— Легко, — ответил Пендрагон. — Возьми мой радиоприемник, висящий на поясе слева, и нажми кнопку, на которой написано «память шесть». Этот канал настроен на передающее устройство, которое я оставил Азраилу.
22Меч Справедливости
I
В крошечном приемнике раздался голос Титании. Они пропустили только самое начало ее разговора с Азраилом Мерлином.
— Смотри, мудрый маг! Такой мудрый. Достаточно мудрый, чтобы найти наследника Утера,[114] хотя у Утера детей не было. Злые языки твердили, что ребенок — бастард, сын не то Горлойса, не то Эктора. Как умно ты заставил всех сплетников прикусить языки, показав стране чудо с мечом в камне и тем самым доказав, что ребенок — законнорожденный король Англии! Но почему никто не догадался, что ребенок, которого нашел волшебник, на самом деле его собственный сын? Действительно чудо!
Голос Азраила Мерлина.
— Там не было никакого чуда — обычная скрытая пружина, которая держала меч, пока рука Артура не легла на рукоятку. Он так никогда и не догадался, что я стоял рядом с платформой с ногой на защелке. И для него это действительно было чудом. Ты спрашиваешь, прав ли я был? У меня были страшные враги, бароны раздирали на куски все королевство, и это маленькая ложь позволила Артуру никогда не сомневаться в своем праве на престол!
— Большое выстраданное право, Эмрис. А что с последствиями твоей маленькой лжи? Ты сказал, что он — сын Утера и Игрейны, счастливая судьба! Быть наследником Кэр Леона и Короля Лота, одновременно! Иметь в себе кровь обоих враждующих домов, и, конечно, оба поддержали его.
— Действительно смешанная кровь, о Владычица Озера. Твой собственный сын посмеялся над тобой; хотя, по закону, ты не могла отказать и подала ему руку, когда он пришел на озеро. Все видели, как на Пасху ему принесли присягу прекрасные короли и могучие бароны. Но только мы с тобой видели древних духов, которые той же безлунной ночью вышли из зеленого леса, танцевали вокруг него и наделили бессмертными силами, потому что они тоже не могли не присягнуть на верность крови, твоей крови, о Вивиан!
— Не правда ли, ты наслаждаешься своими делами, Волшебник? Но для чего тебе чернить доброе имя давно умершего короля и живой вдовы, обвиняя их в неверности?
— Вы осмеливаетесь, мадам, упрекать меня за то, что я обвиняю других в том, что вы сами заслужили больше всего?
— Насколько я помню, и ты в этом участвовал, играя не маленькую роль моего любовника.
— Да, верно; но я не запятнал своей чести — я создал королевство!
— А что ты дал королю?
— Он видел кольцо эльфов, танцевавших вокруг него, и понял, что здесь лежит тайна власти; и он попросил меня создать для него стол такой же формы, все сидящие за которым равны между собой, стол, у которого нет головы или ног, и из-за места за ним никто не сможет поссориться. Он приказал мне воздвигнуть дольмены Стоунхенджа,[115] чтобы привязать к себе духов небес, и Круглый Стол никогда не упадет, пока стоят древние камни. Но есть и тайное пятно на самой прочной колонне, которой я доверил поддерживать всю конструкцию, могучий любимец Владычица Озера, Сэр Ланселот. Ваш любимец, мадам!
— А что еще ты дал королю?
— Я не понимаю, о чем вы говорите, мадам.
— Где Жезл Моли, который должен был стать его скипетром? Который разрешил бы ему видеть правду и ложь в сердцах? Если бы у Артура был Жезл, он мог бы мгновенно обнаружить предательство Ланселота. Но нет, я забыла. Твоя ложь все равно обнаружилась, в конце концов. Разве для блага королевства нужны были все эти твои чернокнижные схемы?
— Так что, это и есть причина, по которой вы предали меня? Причина моего долгого заточения?
— И почему ты остался в заключении? Конечно, если бы Серебряный Ключ был в руках Короля, как мы и договорились тогда, когда я рассказала тебе, как убить единорога моего мужа и украсть силу животного, которую Оберон использовал, чтобы предать и убить Урана (и эту силу я отдала тебе!), Высокий Король, мой сын, мог бы мгновенно освободить тебя, это природа ключа. Неужели тебе было так холодно среди корней Мирового Дерева, в которое я поместила тебя? Я думала, что королевство устоит и без твоего вмешательства, но, увы, ошиблась. Проклятый Мордред![116] И мне было по-настоящему холодно, когда я стояла на лодке, глядя на своего умирающего сына, я замерзала от порывов ледяного морского ветра; и не было стрел Лука Бельфана, которые могли бы согреть меня, и не было Грааля, который мог бы подарить мне надежду. Ты не знаешь, но он разослал всех своих рыцарей на поиски Чаши и они так и не нашли ее, потому что ее спрятал ты! И я привезла своего сына обратно, домой.
