Леда надела перчатку, небрежно заколола волосы и поправила края мундира. Он был ей великоват. А вот в плечах сидел как влитой, но этого стоило ожидать: у Леды были широкие плечи.
Она зашагала по витиеватой улице, пробегающей под мостом и ведущей к равнинам, а затем на скалы. Клочья тумана уже выглядывали из-за каменных крылечек и арок, словно заблудившиеся животные. Инезаводь всегда была краем туманов, но прежде они не задерживались здесь надолго. Теперь в тумане исчезали люди. И Леда… Леда, пожалуй, не хотела, чтобы исчез кто-то еще.
Под мостом было темно и сыро; стены покрывали ракушки, и на долю секунды Леда представила, как море добирается до берега и поднимается все выше, оставляя над водой только верхушку храма и прогулочную часть моста. Но нет, такого, конечно, не случалось даже в самые лютые бури. Люди позаботились о защите магического месторождения и сделали этот город… ну, городом. Готовым ко всему, но навсегда в этой готовности оставленным.
На Леду то и дело поглядывали из окон, но она старалась не обращать на это внимания. К вечеру вся Инезаводь узнает, что вернулась ее блудная дочь. Вернулась побежденной: в здешних местах мундиры могли разве что открыть чуть побольше дверей, но не сердец. Стоило оставить его в таверне, но на верхних ярусах к ней вряд ли отнеслись бы с пониманием, если бы она пришла без приглашения и без предлога. Верхушка Инезаводи запомнила ее как ту еще возмутительницу спокойствия. Бордовый мундир, в тусклом свете солнца поблескивающий застежками, был ее ключом.
Дорога наверх после бесконечных подъемов и спусков Города-Грозди показалась Леде легкой разминкой. Она не так часто покидала башни, но порой любопытство выталкивало ее в Цеховое депо механогов – там были не только пауки, но и длинные сколопендры, чудо техники с сотней скрепляющих их узелков. Бывала Леда и на Всесветном рынке, который раскидывал свои палатки под одним из Южных корней. Не там ли, под сенью Домдрева, познакомилась она с тем, из-за кого лишилась будущего?
Леда шла вверх, и туман поднимался вместе с ней. Цеплялся за сапоги и подол юбки, зарывался в волосы. Если бы Леда была поэтом, она непременно писала бы о нем, как о чем-то живом. Как о последнем дыхании каменного исполина, чей Хребет разделял континент. Но Леда не была поэтом и думала только о том, как неумолимо приближается громада дядиного дома. Дома, что должен был достаться кому-то другому, а не девочке, которая в нем совсем не нуждалась.
Отсюда домишки нижнего яруса, мост и площадь казались конструктором, в котором разочаровались на полпути и бросили несколько блоков в сторонке. Залив в самом деле походил на широкий меч. Или на сложенные лезвия Цеховых ножниц. Рука Леды снова потянулась к карману и сомкнулась на синей ткани юбки. Она скучала по тяжести ножниц. По тонкому, едва уловимому звуку, с которым рвалась магическая нить-струна. По тому, как аккуратно наворачивала нити на приоткрытые лезвия, стараясь их не разрезать: мастера скидывали на подмастерьев большую часть рутинной работы, но Леда не жаловалась. Ей нравилось чувствовать под пальцами звон обещаний. Нравилось даже легкое покалывание, пронзающее кожу, стоит дотронуться до магического полотна Вселенной. Нити для механизмов, обработанные и выдержанные, требовали аккуратности, но были не настолько опасными. Порезы от них не оставались с тобой на всю жизнь.
Сквозь прошлогодний пласт сухой травы уже пробивалась молодая, зеленая. Да, Инезаводь была серой, но не лишенной цвета. Ветер принес с собой тот неопределенный запах весны, который нельзя назвать никак, кроме «свежести». Леда зажмурилась и сделала глубокий вдох.
Дом семьи Астарада – ее дом, ее фамилия, которую она заперла здесь вместе с леди Ритри, вместе со сковывающими платьями, жесткими воротниками и сборниками гимнов, – встретил ее на повороте дороги, почти выпрыгнул из-за склона, который у самого подъема переставал быть пологим. Леда остановилась.
Дом был двухэтажным, как и почти все дома в Инезаводи, но, в отличие от остальных, растянутым вдоль дороги. Широким. И выглядел давным-давно заброшенным. Ряды окон походили на потускневшие глаза, и в стелющихся по земле вихрях дымки дом казался вынырнувшим из морских глубин чудовищем, которое отчаянно нуждалось в глотке воздуха.
Он был меньше, чем Леда помнила, и не только потому, что она успела вырасти, а дом – чуть осесть. Просто тогда, давным-давно, он был для Ледаритри Астарады тюрьмой, а теперь… теперь – всего лишь домом. Не стоило бояться его. И даже если Леда отыщет и нужную комнату, и ключ от нее, леди Ритри не вернется. Ведь она всегда оставалась рядом.
Леда прикрыла глаза, и перед ней заметались тени прошлого: нанятые дядей мастера из далекой столицы. Они рылись в световых коробочках, за отопительными плитами – подтягивали скрытые там нити. Их Леда не видела, как ни щурилась и как ни запрокидывала голову, но движения ножниц ее завораживали: лезвия распахивались и смыкались, когда мастера обрезали износившиеся нити, выписывали в воздухе узоры, завязывая узелок.
