рзавец и сволочь к другой бабе праздновать уехал!
— Это же театр, здесь всё условно, — оправдывался я, — потом это вышло случайно.
— Знаю я эти ваши мужские случайности! Не вчера родилась! — эмоционировала она, — значит так, Крутов. Дописывай финал таким макаром, — училка решительно махнула кулачком, — Лукашин бросил в Ленинграде свою кикимору и приполз ко мне на коленях просить прощение с цветами в зубах. А я ещё подумаю, прощать его или нет! Ха-ха-ха!
Не хочет такой роли, не будет никакой, главное сейчас сильно не напортачить на премьерном показе. Мы — театр любительский, какой с нас спрос? И тут я что было сил, надавил на «бибикалку».
— Куда ты прёшься по встречке! — крикнул я в окно трактористу, который смотрел на меня осоловелыми мутными глазами, — комбайнёр-механизатор, блин.
В автобусе опять все проснулись и завозмущались, намекая, что они не дрова. Как будто я специально их трясу и получаю от этого сомнительное наслаждение.
В городе пока ещё не герое, Смоленске, решено было «заморить червячка» в местной столовке. Молодцы смоляне, город чистенький, по крайней мере, центральные улицы, точка общепита новенькая отремонтированная. И даже поварихи приветливые.
— Вы откуда такие красивые едите? — заулыбалась на раздаче молодая женщина в белом фартуке, — иностранцы что ль?
— Студенты Массачусетского университета, — брякнул я за всех, — перенимают наш опыт.
— Ес, ес, — закивал, подыгрывая мне Санька.
— Ес сов кос, — с умным видом бросил Толик, демонстрируя голливудскую улыбку.
— Интересуются, — я повел рукой в сторону своей музыкальной банды, — как успехи у нас в деле построения коммунизма.
— С коммунизмом у нас на центральных улицах хорошо, — призналась женщина, — а вот на окраине пока не очень.
— Да чё не очень! — возмутилась бабушка на кассе, — плохо у нас на окраинах с коммунизмом, канавы одни да грязь.
— Мерси, мадам, — сказала Лиза поварихе, принимая тарелку супа.
— Француженка, — прокашлялся я, — по-английски ни бельмеса. В аэропорту перепутали, куда её теперь девать сами не знаем.
— Ой, — разволновалась вдруг подавальщица, — давайте я вам из другой кастрюли лучше налью.
Мы, как по команде, вернули тарелки с супом назад. Работница столовой с виноватым видом слила их обратно в общую кастрюлю, а взамен налила из другой тары, которая пряталась под прилавком. Кастрюля специальная, исключительно для работников ОБХСС и иностранных гостей.
Лишь в автобусе моя команда дала волю чувствам и расхохоталась. Через пять часов должны быть в Минске, я посмотрел на карту дорог, прикидывая примерный путь. И тяжело вздохнув, снова попылил по испещрённым бесхозяйственностью и разгильдяйством дорогам страны.
В столице Белорусской социалистической республики я пару раз не там повернул и немного заплутал. Пришлось обращаться к местным жителям. Я вышел из микроавтобуса и спросил первого встречного, мужичка лет пятидесяти в старом помятом пиджаке.
— Товарищ, как проехать к ДК Профсоюзов?
— Вам нужна «усыпальница Юзика Бельского»? — хитро прищурившись, ответил прохожий.
— В смысле? — растерялся я, — мы тут значит к нему с подарками, а его уже усыпили? Бедный Юзик!
— Да, ты чё парень, — испугался мужик, — это мы по-простецки зовём ДК усыпальницей. Езжай прямо, как увидишь Сталина на площади, там уже дворец ваш будет.
По совету прохожего я действительно поехал прямо. Миновали мост через речушку Свислач, потом какой-то парк и тут из-за домов выскочил десятиметровый гигант на постаменте с профилем отца народов.
— Ух, ты какая громадина! — крикнул всегда эмоциональный Санька.
— Да, согласился я, бронзы у нас в стране завались! — я подрулил к величественному великолепному зданию, которое как будто сошло с картинки книги об античных героях.
Мы дружно повыскакивали из автобуса и принялись разминать затёкшие ноги и руки. Я попросил Наташу, чтобы она отыскала директора заведения, а сам вместе с друзьями стал вытаскивать инструменты и аппаратуру. К моему глубокому сожалению за два часа до танцевального вечера было продано всего четыреста билетов. Это сообщил мне директор Василий Миронович, которого привела Наташа.
— У вас проигрыватель пластинок есть? — у меня сразу заработал в голове компьютер по разруливанию тупиковых ситуаций.
— Естественно, — недовольно сказал директор, высокий и статный мужчина в хорошем дорогом костюме, единственное его портил некрасиво выпирающий живот.
— Отлично, а радиорубка, из которой можно вывести звук прямо сюда на площадь? — я осмотрелся по сторонам.
— Естественно, молодой человек, — кивнул Василий Миронович.
— Может быть, у вас в ДК имеется ещё детский танцевальный коллектив? — улыбнулся я, так как не всё было безнадёжно.
— И коллектив танцевальный сейчас репетирует на первом этаже в колонном зале, — уже начал психовать директор.
— Наташа и Санька за мной, Лиза возьми в автобусе в коробке нашу пластинку и бегом за глубокоуважаемым товарищем Василием Мироновичем в радиорубку, — я размахался руками, показывая кому и куда бежать, — Вадька, Толик на вас настройка инструментов в большом зале. Ну что, на раз, два ломанулись!
