Но так ли все выйдет на самом деле, пока сказать было трудно. Вот сейчас мы ползем по следам ушедших со смены патрульных, а Славка чуть ли не роет носом сухую землю, выискивая мины, ведь в такой темноте мы запросто можем отклониться от почти незаметной стежки и угодить на поджидающие нас «сюрпризы». До подножия вышки, являвшейся еще одной частью моего плана, оставалось уже метров тридцать, отгоняю посторонние мысли и прислушиваюсь. Пока все относительно тихо, слышны лишь звуки, обычные для военного городка: стук дизеля, обрывки громких разговоров, далекая мелодия из радиоприемника или магнитофона вторит крикам ночных птиц и треску крыльев насекомых, — мошкара звенит с досадой, поскольку мазь отгоняет ее от лакомого тела белого человека, — вот, пожалуй, и вся гамма звуков. Неожиданно в наушнике шуршит четкий голос Вампира:
— Гроссмейстер, здесь Черный Ферзь, я на позиции.
Тихо жму тангенту положенные на отзыв три раза и шепчу в кулак, поскольку микрофон и так подхватит мои слова по вибрациям голосовых связок:
— Слышу тебя, Черный Ферзь, дожидайся первого хода белых, не начинай игру без отмашки.
Мы нашли способ обходиться без подтверждающих фраз, чтобы экономить время, вместо этого снова жмешь на клавишу передачи и тоновым сигналом даешь подтверждение. Получается удобно и надежно, когда нет времени и нельзя выдавать себя голосом. В ответ послышались два щелчка, и Вампир отключился. Я собрался догонять ушедших вперед Мурзилку и Детонатора, но увидел, как бывший направляющим сапер остановился и заелозил на месте. Мы снова замерли, пока Славка не показал, что все в порядке и можно двигаться дальше. Так прошло еще около получаса, и я уж начал думать, что мы потеряли направление и, может быть, уже сейчас ползем по минам. Но вот высокий подлесок кончился, и перед нами, чуть сместившись влево, показалась заботливо замаскированная наблюдательная вышка. Я, приложив ладонь ко рту, довольно похоже изобразил трескучий крик попугая, дав бойцам сигнал остановиться. Мы рассредоточились метрах в двадцати перед вышкой, чтобы время от времени пробегающий по зарослям желтый луч прожектора не схватил кого-либо из нас в движении.
Мурзилка знаками дал понять, что он выдвигается, но мне пришлось его остановить: такое сооружение, конечно, никто минировать смертельными «гостинцами» не станет, но пару сигналок со стороны леса вполне могли поставить. Сапер аккуратно срезал дерн под сеткой ограды, на случай, если есть сигнализация, и за десять минут соорудил довольно широкий подкоп, расширив его вертикальными алюминиевыми подпорками. Теперь в образовавшийся лаз мог пролезть и он сам, и любой из нас. Затем, словно большой сом между сваями речного моста, он буквально обтек поочередно все четыре опоры вышки и мигнул нам зауженным лучом фонаря с красным светофильтром: мол, все было нормально. Только после того, как сапер вернулся обратно, Мурзилка, сняв с себя большую часть амуниции и оставив мне основное свое оружие, аккуратно двинулся к лестнице, смутно видневшейся в переплетении лиан и металлического профиля вышки. Достигнув цели, снайпер совершенно бесшумно начал подниматься наверх. Это стало моментом истины, поскольку все строилось именно на том, что Мурзин тихо снимет наблюдателя и мы какое-то время сможем работать спокойно. Высотная позиция в операции вроде нашей — это практически половина успеха, особенно если там сидит снайпер с бесшумным оружием. Время замерло, мгновения потекли невероятно медленно, мы с Детонатором расползлись на пять метров друг от друга, чтобы в случае чего попытаться начать прорыв и прикрыть отход Мурзилки.
— Гроссмейстер, здесь Белый Ферзь. Минус один.
Тихий голос Мурзина был спокоен, что означало открытие счета. Отжав тангенту и дав сигнал, что понял, киваю Славке, чтобы прикрывал, и ползу к лестнице, прихватив с собой вещи снайпера. Потом поднимаюсь на смотровую площадку, где уже колдует над тушкой часового наш затейник. Часового Мурзин снял удавкой, чтобы местная живность не лезла на кровь. Солдат, скорее всего, смотрел в противоположную сторону и не успел оказать сопротивления. В четыре руки мы приматываем часового к станку развернутого в сторону леса пулемета, спаренного с прожектором, и, проверив, как тот стоит, начинаем спускаться обратно. Мурзилка давно опробовал этот трюк, суть которого — в создании у противника впечатления, что их товарищ просто запаниковал или сломалась радиостанция. Так волынить можно только в суматохе, при других обстоятельствах трюк не сработает. Но и это еще не все: стрелок опускается чуть ниже уровня пола вышки, находясь у одной из задних опор, и с помощью такелажа закрепляется на ней, дергая труп наверху за веревки. Таким образом, турель и прожектор исправно вращались, а стрелку почти ничего не угрожало: можно вести наблюдение и стрелять. Задача облегчается еще и тем, что все опоры опутаны молодыми побегами лиан и еще каких-то ползучих растений типа вьюнов. Видимо, как и пространство между заграждениями, опоры чистили избирательно, скорее всего, выжигая почву и саму изгородь. Штука в том, что в сельве это практически бесполезно, что на сей раз нам на руку.
