— Съедим первым его язык! — сказал последний голос. — Вы знаете, как мы ослабеваем, когда узнаем правду о себе… Я хотел сказать, когда ложь и пропаганда подрывают нашу решимость!
К этому времени дюжина ищущих рук уже держала цепи и приготовилась набросить их на Ворона; дюжина лиц монстров нюхала и лизала его; другие, насколько он мог видеть в полутьме, напирали сзади, плача и жалуясь, жирные складки тела прижимались к телам товарищей, и они, как поросята, которые толкаются, чтобы добраться до сиськи свиньи, толкались, чтобы добраться до тела Ворона.
Ворон мог двигать только пальцами, в которых все еще держал светящийся электрический шар, и он прижал ладонь к железному пруту рядом с собой.
В этот момент все монстры в комнате касались железных прутьев, цепей, кандалов или своего товарища, которые держался за что-нибудь железное. Жирные конечности дернулись, мышцы задергались в судорогах, огромные тела опустились на пол, слишком круглые, чтобы упасть. Некоторые застонали, из других полилась отвратительно пахнувшая жидкость, третьи замолчали, навсегда.
И вокруг стало абсолютно темно.
— Гален! Это твой стон я слышал?
Ему ответил стон, за которым последовало скрежетание цепи, три коротких скрипа, три долгих, опять три коротких — СОС.
Ворон на ощупь пошел к звуку. Его пальцы нашли плоть, кандалы и иглы, державшие изуродованное тело, распятое на колесе. Он попытался найти шею и плечи Галена, но его пальцы обнаружили, что эхвиски вырвали у Галена язык, выбили зубы и отрезали нижнюю челюсть. Из горла человека торчала длинная трубка, так что если бы в клетке жило какое-нибудь насекомое или животное, оно было бы вынуждено переселиться в живот Галена.
Руки Ворона затряслись, его чуть не вырвало.
Ему совсем не хотелось узнать, какие еще ужасы эхвиски сделали с телом Галена. Вместо этого он накинул шкурку волка на горло Галена и застегнул застежки.
Какие бы цепи не сковывали человеческие руки и ноги, они не смогли удержать более маленького волка, который упал на землю и встал на ноги, радостно лая. Ворон немедленно нагнулся, накинул кожу придворного, которую так высоко ценил сэлки, на горло волка и выпрямился. Вслед за ним выпрямился и обнаженный человек.
— Благодарю вас, сэр, кто бы вы не были.
— Меня зовут Ворон, сын Ворона.
— Черт подери! — воскликнул молодой удивленный голос. — Я надеялся, что вы из настоящего мира. Но, судя по имени, вы из мира снов, не так ли?
10Стрелы Солнца
I
— Я — настоящий человек, не магическое существо, — ответил Ворон. — Я пришел спасти вас.
— О, боже мой! Надеюсь, это не очередной трюк. Агошкой не могут быть настолько хитрыми. Вы не могли бы опять зажечь свет? А то я ничего не вижу.
В руке Ворона появился огненный шар.
Гален уставился на него: черная борода, всклокоченные волосы, длинный инвернесс, на пальце магическое кольцо, в одной руке зеркало, в другой потрескивающий шар, в котором сверкают крошечные молнии, лицо странно серьезно.
— Да, ты не магическое существо, — рассмеялся Гален. — Какой я дурак! Хахахаха!
Он выхватил зеркало из руки Ворона и жадно поглядел в него.
— Черт побери! Да я совсем старик.
Отражение в зеркале показало седовласого мужчину с тяжелым лбом, широкими скулами и выступающим подбородком, окаймленным черной бородой с серебряными нитями, «соль с перцем».
Его лицо исказилось от страха. Гален поднял руку, соединив большой палец и мизинец как в салюте бойскаута.[40]
— Это же тело Дилан Ньёрдинга! Как оно попало к тебе? Говори! — и он протянул обе руки к Ворону.
На Ворона напал странный паралич, он не мог пошевелить ни рукой, ни ногой.
— Я пришел из-за Венди.
— В-Венди… — Внезапно взор, полный радости и невыразимой надежды осветил лицо Галена.
— Я ее муж.
Гален, совершенно неожиданно, раскинул руки и обнял Ворона, паралич которого уже прошел. К своему бесконечному замешательству, Ворон обнаружил, что седовласый мужчина плачет в его руках, хныкая как ребенок, а он сам поглаживает его по спине одной рукой и приговаривает:
— Ну, ну, успокойся, все позади. — Другую руку Ворон держал подальше от спасенного им человека, чтобы того не ударил электрический ток.
— Она — единственная — знает, что я здесь… Я думал только… если бы она могла сказать деду… но я был таким идиотом… только сумасшедшая девушка в больнице, — сквозь слезы бормотал Гален. — Люди всегда забывают сны, знаешь? Они вырезали мне язык… Я мог поблагодарить ее, только коснувшись… но потом мои руки… мои глаза… они что-то накапали в них и сказали… Я думал, что ее вырвет, когда она увидит меня, просто вырвет… и я не мог даже, не мог ничего…
— Возьми себя в руки! — сказал Ворон. — Престань хныкать как ребенок!
— А — а — она все это начала, ты знаешь. Я хотел просто доказать деду… Что я… Что мне можно доверять…
— Твой дедушка находится в намного более худшем месте! Аполлон сказал, что он в Ахероне! Ты должен доказать, что ты — настоящий мужчина, и мы спасем его. Да перестань реветь! Венди сама в опасности, может быть. Твоего отца, Питера, арестовали, как и меня.