Через пятнадцать минут мальчики в соломенных шляпках и льняных рубаха с вышитыми узорами у ворота и на груди, а также девочки в каких-то намитках на головах, и в расшитых юбках и фартучках высыпали на крыльцо Дворца культуры. Руководительница кружка народных танцев, конечно, смотрела на меня с презрением, но приказы начальства здесь ещё обсуждать не привыкли.
— Дети, это Санька, он танцор диско, — я показал рукой на Земаковича, — а эта девушка, Наташа — она принцесса на горошине, — указал я на свою подругу.
— Настоящая? — заинтересовалась глазастенькая девчоночка лет десяти.
— Да, из дворца, — улыбнулся я, — сейчас они вам покажут, как сейчас танцуют на дискотеке в Москве. Лиза! — крикнул я в окно второго этажа, — заводи пластинку!
Немного жаль, что-то кто-то додумался высадить в трёх метрах от крыльца неуместный здесь ряд деревьев, но что поделать, не рубить же их, в самом деле. Я отогнал за угол микроавтобус и решил посмотреть, как репетиция диско танца выглядит со стороны. Первые аккорды заводных гитар грянули весело прямо над неторопливым и меланхоличным городом. Не над всем, конечно, но у памятника Сталину слышимость была хорошая.
— Что здесь такое происходит? — ко мне подошёл постовой милиционер.
— Репетиция перед праздником великого Октября, товарищ лейтенант! — выпалил я, вставь в постойку смирно.
— Сержант, — поправил меня милиционер, — хорошее дело, — согласился он.
А народ на звуки неизвестной здесь пока ещё музыки стал прибывать и толпиться в непосредственной близости от танцующих детей.
— Что тут будет-то, а? — спросила меня толстая мамаша с маленьким ребёнком.
— Деньги давать, наверное, будут, — соврал я.
— За что? — удивилась женщина.
— Как за что? — я оторопел, — бесплатно!
— Врёшь ты все парень и не краснеешь, — пристыдила она меня.
— За что купил, за то и продаю, — обиделся я, — вон там спросите, — я махнул рукой в другой конец толпы.
— Да не, — сбоку подошёл молодой человек, — танцы скоро здесь будут.
— Какие танцы? — я посмотрел большими глазами на незнакомца.
— Ясно какие, — он презрительно сплюнул на асфальт, — пляска.
Чтобы не наврать ещё чего-нибудь я от греха выбрался из народа и проскользнул в здание ДК Профсоюзов. Ого! Какой шикарный зал приготовил для дискотеки директор. По периметру тянулись ложи до самого потолка, как в Большом театре.
— Смотри, Богдаша, какой звук отличный! — Толик ударил по гитаре, и сыграл соло из летящей походки, — не то, что у нас в строителях.
Я запрыгнул на сцену и попробовал звучание своей ритм гитары, на самом деле из-за архитектурной особенности зала оно получалось объёмным и чётким.
— Надо бы чем-то удивить братьев белорусов, — задумался я, — что-нибудь сбацать для начала в национальном стиле.
— Я лично, белорусского языка не знаю, — признался мне друг.
— Это и так понятно, — пробубнил я, — а если так! Касив Ясь канюшину, Касив Ясь канюшину, Касив Ясь канюшину, пабам пам-пам-падам! Поглядав на дзявчыну! Ла лалалалала ла лалалалала ла…
— Охренеть! — обрадовался Толик новому музыкальному материалу.
За пять минут до начала представления в зале было очень густонаселённо. Правда, то тут то можно было услышать, что, дескать, деньги давать будут в долг, бесплатно. В общем, чего только нард не насочинял из-за невинной шутки. Я ещё раз посмотрел в небольшую дырку в бархатном занавесе и махнул рукой.
— Всё как договорились, — шепнул я Толику.
— Эхе-хе-хей! — заорал Маэстро, — здорова Ми-и-инск! Живе Беларусь! Мы плохо знаем белорусский язык, но всё равно кое-что для вас в дороге сочинили.
Санька четыре раза стукнул барабанными палочками друг о друга и мы грянули «Касив Ясь канюшину». К сожалению я помнил лишь два куплета этой бесконечной песни, поэтому на том моменте, что дивчина тоже на Яса поглядала мы и закончили своеобразное интро. Минчане завелись с пол-оборота. Как бы не проломи пол, мелькнуло у меня в голове, когда весь зал разом стал прыгать. Кстати, это самое простое танцевальное движение, прыгай в ритм со всеми и все будет хорошо. А дальше понеслось по накатанной «Синие гитары», «Летящая походка», «Ищу тебя». Первый медлячок мы дали спустя тридцать минут, когда с народа сошёл первый пот.
— Летний теплый вечер, — запели на два голоса Наташа и Толик, — Был у нас с тобой, Нам шептали нежно Звезды и прибой…
Я подошёл медленно к солистам и шепнул, чтоб проигрыш сделали подлиннее, а то что-то слишком много девушек вдоль стенок стоит, непорядок это, не по-советски. А когда я вернулся на своё место, около левой кулисы, у сцены нарисовался мелкий хитрый мужичок.
— Парень, а когда деньги раздавать будут? — затрещал он в полголоса, — а то у меня трубы горят! Не томите уже, сколько можно плясать?