Странно было сознавать, что сбежала Леда тоже из-за мастера, которого дядя однажды пригласил в дом. Тот был высоким и каким-то выцветшим: его бледные глаза пронзали Леду, словно иглы. Он обещал сделать ее «идеальной наследницей». А она уже тогда знала, в чем суть этих слов. С нитями судьбами не связывались, но иногда деньги перевешивали. Когда до Леды доходили слухи о подпольных мастерах, она представляла тот бледный, колкий взгляд. Она не стала дожидаться, смогут ли из нее сделать марионетку. И отправилась туда, где сама могла решать свою судьбу.
Каждый следующий шаг давался легче и легче: Леда смотрела на дом своей юности, непривычно печальный, и совсем не жалела, что оставила его.
Вот только она не ожидала увидеть его пустым. Дядя завещал особняк ей – он бы скорее удавился, чем отдал свою собственность городу. Будь в этом смысл, он продал бы дом соседям, но куда бы он дел деньги? Закопал со злости на заднем дворе?
Леда не приезжала в Инезаводь, когда получила письмо о его кончине. Просто не могла. Оно жгло ее карман, а потом – дно тумбочки, но она не бросилась заказывать экипаж до серого городка на побережье.
Ей помог Жоррар. У старого механика имелись удобные связи – паутиной раскинулись по всему городу, сродни тем громадам, что плели пауки на его островной родине. Он свел ее когда-то с проверенными банкирами, и он же помог передать права на особняк тем, кто нуждался в нем куда больше сбежавшей от прошлого девчонки.
Лиса не заговорила о нем сама, и Леде неловко было начинать разговор первой. Но теперь… теперь она обязана была узнать, почему семья Шторм осталась на нижнем ярусе города.
Дом Дэси возвышался над остальными почти у самого края – насколько позволял здравый смысл, конечно. Ветра на скалах были безжалостны, и без магического отопления здесь пришлось бы туго. На верхнем ярусе оно все еще работало, но проблемы начались еще до того, как Леда сошла с корабля в заливе Клинка и впервые увидела своего дядю.
Камни на дороге становились все мельче. У ограды они превратились в дробленую гальку, которая приятно шуршала под ногами. Дверь в особняк Дэси была когда-то ярко-алой, но под напором стихий растеряла свой цвет. С металлического молотка смотрела чудовищная рогатая голова. Леда вздрогнула и прищурилась: кольцо замыкалось коваными крыльями, и она вспомнила утреннюю встречу. Которая ей, похоже, привиделась. Нужно бы разыскать Тиля, но сначала она разберется с Агатой Дэси, у двери которой исчезала тонкая ниточка ее самодельного механога.
Леда оправила мундир и сглотнула. Раньше она смогла бы поддеть мизинцем край оборванной магической нити под молотком и все починить: в таком большом доме стук должен был оповещать хозяина о гостях, в каком бы уголке тот ни находился, а для этого без магии не обойтись. Сейчас Леда могла только снова пожалеть о том, что решилась сюда подняться. Может, разумнее было еще раз поговорить с Лисой: Леда наверняка пропустила какие-то важные детали. Но не успела она развернуться, как дверь приоткрылась и из темного проема вывалился человек.
Леда не была готова к такому повороту событий, но все же смогла удержаться, сделав шаг назад. Неизвестного она поймала, приподняв руки, и он повис на ней, словно марионетка, которой обрубили нити. Из легких Леды выбило весь воздух, и она смогла только чуть опустить взгляд. Темная шевелюра. Синий камзол. Светлые туфли, совсем не подходящие для здешних дорог.
Дверь с шумом закрылась, кованые крылья бряцнули о дерево, а человек в руках Леды охнул и поднял на нее взгляд.
Незнакомец был взъерошенным и нервным, с синими, как горное стекло городов К’Ланса, глазами, аккуратным носом и легким пушком над тонкими губами. Несколько мгновений он просто смотрел на Леду, а потом моргнул и зашевелился, пытаясь высвободиться из ее хватки.
– Прошу прощения. – Он отряхнул камзол, улыбнулся, глядя куда-то на значок Леды, а потом поднял взгляд. – Дэси сегодня не в духе. Хотя, с учетом обстоятельств… я стараюсь поддерживать его, сами понимаете, один, на продуваемой всеми ветрами скале…
Улыбка незнакомца была странно грустной. Леда подметила, что вышивка на его камзоле в нескольких местах отсутствует, как и одна из золоченых пуговиц на правом рукаве. Частенько падает? Настолько рассеян?
– Ах да, куда же запропастились мои манеры? – Мужчина приложил левую руку к груди и слегка поклонился. – Расион Деж, к вашим услугам.
Расион Деж. Имя казалось Леде знакомым… кажется, с кем-то из Дежей она виделась в своей прошлой жизни. На одном из приемов? Или, может, еще раньше – когда родительский корабль пришвартовывался у очередного яркого берега?
– Ледаритри Астарада, – выпало изо рта Леды прежде, чем она бы остановилась. Похоже, сработал рефлекс юности: на приемах ей приходилось знакомиться с кучей людей, которые только и умели, что кланяться.
Деж приподнял темные изогнутые брови:
– Астарада?
Он посмотрел куда-то за спину Леды, и та усилием воли не обернулась. Она знала, что позади высится дом ее предков.