— Папу арестовали? За что?
— Он убил двух гигантов.
Лицо Галена опять осветилось от удивления и радости. Он вскинул руки вверх и стал крутиться, весело крича:
— Папуля — молодец! Наконец-то он присоединился к нам. Убил гиганта? Двоих? Здорово! Держу пари, он поверил в магию! Как это ему удалось?
— Он взял молот Мьёлльнир, а Венди — жезл Моли.
Внезапно шум сверху прервал их. Он походил на рев потока воды, и кровь, несшая куски костей и внутренние органы, хлынула в помещение через трубы в стене.
Ворон и Гален прыгнули на стол, глядя на кровь, собиравшуюся вокруг них. Части массы начали пульсировать и плавающие органы стали соединяться, образуя какой-то организм.
— Самая большая и противная вещь, которую я только видел… — сказал Ворон, зажимая ноздри. Внутри крови блеснули молнии, разрушая некоторые из органических масс. Остальные быстро собирались.
Уровень крови поднялся. Толстые раздутые тела эхвиски стали, содрогаясь, всплывать, а отвратительная масса оживляла их.
Наконец вместе собрались глаза, и с безумной ненавистью уставились на Ворона и Галена. Кости росли в размерах, образуя заостренные рога и когти, паутина жил и мышц начала соединять кости.
— Прости, Гален, — сказал Ворон. — Я пытался спасти тебя, но теперь не знаю, что делать. Еще несколько секунд — и мы окажемся в огромном рту, полном острых зубов. Но погоди! Ты же волшебник. Мы можем что-нибудь сделать?
— Агошкой — это вид кэлпи. Их может остановить только Лук Бельфана. Но где мы возьмем…
— Может быть, я могу прожечь дыру в потолке…
Молнии ударили в железный потолок, безрезультатно. В груди Ворона опять появились страх и гнев, молнии потухли. Кровь подобралась к ногам людей.
Один из эхвиски встал прямо, плеснул по крови рукой и захихикал.
В душе Ворона боролись удивление и гнев на самого себя, и тут внезапное воспоминание осветило его лицо; рукой, свободной от огненного шара, он вынул из кармана скомканную долларовую банкноту.
— Вот! Как глупо, что я не вспомнил о ней! Здесь! В стране золота! Посмотри на оборот! Великая Печать! Стрелы в когтях орла!
Внезапно глаза Галена загорелись, и он схватил банкноту. В то же самое мгновение щупальце схватило Ворона за ногу. Он ударил в ответ гаснущей молнией. Щупальце отшатнулось и освободило ногу.
В наступившей темноте захихикали эхвиски.
— Как и было предсказано, день пришел, — глубоким торжественным голосом заговорил Гален. — Пускай рог сыграет песню смерти и откроет Ворота Золота. Клянусь светом моей души, что буду использовать это оружие только для таких дел, на которые с гордостью будет падать солнечный свет; клянусь, что всегда буду применять его осмысленно, с холодным рассудком, не отступая от света правды; клянусь, что никогда не отброшу стрелы в сторону и не отступлю ни перед каким врагом до конца битвы. Я беру его с гордостью, но без тщеславия; передай его мне, о Великий Дух.
В помещении появился золотой свет солнца, его лучи образовали жесткую деревянную дугу в руках Галена. Другие лучи упали у его ног, в поверхность стола воткнулись золотые стрелы.
Кровь поспешно отхлынула от них.
Какой-то эхвиски взвизгнул и бросился бежать, царапая стены и пол в поисках выхода; он неуклюже барахтался в красной жиже и по ней побежали волны. Но остальные просто отступили назад, пораженные теплом, которое шло от Галена.
— Эй ты, глупый мальчишка! — крикнул один из них. — Только те, кто свободен от тщеславия, могут натянуть лук! Ты можешь стараться, сколько хочешь, но тебе не согнуть его и на дюйм!
— Ты будешь первым, кто почувствует на себе его силу, глупый призрак, — спокойно ответил Гален. Он даже не пытался поставить ногу на лук, чтобы согнуть его и натянуть на него тетиву. Вместо этого он поставил конец длинного лука на крышку стола и поклонился. — Приветствую тебя, о божественное, сострадательное оружие. Я скромно прошу твоей помощи для этого доброго дела. Я склоняю свою голову, не унижаясь и не падая духом. Может ли ты сделать так же?
Огромный деревянный лук согнулся, и Гален натянул на него тетиву. Потом он выпрямился.
— Я стою опять, прямо и гордо, но не настолько высокомерно, чтобы отбросить прочь все, что связывает меня. Может ли ты сделать так же?
Лук согнулся, и тетива загудела от напряжения. Частицы света струились во тьму, золотые, сверкающие, теплые.
Теперь все эхвиски бросились бежать, неуклюже размахивая руками, падая в жижу, шипя и причитая.
Тем временем Ворон, с беспокойством глядя на руки, зубы и рога, постепенно появлявшиеся из вязкой массы вокруг них, спросил Галена:
— Ты можешь что-то сделать с этой кровавой кашей?
Гален взял стрелу и наложил на тетиву. Потом поднял лук, держа его странным способом, над головой, как бы приветствуя невидимое солнце, потом развел пошире ноги и оттянул тетиву к уху. В его позе было что-то восточное.