— Множество веков прошло в нашем мире, и дни, или может недели, в другом.
— И теперь ты можешь задать мне три вопроса. Говори, но выбирай их с осторожностью. Потому что однажды мы попадем в очень высокое место, и там нас будут судить по благоразумию наших поступков.
VII
Луговой Мышонок нервно потер усы лапкой, глядя на золотоглазую хищную птицу. Он тщательно подумал, потом спросил:
— Если отнять Парцифаля от Смерти, а Ворон придет сюда и напомнит ей имя, простит ли его наша Принцесса?
— Только в том случае, если Ворон сделает это сам, без чьей-то помощи, она сможет его простить — и если он искренне раскаялся в страхе смерти, который привел его к преступлению, и сумеет излечить то зло, к которому этот страх привел.
И поскольку осторожность никогда не помешает, Луговой Мышонок подумал еще более тщательно и спросил:
— А есть ли цена за это?
— Да, — ответил Дербник. — В тот же день Принцесса повстречается со Смертью и Смерть выпустит свои огромные когти, чтобы схватить ее.
Луговой Мышонок так встревожился, что не подумал и спросил:
— Могу ли я спасти ее?
— Нет.
Какое-то время великий Дербник молчал, но потом заговорил, как если бы уточнял ответ.
— Только один может спасти ее, но он заточен под морем; только один может освободить одного, но он ранен, парализован и пойман в ловушку злым колдовством. Его держат пленником в темнице Варлока.
Теперь молчал Луговой Мышонок, зато все его мысли пустились вскачь. Он отвернул свои блестящие глаза-бусинки от Дербника и посмотрел на сияющую долину, освещенную светом вечернего солнца. Его взгляд побежал долине, упал на Башню (которая, возможно, когда-то была замком в облаках), перешел на Плакучие Ивы, на Старый Дуб и Стремительный Ручей, а потом на мрачного старшего брата Ручья, Странствующий Поток, и остановился на Сумрачном Озере, где жил Серый Гусь. Именно здесь стоял Высокий Холм, перед ним лежали Цветущий Дол и Скрытый Овраг, а дальше, за Озером — Дикая Пустошь, где находилось гнездо Аиста.
И в сердце Лугового Мышонка вошла огромная любовь к долине и ко всем, кто жил в ней, и он сказал:
— Дербник, схвати меня твоими страшными острыми когтями и перенеси через горы. Отнеси меня туда, где живет этот человек, кем бы он ни был, чтобы я смог внести мой маленький вклад в спасение Принцессы. Я только маленький мышонок и могу сделать только то, что делают маленькие мыши, но, все равно, это больше, чем ничего, и я не собираюсь ждать, пока другие сделают мое дело за меня.
— Я возьму тебя, — сказал Дербник. — Я перенесу тебя из этого королевства в другое место, такое ужасное и странное, что его невозможно описать словами. Но я не скажу тебе, что ты должен делать, и не предупрежу об ожидающих тебя опасностях, потому что ты задал неправильный последний вопрос, а я не могу говорить больше, чем мне разрешено.
Дербник открыл свои ужасные острые когти, которые были острее, чем самый острый шип, и даже больше, чем у Орла, и протянул их к Луговому Мышонку.
— Погоди! — сказал Луговой Мышонок, вздрогнув всем телом. — Я хочу сказать маме и моим семи братьям, куда я иду.
— Нет.
— Но она будет так беспокоиться! И я должен что-нибудь взять с собой…
— Если ты заколеблешься или посмотришь назад, чары долины заставят тебя позабыть всю твою храбрость и решительность, и ты задержишься в ней, навсегда; ты попадешь в ловушку, будешь вечно собираться уйти и вечно откладывать уход из-за бессмысленных колебаний. Вперед! Быть может уже слишком поздно!
Но он не пошевелился. Страшные когти Дербника застыли в воздухе, полуоткрытые, прямо перед носом Лугового Мышонка. Дербник наклонил голову и уставился на Лугового Мышонка огромным желтым глазом.
Луговой Мышонок собрал свое мужество и, отчаянно махнув хвостом, сам прыгнул в когти хищника.
— Тогда наружу! — сказал он, и его голос почти не дрожал.
Дербник упал с утеса, расправил крылья, поймал ветер и взлетел. Упоение полетом овладело им, и он заклекотал от радости.
Захлопав крыльями, Дербник поймал восходящий поток воздуха. Долина убежала далеко вниз. Луговой Мышонок увидел, как Железные Горы проплывают под ним, пики и пропасти, утесы и трещины. Потом, в разрыве между двумя горами, сверкнула незнакомое зеленое дерево, безымянный водопад впадал в чужую реку, странные новые поля совсем не походили на те поля, которые он знал.
— Дербник, — пропищал Луговой Мышонок, — а если я встречу Смерть здесь, в этой земле, мне будет разрешено вернуться обратно?
Дербник не посмотрел вниз, но продолжал держать свой клюв по направлению к далекому горизонту.
— Я очень хотел бы, чтобы мне было разрешено ответить на этот вопрос. Я знаю ответ, но не имею права говорить.
Под ними лежали странные земли и моря, а на востоке встала полная бледная луна. Такой луны Луговой Мышонок не видел никогда.
