проклятьями.
Эдуард тут же вывернул ему руку за спину.
– Мелочь еще нужна? – спокойно поинтересовался Солус.
Незнакомец прошипел в ответ что-то непристойное. А потом тихо охнул и грохнулся на колени – Эд выпустил его запястье и, дав пинка, с силой оттолкнул от себя. После чего подошел к лежавшим на асфальте ножам и ударом ноги отправил их куда-то в темноту местных кустов.
– Идем, София, – сказал он мне. – Здесь нам больше делать нечего.
В свете фонаря оказалось, что правая рука барона выпачкана кровью, очевидно, брызнувшей из разбитого носа алчного незнакомца.
Эдуард на мгновение застыл, после чего поднес ладонь к носу и медленно втянул запах. Затем скривился, другой рукой достал из кармана платок и тщательно вытер пальцы.
– Идем.
Я бросила взгляд в сторону грабителя. Того на дорожке уже не было. При этом мне показалось, что между деревьями парка мелькнул женский силуэт. Несколько секунд я всматривалась в темноту, а потом отвернулась и пошла вслед за Солусом.