Я снова спустился на землю, и мы с Детонатором поползли дальше. Впереди снова показалась стена из мелкоячеистой сетки, разделенная на равные прямоугольники основательными стальными столбами. Вторую линию мы миновали тоже без особых затруднений, лишь пару раз пришлось вжиматься в землю под скользящими лучами прожекторов, размещенных на плоских крышах казарм. Там, в стрелковых ячейках, обложенных мешками с землей, сидело по паре часовых, внимательно осматривавших участки периметра, выхватываемые из темноты лучами прожекторов.
— Гроссмейстер, я Черная Ладья, — раздался в наушнике голос Дуги. — Занял позицию, готов к игре. В секторе двадцать шесть болельщиков, три тележки с закусками, к антракту могут создать проблемы.
Не имея возможности произнести ни слова, я четыре раза отжал тангенту, давая Дуге сигнал, что понял и приказываю ждать. Три мобильных патруля на джипах с пулеметами, плюс целый взвод пешеходов… Будет тяжко. С большими предосторожностями мы со Славкой миновали хорошо просматриваемый и освещаемый сразу с трех постов участок между второй и третьей линией заграждений. Пришлось основательно попотеть, чтобы не обратить на себя внимание проходившего тут каждые пятнадцать минут пешего патруля. Янкесы бдительно оглядывались, светя мощными фонарями на любой посторонний шум. Дав отмашку Детонатору выдвигаться к цистернам топливохранилища в восточной части периметра, я приготовился к выполнению самой ответственной части плана. Но для этого необходимо было найти укромное место, ну хотя бы вот с видом на живописные развалины, высившиеся точно в центре базы. Информатор довольно точно все перенес на план, поэтому я без труда сориентировался на местности и понял, что следует подобраться ко входу в храм как можно ближе. Скоро Вампир начнет кошмарить местную стражу, а там и до паники недалеко — проскользну в суматохе внутрь и заберу микросхему. Обеими руками бережно держа автомат поперек груди, ползу вслед за удаляющимся вправо, к западной части ограды, патрулем. Мне удается броском преодолеть расстояние между сеткой ограждения и стеной длинного одноэтажного барака, по всей видимости это казарма. Замерев возле темного окна, перевожу дух, провожая взглядом удаляющихся патрульных. Чем бы ни было давшее мне укрытие здание, долго тут оставаться нельзя — патруль через десять минут пойдет обратно, и тогда пиши пропало. Вроде бы на этой крыше нет стрелков, слишком много перекрестных секторов наблюдения с вышек и с земли — направление надежно прикрыто, нет смысла ставить наблюдателей. Нужно попробовать влезть на крышу, благо у таких строений они плоские, и попытаться затаиться там до поры. Выровняв дыхание и прикинув время возвращения патруля, отжимаю тангенту рации, получился один длинный гудок, что означает для всей группы полную готовность и внимание.
Я вызываю Мурзилку:
— Гроссмейстер — Белому Ферзю, внимание. Даю засветку своего местоположения, наблюдай.
Вынув из нагрудного кармана «разделки» инфракрасный фонарик, пускаю две короткие вспышки в сторону лежки снайпера. Его задача сейчас — прикрыть мое перемещение, контролируя часовых или любого, кто окажется поблизости.
— Здесь Белый Ферзь, вижу тебя, Гроссмейстер. По секторам с северо-запада — зеленый свет; восток — красный, осторожно.
Это означает, что сторона, обращенная к ограде, сейчас не просматривается. Я просигналил: понято, повернулся лицом к ограде и гусиным шагом, в полуприседе, повернул за угол, окончательно скрывшись в тени. Подпрыгнуть и, подтянувшись на руках, забраться на невысокую стену — дело пары секунд. Перебравшись на ребристую поверхность плоской крыши, я понял, что не ошибся — вокруг не было ни души. Лучи прожекторов с соседних крыш на северной и северо-западной сторонах периметра пару раз мазнули толстыми белыми щупальцами буквально в десятке сантиметров над моей головой. Но теперь все уже позади: группа вышла на исходный рубеж, и скоро мы проверим, каковы шансы у наших оппонентов, когда они вынуждены играть в обороне. Перекатившись ближе к бортику у северной торцевой стены, я вызвал Вампира:
— Гроссмейстер — Черному Ферзю, твой ход.
— Здесь Черный Ферзь, — голос Вампира был сильно искажен статикой, непонятно откуда появившейся, — у меня было несколько горячих поклонников, но удалось избежать аплодисментов. Начинаю кошмарить.
Это означало, что Андрей не смог остаться незамеченным и в скором времени на базе так и так объявят тревогу. Но делать нечего, и я снова приник к земле, чтобы прояснить обстановку.
— Гроссмейстер — Белому Слону, как с гостинцами для наших друзей?
— Все тип-топ, Гроссмейстер, жду только отмашки, сам сижу в партере, готов прикрывать ваш отход.
Славка, по всей видимости, уже поставил мины, чтобы вырубить генератор, и тогда у янкесов останутся только ручные фонари, они лишатся своего главного преимущества — освещения. Я глянул на часы, время к полуночи, и тут порыв ветра донес до меня отчетливый запах гари. Так вот почему Вампир нарвался на патрульных: этот чертов вундеркинд попутно расставлял запальные заряды и попался на глаза кому-то из охраны. Лес скоро начнет полыхать: по данным метеослужбы, дождя в этих местах не было уже неделю. Местные с ужасом говорят, что гектары леса выгорают дотла и иногда пожар тушат месяцами. В конце концов он утихает сам, когда пищи для пламени совсем не остается.