– Как хорошо, что вы пришли в себя, София, – сказала госпожа Дире, подходя ближе. – Давайте я помогу вам встать. Нужно отвести вас в жилое крыло.
– Что произошло? – спросила я, перетекая из лежачего положения в сидячее. – Как я здесь оказалась?
– Вам стало плохо на балу, – пояснила Руфина, помогая мне спустить ноги с саркофага.
– Это мне известно. Но почему я в склепе?
– Юноша, который вывел вас из зала, перепутал помещения. Он плохо ориентируется на территории Ацера, и по ошибке принес вас сюда.
Перепутал левое крыло замка с замшелой усыпальницей, которая находится далеко за забором. Здорово. Повезло, что на пути ему попалась госпожа экскурсовод (самая нежелательная персона нынешнего вечера!) и указала юноше на его промах.
Одно из двух: или госпожа Дире считает меня идиоткой, или надеется, что, конкретно сейчас я соображаю не очень хорошо, и не смогу оценить уровень бредовости ее слов.
– Руфина, что вы здесь делаете?
– Помогаю вам добраться до постели.
– Спасибо, я признательна. Мне казалось, что попасть на зимний маскарад можно только по пригласительным билетам.
– Так и есть, – кивнула женщина. – Мне билета не досталось, поэтому я нахожусь не внутри замка, а снаружи. Очень, знаете ли, хочется одним глазком взглянуть на праздник. Через замочную скважину, например, или через окно.
– Окна в Ацере находятся высоко над землей.
– А у дверей дежурит охрана, – вздохнула Руфина. – Несправедливо, не находите? Я проработала здесь пять лет, а приглашения на бал не получила. Ну да ладно, Бог им судья, этим дуракам-организаторам… Осторожно, София, не подверните ногу. Идти можете?
– Могу, но никуда не пойду, – я решительно высвободилась из ее рук. – У вас здесь маскарад почище того, что проходит в замке. Что вы затеяли, Руфина? Меня чем-то опоили, верно? Поэтому мне стало нехорошо, и я потеряла сознание. Что вам от меня нужно?
– Ничего. Абсолютно.
– Но почему тогда я здесь?!
Госпожа Дире бросила злобный взгляд в сторону молчавшего все это время официанта.
– Я же сказала – случайно. Вам тут делать нечего, поэтому будет славно, если вы немедленно уйдете. Пока не схватили в своем воздушном платье пневмонию.
Понятно. Меня нарочно угостили какой-то дрянью (наверняка она была подмешана в шампанское), чтобы зачем-то вывести из зала, и по ошибке притащили сюда.
Угадайте, кто был инициатором этого сыр-бора? Боже… А ведь я говорила! Я была уверена, что эта женщина совершит какую-нибудь пакость!
– Вы кого-то ждете, – сказала, отступая в сторону. – Кого, Руфина?
– Кого ждала, тот уже здесь, – со вздохом пробормотала госпожа Дире. – Что ж, значит, вы все-таки останетесь тут. Видит Бог, София, я этого не хотела.
Я открыла рот, чтобы спросить, что она имеет в виду, но не успела – мои плечи неожиданно обхватили сильные руки и в две секунды опутали поверх шерстяной шали толстой веревкой. Я вскрикнула и обернулась. Позади меня стоял непонятно откуда взявшийся мужчина. Он был усат, невозмутим и напоминал грабителя, напавшего на нас с Солусом в баденской парке. Незнакомец ловко закрепил мои запястья за спиной, настойчиво подтолкнул обратно к саркофагу, после чего зажал конец веревки между его плитами.
Дверь усыпальницы заскрипела, и на пороге появился Эдуард. Он выглядел встревоженным: его лицо казалось бледнее обычного, в глазах горели огни. Барон явно в спешке покинул бал и примчался к склепу едва ли не бегом. Его взгляд молнией облетел помещение, задержавшись на моем лице на мгновение дольше, чем на остальных.
– Добрый вечер, господин Солус, – вежливо сказала госпожа Дире. – Спасибо, что откликнулись на мое приглашение. Прошу, проходите.
– Что за фокусы, Руфина? – голос Эдуард был холоднее ветра, ворвавшегося в усыпальницу вместе с ним. – Как все это понимать?
– Что вы, никаких фокусов, – так же вежливо ответила та. – Мне необходимо с вами поговорить, и я должна была быть уверена, что вы не проигнорируете разговор.
– Немедленно отпустите госпожу Корлок.
– Вы заберете ее сами, – губы Руфины дрогнули в улыбке. – Как только мы побеседуем.
Солус еще раз оглядел собравшихся и сделал шаг вперед. В тот же миг откуда-то сверху на него упала веревочная сеть, а следом еще одна – тяжелая металлическая, опрокинувшая барона на холодный пол. Мужчина и давешний официант кинулись к нему и, очевидно для надежности, прижали к каменным плитам его руки и ноги.
– Или не заберете, – задумчиво пробормотала Дире.
– Вы с ума сошли? – заорала я, отчаянно пытаясь освободиться от пут. – Руфина, опомнитесь! То, что вы делаете – незаконно. Вас посадят в тюрьму!
Госпожа гид не обратила на мои вопли никакого внимания. Она подошла к Солусу, присела перед ним на корточки.
– Обязательно было устраивать балаган именно сегодня? – невозмутимо поинтересовался у нее Эдуард.
– Конечно, – кивнула она. – Вам ли не знать, уважаемый барон, что любое деяние удобнее всего совершать под носом у веселящихся людей? Можно быть уверенным – никто ничего не увидит и не услышит.