Далеко-далеко, там, где закат окрасил в розовое длинные ряды облаков, долина Лугового Мышонка разрешила ему увидеть себя, увидеть Сумеречную Башню, поднимавшуюся высоко вверх, золотые минареты, ставшие пурпурными, розовыми и красными, и садящийся огненный шар между ними. Несмотря на расстояние, острые ушки Мышонка услышали слабые намеки на песню о Часах и Сезонах, мелодии флейты и лютни и звон цимбал, которые приветствовали опускающееся солнце.
— О, мне пришла в голову одна мысль, — сказал Луговой Мышонок. — Нет ли способа вернуть и вам ваше старое имя, пока я буду искать имя Принцессы?
Дербник не посмотрел вниз, но поглядел своими жестокими глазами на закат.
— И на этот вопрос я очень хотел бы ответить, но мне запрещено.
Луговой Мышонок немного подумал.
— Хорошо, я попытаюсь найти его, если буду поблизости.
— Ты очень добр, — мрачно ответил Дербник.
2Черный Ангел Возмездия
Эмили медленно пробудилась, в ее заторможенном сознании все еще плавали ночные кошмары — сын, держащий в руке огонь, склонился над ней, потом появился другой человек…
Память медленно возвращалась. Ее сын, Гален Уэйлок, уже несколько месяцев находился в коме. Доктора потеряли надежду. Но потом, неожиданно, он проснулся. Но его глаза… Они стали странными: темными и гипнотизирующими. А голос стал похож на голос из другого мира, нечеловеческого и магического.
Гален вернулся к жизни, но внутри него сидел кто-то другой, странный древний призрак из Темных Веков. Человек со странными знаниями, странными силами — почему не использовать старое слово? — варлок.
Однако Варлок служил темной силе, чему-то такому, чего он боялся и ненавидел, но опасался не подчиниться, чему-то такому, о чем мир забыл или его заставили забыть. Он коротко рассказал об этой силе своим миньонам, пока Эмили лежала парализованная у его ног. Черный Город, который называется Ахерон, поднимается из бездны, сказал Варлок; а когда он поднимется, все покроет темнота. Из парализованных губ Эмили вырвался тихий придушенный крик, потому что она уже слышала слово «Ахерон» раньше: в ночных кошмарах сын рассказывал ей о нем. Варлок, мрачно взглянув вниз, сделал самый простой жест рукой и прошептал слово силы: Эмили почувствовала удушающее давление на мозг и провалилась в сон.
Ей снился темный город глубоко под волнами: здания без окон, семь башен, сделанные из несокрушимого металла, тянутся вверх в бессолнечную бездну, бледные прозрачные рыбы носятся среди башен и домов, немые бесформенные спруты, достигшие гигантских размеров, медленно проплывают над навесными башнями и воротами, по их бледной коже пробегают искорки света, глаза горят как лампы.
Из города поднимались приглушенные рыдания, и она с ужасом поняла, что это голос Лемюэля, отца ее бывшего мужа, странного старого человека, который жил один в одиноком доме на побережье. Лемюэль звал ее, предостерегал от кого-то или чего-то. Но от чего?
Воспоминание исчезло. Осталось только острое чувство охватившего ее ужаса.
Это был только сон. А сейчас она проснулась. Или нет?
Полностью изнеможенная, она поглядела кругом. Она лежала там, куда бросил ее этот страшный человек, принявший облик ее сына, на ковре перед камином. В доме было еще темно, но первые лучи рассвета уже просачивались через покрытые туманом верхние ветки росших снаружи деревьев.
Руки и ноги по-прежнему окоченели и не двигались, но Эмили ощущала в них слабое покалывание, похоже они медленно оживали.
Он услышала храп, шедший из холла, и узнала его: Уил, муж; несколько лет она слышала его храп чуть ли не каждую ночь.
Однажды Питер, ее первый муж, вернулся из свой очередной поездки за море раненым и неспособным стоять или ходить, и Эмили вновь вышла замуж, потому что это было практично. Ведь избавиться от жизни сиделки при инвалиде, это практично, не так ли? И отослать Галена жить с Лемюэлем тоже было практично. Старик, хотя и немного странный, был богат и мог оплатить образование внука.
К тому же, Небеса знают, Уил, ее второй муж, с трудом выносил Галена. И ясно показывал это.
Но сейчас, парализованная, она бы очень хотела, чтобы здесь был Питер. Он всегда знал, что надо делать в момент опасности. Обычно это было что-нибудь ужасное, вроде огня из винтовки или сломанных костей, но он знал. Когда они еще были женаты, Питер провел множество вечеров, показывая ей свою коллекцию ножей и объясняя, как так ранить напавшего на тебя человека, чтобы кровь залила ему глаза или как одним ударом перерезать ему сухожилия. (Она вспомнила, как был разочарован Питер, когда никакой бандит не напал на них во время поездки в Нью-Йорк). Здоровый или инвалид, он знал, как справляться с опасностями. Всегда знал. Если бы Питер был здесь… и куда он исчез? Неужели он ушел из дома ночью? Она не помнила.
И если бы Гален был здесь, Гален, ее маленький ангел, такой веселый, такой хороший, как и все, что он пытался сделать. Если бы он сумел вернуться живой и невредимый из того темного места, в которое вы попадаете, когда оказываетесь в коме, просто какое-то Царство Темноты, лежащее за миром людей…