— Что заставило тебя по доброй воле явиться на наши берега, Моргейна Волшебница? — спросила королева. — Твой рыцарь здесь. Одна из моих дам нашла его… — Королева взмахнула рукой, и Акколон оказался рядом с ними. — … нашла его в тростниках. Он заблудился в тумане и бродил вдоль Озера…
Акколон схватил Моргейну за руку; его рука была теплой и сильной — настоящей… Однако теперь Моргейна даже не могла сказать, находятся ли они под открытым небом или в каком-нибудь замке, стоит ли стеклянный трон королевы посреди величественной рощи или в огромном сводчатом зале, превосходящем своим великолепием даже камелотский зал Круглого Стола.
Акколон преклонил колени перед троном, и королева возложила руки на его голову. Потом она взяла рыцаря за запястье, и змеи словно бы зашевелились, принялись извиваться — а потом переползли на ладонь к королеве, и та принялась, играя, рассеянно поглаживать их синие заостренные головы.
— Ты сделала хороший выбор, Моргейна, — сказала королева. — Думаю, он никогда тебя не предаст. Слушайте меня. Артур хорошо попировал, а когда он ляжет…
Еще один взмах руки — и стена распахнулась. И в бледном свете Моргейна увидела Артура; он спал, положив голову на руку — а другой рукой он обнимал юную девушку с длинными темными волосами. Судя по облику, она вполне могла быть дочерью королевы — или самой Моргейны.
— Он, конечно же, думает, что это ты и что все вокруг — всего лишь сон, насланный нечистым, — с улыбкой заметила королева. — Он потому-то и ушел столь далеко от нас, что полагает, будто должен стыдиться самого заветного своего желания… Ты об этом не знала, моя Моргейна, моя милая?
Моргейне почудилось, будто она — словно во сне — слышит ласковый голос Вивианы.
— Так спит король в объятьях той, кого ему суждено любить до смерти… А что же будет, когда он проснется? Ты заберешь Эскалибур и бросишь Артура на берегу, чтобы он вечно искал тебя в тумане?
Внезапно Моргейне вспомнился скелет коня, лежавший под сенью волшебного леса…
— Нет, только не это, — содрогнувшись, произнесла она.
— Тогда ему придется остаться здесь. Но если он и вправду столь набожен, как ты говоришь, и примется читать молитвы, чтоб избавиться от наваждения, все это развеется. Он потребует вернуть ему коня и меч — что нам тогда делать, леди?
— Я возьму меч, — мрачно сказал Акколон. — И пусть Артур попробует его у меня отобрать.
Тут к ним подошла темноволосая девушка, и в руках у нее был Эскалибур, спрятанный в ножны.
— Я забрала это, пока король спит, — сказала девушка. — А он во сне назвал меня Моргейной…
Моргейна прикоснулась к рукояти меча, изукрашенной драгоценными камнями.
— Дитя, подумай хорошенько, — сказала королева. — Быть может, лучше будет прямо сейчас вернуть Священную реликвию на Авалон, — и пускай Акколон начнет свой путь короля с тем мечом, который сумеет добыть?
Моргейна задрожала. Внезапно ей показалось, что зал — или рощу, или чем бы это место ни — являлось — окутала тьма. Спящий Артур лежал у ее ног. Или он все-таки находился где-то вдалеке?
Но Акколон протянул руку и схватил меч.
— Я возьму Эскалибур и ножны, — заявил он. Моргейна опустилась перед ним на колени и прицепила священный меч к поясу Акколона.
— Да будет так, любимый… Носи его с большей честью, чем тот, для кого я сделала эти ножны…
— Да не допустит Богиня, чтобы я когда-либо предал тебя. Уж лучше я умру, — прошептал Акколон. Голос его дрожал от волнения. Он поднял Моргейну и поцеловал. Так они стояли, приникнув друг к другу, пока мрак ночи не начал рассеиваться. Королева улыбнулась — насмешливо, но доброжелательно. И от этой улыбки их словно окружило сияние.
— Когда Артур потребует меч, он его получит… и некое подобие ножен тоже. Но эти ножны ничуть не помешают его ранам кровоточить… Отдай меч моим кузнецам, — велела королева девушке, и Моргейна уставилась на них, словно во сне. Неужто ей пригрезилось, что она опоясала Акколона священным мечом?
И королева и девушка ушли — и Моргейне почудилось, что они находятся в огромной роще, и настало время зажигать костры Белтайна, и Акколон заключил ее в объятия, как жрец — жрицу. А потом они стали просто мужчиной и женщиной, и Моргейне казалось, что время остановилось, что их тела слились, что у нее не осталось ни собственных сил, ни собственной воли, и поцелуи Акколона обжигали ее губы огнем и льдом… «Ему предстоит встретиться в поединке с Королем-Оленем, и я должна подготовить его…»
Но как же так вышло, что они лежали в роще, и священные символы покрывали тело Моргейны, юное и нежное, и он накрыл ее тело своим, и вошел в нее — и Моргейна почувствовала рвущую боль, как будто он снова взял ее девственность, целую вечность назад отданную Увенчанному Рогами? Неужто для него она снова стала девой, словно и не было всех этих лет? Почему ей видится над его головой тень оленьих рогов? Кто этот мужчина, которого она держит в объятиях, и что их связывает? Он застыл в изнеможении, придавив Моргейну своей тяжестью; дыхание его было сладким, словно мед. Моргейна ласкала и целовала его, и когда он слегка отодвинулся, она уже не осознавала, ни рядом с кем она лежит, ни того, золотом или вороновым крылом отливают волосы, касающиеся ее лица. Маленькие змеи осторожно проползли по ее груди, розовой, нежной и полуоформившейся, почти что детской. Синие змейки обвились вокруг сосков, и это прикосновение пронзило Моргейну болью и наслаждением.