– Согласен, – усмехнулся Солус. – Итак, вы все еще хотите мне что-то сказать, Руфина?
– Меня радует, что балаган не устраиваете ВЫ, – в голосе госпожи Дире зазвенел металл. – Другой человек, как минимум, поинтересовался бы, почему его заманили в промерзший склеп, скрутили и уложили на пол. Вы же этому совсем не удивились. Значит, понимаете, что к чему. Следовательно, я права.
– В чем, Руфина?
– В том, что вы – вампир, господин барон.
Солус усмехнулся – коротко и презрительно.
– А вы – сумасшедшая, госпожа Дире. Поверьте, увлекаться мистикой чрезвычайно опасно. Можно вправду решить, будто на свете существуют оборотни, вампиры, единороги и прочие выдуманные существа. Родственникам стоит показать вас врачу.
– Не пытайтесь заговорить мне зубы, – Руфина сидела ко мне спиной, но я отчетливо слышала, что она улыбается. – Я знаю ваш секрет, господин барон. Вы живете на этом свете третье столетие, питаетесь кровью и выдаете себя за собственных сыновей и внуков, которых у вас отродясь не было.
– Звучит бредово, – заметил Солус. – Хорошо. Давайте предположим, что это так. И что? Разве кому-то есть до этого дело? Нет. Мой образ жизни мешает вашему существованию? Нет, не мешает. Признайтесь, господа, я вам попросту не нравлюсь. Мне вы тоже не слишком симпатичны. Думаю, если покопаться в грязном белье каждого вас, можно найти немало постыдных эпизодов, которые общество непременно бы осудило. Конкретно сейчас происходит один из них.
– Никто из нас не убивал людей, – прошипела Руфина.
– До сегодняшнего дня, – снова усмехнулся Эдуард. – Чем, скажите на милость, вы сейчас занимаетесь? Разве меня выманили из бальной залы не для того, чтобы убить? А ваша глупая провокация? Нападение в темной аллее, разбитый нос… Я – человек и останусь им, вне зависимости от того, что вы себе вообразили. И да – мои руки, в отличие от ваших, ни разу не были запятнаны человеческой кровью.
Спутники госпожи Дире переглянулись.
– Для чего, позвольте узнать, вы задействовали в этом спектакле Софию Корлок? – продолжал барон, – Неужели она тоже подозревается в чем-то мистическом? Быть может, она русалка? Или, к примеру, фея?
– Предполагалось, что госпожа Корлок будет отдыхать в левом крыле, – Руфина поднялась с корточек и, ненадолго скрывшись в темноте, вынесла в центр комнаты большую клеенчатую сумку. – Мне очень жаль эту девушку, Эдуард. Честное слово. Ее прибытие в Ацер было ошибкой. Участие в маскараде – тоже, несмотря на полученное предупреждение. София не виновата, что вы очаровали и влюбили ее в себя. Если бы кое-кто оказался чуть умнее, – еще один гневный взгляд в сторону молодого официанта, – и не приволок госпожу Корлок сюда, она не стала бы свидетелем всей этой сцены. Потом, когда начались бы разбирательства, никому не пришло бы в голову обвинять или подозревать ее в чем-либо. Ну, стало девушке на балу плохо. Что с того? Кай легко подтвердил бы, что довел ее до комнаты, и до конца праздника она оставалась там. София не знала бы ни о записке, которую вы получили, ни о пожаре, который случился в усыпальнице Солусов, ни о том, каким образом вы оказались в его эпицентре.
От каждого ее слова, у меня внутри поднимались волны ужаса. Записка?.. Пожар?.. Оказался в эпицентре?..
Эта психопатка собирается сжечь Эдуарда?!
– Руфина, вы совершаете страшную ошибку, – мой голос дрожал в унисон с телом. – Господин Солус – никакой не вампир, вы намереваетесь казнить обычного, ни в чем не повинного человека. Одумайтесь пока не поздно! В Ацере наверняка заметили, что барона нет в зале, и уже отправили кого-нибудь на его поиски. Наверняка найдутся люди, которые видели, как поспешно он покинул праздник и как бежал в сторону склепа. Подумайте, чем это может обернуться для вас и ваших мужчин!
Моя короткая речь заставила официанта (кажется, его зовут Кай?) поежиться и вопросительно посмотреть на своего сообщника. На Руфину же она вновь не произвела никакого впечатления. Женщина пожала плечами, а затем высыпала из сумки на пол несколько толстых палок, заточенных по краям, вынула топор, большую пачку бумаги и бутылку с какой-то маслянистой жидкостью.
– Вам приятно думать, что я сошла с ума, – негромко сказала госпожа гид. – Что ж, на здоровье. Я не собираюсь никому что-либо доказывать. Мне надо завершить то, что начал мой предок. Вы ведь знаете кто мой предок, Эдуард? Конечно, знаете. Он хотел раскрыть людям глаза, рассказать, что вампиры – не выдумка, а реальность. Я тоже хотела это сделать. Но потом поняла – это глупо и бессмысленно. Надо мной посмеются или отправят к мозгоправам. Ждать, когда вы обратите в чудовище Софию Корлок, тоже не вариант. Довольно нам смерти Зариды Мотти. Не хватало еще, чтобы в Бадене охотились два вампира.
Солус скрипнул зубами.
– Я пальцем не трогал вашу родственницу, госпожа Дире! У вас нет никаких доказательств обратного, только домыслы, верно?