— Он и мой сын, тоже, и должен был остаться на Земле, со мной! Если бы я знал, я мог бы поразить этого Мордреда проклятием, или обвинить его в каком-нибудь ужасном преступлении, или встретить его где-нибудь в дремучем лесу с напоенным ядом дротиком. Таким образом я бы хорошо послужил Королю, хотя он никогда бы не узнал об этом. Но злая судьба восстала против меня! Я больше никогда не увижу, как просыпается мой сын, пока не настанет последний день мира! Ты, и только ты украла моего сына и мою жизнь, о Королева Другого Мира! А теперь ты просишь меня восстановить величие и силу Оберона, еще одного твоего мужа, которого ты предала!
— Дай Солнцу возродиться и верни в мир жизнь. Никто не знает тайну Котла Оберона, только он один. А Пендрагон? Ты еще верен ему? Да, другой человек держит знамя рода. Но в нем есть и твоя кровь. Он, и все Уэйлоки, и весь мир умрет в темноте, если ты не сможешь заколдовать Оберона. Подумай, хорошо подумай, Волшебник, вспомни всю твою гордость и твою темную службу королевству. И где теперь твоя служба? Где твоя верность? Смыта ревностью? Ненавистью? Тогда чем же этот мир отличается от падшего Альбиона? В чем разница?
Долгое молчание. Сигнал начал слабеть.
— И если я скажу, что наложу заклятие на Оберона, даст ли Пендрагон мне свободу, перестанет ли преследовать?
— Ты видел, как он говорил с Люцифером. Думаешь, он согласиться избавить тебя от наказания, которое ты заслужил множеством убийств? Почему ты изменил точку зрения? Неужели наконец понял, что нельзя построить справедливое королевство на несправедливости?
— Прометей! Я вижу, что ты здесь. Ты можешь предвидеть будущее, ответь мне! Должен ли я потребовать свободу, даже если после этого мир накроет морозная мгла, и он умрет? Согласится ли Пендрагон на мое требование? Что говорит твоя мудрость?
Долгое время радио молчало. Потом в канал ворвался глубокий голос Прометея.
— Я не вижу в этом смысла. Достаточно применить технологию, которую я показал им, и люди смогут построить свое собственное солнце. А если еще добавить некоторое количество антиматерии из Юпитера, можно зажечь…
Сигнал стал слабеть, появились помехи.
— А Прометей действительно мой отец? — удивленно сказал Ворон. — Он совершенно не похож на меня!
Венди, не оборачиваясь, бросила.
— Я бы этого не сказала, ты, маленький титан, — и засмеялась.
— Неужели этот парень, Мерлин, мой родственник, — еще более удивленно сказал Пендрагон. — Это же маньяк, жаждущий крови. Жуткий тип. Он совершенно не похож на меня!
Ван Дам, вцепившийся обеими руками в перила рядом с локтем Пендрагона, посмотрел на высокую фигуру в развевающемся черном плаще, под которым скрывались смертельное оружие и удивительные приборы, висевшие на черной упряжи, посмотрел на магический меч, торчавший за поясом, и прошептал сам себе:
— Я бы этого не сказал…
II
Запряженная котами колесница пролетела над Лос-Анджелесом, и они увидели, что город еще стоит; но электричества не было, и только факелы и пожары освещали улицы с ревущими толпами на них.
Пендрагон заметил Войну. Чудовище склонилось над городом, но, увидев их, повернулось и убежало.
Ворон держал очередной прибор, который дал ему Пендрагон. Этот стимулировал центр сна в мозгу. Когда они приземлились прямо среди бушующей толпы, ток из рук Ворона потек в прибор, половина всех людей упала на землю и мгновенно заснула.
Вторая половина с почтительным изумлением глядела на завернутую в черное фигуру, вышедшую из колесницы. Пендрагон обнажил меч. Его голос, усиленный электронным микрофоном, разнесся по всему городу: — Возвращайтесь в свои дома! Всякое преступление будет замечено! Те, кто творят зло, не смогут спрятаться! Мародеры будут сурово наказаны. Любая несправедливость, от которой вы, по вашему мнению, страдаете, будет устранена!
Толпа успокоилась, стала рассеиваться и исчезла, как туман на восходе солнца.
Уже в воздухе, над Скалистыми Горами, Ворон спросил:
— Почему они поверили вам?
— Я, я это сделала! — крикнула Венди, окруженная летающими котами. — Мамочка как-то сказала, что Жезл Моли заставляет любого почувствовать, если кто-нибудь ему лжет. Я дала им всем почувствовать слова Папочки. И они поняли, что это правда! Но, может быть, я просто подняла Жезл в воздух и ничего не случилось…
Потом они приземлялись в Канзас-Сити и Балтиморе. Однажды Ворону пришлось вызвать гром, чтобы утихомирить банды. Там, где шли сражения между федеральными войсками и местной милицией, вмешивался Ван Дам и приказывал федералам сложить оружие. Они сняли блокпосты со всех трех основных хайвэев и приказали танкам возвращаться на базу. Водители грузовиков, вооруженные обрезами, из которых они стреляли по солдатам, радостно приветствовали их колесницу выстрелами в воздух.
В Вашингтоне, О. К., войска стояли на каждом углу, танки и бронетранспортеры перегородили улицы, но кое-где стояли баррикады разбитых автомобилей, поставленных один на другой, и милиция из Виржинии и Мериленда мешала передвигаться федеральным войскам. Столица была парализована.