А потом Моргейна поняла, что, если бы она и вправду того пожелала, время пошло бы вспять и замкнулось в кольцо, и она могла бы вновь выйти из пещеры вместе с Артуром, и навеки привязать его к себе, и ничего бы тогда не случилось…
Но затем она услышала, как Артур громко требует свой меч и проклинает колдовство. Моргейна смотрела на проснувшегося Артура — казалось, будто она взирает на него откуда-то издалека, с высоты, таким маленьким он казался, — и понимала, что их судьба, их прошлое и будущее, находится в его руках. Если бы он смог принять то, что произошло между ними, если б он позвал ее и попросил остаться с ним, если бы сумел признаться самому себе, что лишь ее он любил все эти годы, и сказал, что никто больше не встанет между ними…
«Тогда Ланселет получил бы Гвенвифар, а я бы стала королевой Авалона, и у меня был бы сын от моего супруга, и он бы стал Королем-Оленем, и пал в свой черед…»
На этот раз Артур не отвернется от нее в ужасе, и она не оттолкнет его, и не зальется слезами, словно дитя… Весь мир словно застыл на миг в гулкой тишине, ожидая, что же скажет Артур…
Артур заговорил, и слова его разнеслись по всему миру фэйри, словно приговор рока — словно сама ткань времени задрожала под грузом рухнувших лет.
— Иисус и Мария, сохраните меня от всякого зла! — воскликнул Артур. — Это какие-то нечестивые чары, наведенные моей сестрой и ее злым колдовством.
Он вздрогнул и потребовал:
— Принесите мой меч!
Сердце Моргейны едва не разорвалось от боли. Она повернулась к Акколону, и вновь ей показалось, что чело его увенчано оленьими рогами, и Эскалибур снова висел у него на поясе — или он никуда и не исчезал? — змеи, скользившие по ее нагому телу, превратились в поблекшие синие линии на запястьях рыцаря.
— Смотри, — спокойно произнесла Моргейна, — они несут ему меч, похожий на Эскалибур — кузнецы — фэйри сковали его за ночь. Если сможешь — позволь ему уйти. Если же нет… Что ж, тогда исполни свой долг, милый. Да пребудет с тобою Богиня. Я буду ждать тебя в Камелоте — возвращайся с победой.
Она поцеловала Акколона и отослала его.
Лишь теперь Моргейна до конца осознала суть своего замысла. Одному из них предстоит умереть: ее брату — или ее возлюбленному; ребенку, которого она некогда держала на руках — или Увенчанному Рогами, ее любовнику, ее жрецу и королю…
«Чем бы ни завершился сегодняшний день, — подумала Моргейна, — мне никогда, никогда больше не изведать счастья — ведь в любом случае я потеряю того, кого люблю…»
Моргейна не могла последовать за Артуром и Акколоном; нужно было еще решить, как поступить с Уриенсом. На миг Моргейна задумалась: не оставить ли его в волшебной стране? Пусть странствует в свое удовольствие среди зачарованных чертогов и лесов, пока не скончается… «Нет. Хватит с меня смертей», — подумала Моргейна и сосредоточилась мыслями на Уриенсе, что лежал, охваченный сном. Когда Моргейна приблизилась к нему, старый король пробудился и сел; судя по виду, он пребывал в состоянии блаженного опьянения.
— Здешнее вино чересчур крепкое для меня, — сказал Уриенс. — А где ты была, дорогая? И где Артур?
«В этот самый миг, — подумала Моргейна, — дева из рода фэйри поднесла Артуру меч, столь похожий на Эскалибур, что у короля не возникнет и тени сомнения… О, Богиня, лучше бы я отослала меч на Авалон! Ну почему кто-то должен умирать из-за него?» Но без Эскалибура Акколон не сможет взойти на престол как новый король, служащий Авалону… «Когда я стану королевой, страна будет жить в мире, и люди освободятся — никакие священники больше не смогут указывать им, как поступать и во что верить…»
— Артуру пришлось отправиться вперед, — мягко сказала Моргейна. — Пойдем, дорогой мой супруг. Нам следует вернуться в Камелот.
Уриенс не стал ни о чем ее расспрашивать — чары волшебной страны подействовали и на него. Им привели лошадей, и рослые, прекрасные собою придворные королевы фэйри проводили их на некоторое расстояние. Затем один из них сказал:
— Отсюда вы уже и сами найдете дорогу.
— Как быстро темнеет, — пожаловался Уриенс, когда вокруг них внезапно сгустился серый туман и пошел дождь. — Моргейна, а сколько мы прогостили у этой королевы? У меня такое чувство, словно я валялся с лихорадкой или меня заколдовали и я бродил невесть где…
Моргейна не ответила. Она подумала, что Уриенс, небось, тоже позабавился с девами фэйри. Ну и ладно. Пускай развлекается, как хочет, лишь бы ее оставил в покое.