Повесив трубку, она закончила собирать вещи, попрощалась с Джеком и предупредила того, что появляться в ближайшее время будет не часто – Кейтлин лелеяла тайную надежду перебраться в дом Грегори насовсем. Не потому, что там было лучше жить, а потому что мысль о расставании воспринималась всё тяжелей.
Ей самой было странно от того что за отношения складываются у них. Больше недели они жили в одной квартире, и Грегори даже дал ей ключи – хотя они по-прежнему не знали друг о друге ничего. Грегори продолжал отвозить её на занятия, хотя по лицу его Кейтлин видела, что перспектива оставлять Кейтлин наедине с Рейзеном его не радует.
Кейтлин и сама чувствовала себя неуютно – ей хотелось продолжать занятия, Рейзен многое ей дал, а теперь ещё и помог пристроить картины, но чем дальше, тем яснее Кейтлин видела, что им не по пути. Кейтлин хотела рисовать по-другому. Она нуждалась в том мастерстве, о котором мог рассказать Рейзен, но это мастерство не могло стать для неё абсолютом – Кейтлин видела в живописи нечто большее, чем просто умение точно накладывать мазки.
После первого же обещания заказа она позвонила Рейзену и долго благодарила. Тот молчал, а потом мягко сказал, что всегда будет рад помочь. Согласился, что в рождественские праздники нужно отдыхать, а не учиться, и взял с Кейтлин обещание, что та перезвонит ему по возвращении из Европы – куда именно она едет, Кейтлин не говорила.
В ночь с двадцать третьего на двадцать четвёртое Грегори отвёз её в аэропорт. Всю дорогу Кейтлин, вопреки обыкновению, никак не могла заставить себя замолкнуть – рассказывала о поступивших заказах и предстоящей работе. Она успела даже посмотреть фотографии замков, о которых шла речь, но несколько раз повторила, что нужно съездить и посмотреть их живьём. Грегори только кивал, и в глазах его плясал искрящийся огонёк.
Уже в аэропорту, когда они сдавали багаж и протянули администратору паспорта, Грег спросил:
– У тебя есть вечернее платье?
Кейтлин замерла ненадолго, не совсем понимая, к чему этот вопрос. Ей было стыдно признаться, что с собой она не взяла ничего кроме запасной рубашки.
– Мы вроде не на свадьбу летим, – нерешительно произнесла она.
– Нам же нужно будет куда-то выходить по вечерам, – Грег протянул руку и, взяв паспорта из рук администратора, вежливо поблагодарил. —Ничего, как-нибудь решим.
Они сдали багаж и теперь, наконец, уместились в салоне. Кейтлин с трудом сдерживала улыбку – ей казалось, что она наконец вырвалась из клетки на свободу.
Не открывая глаз, она поймала руку Грегори, и тот крепко сжал её пальцы в ответ.
Открыв глаза, она обнаружила, что Грегори внимательно смотрит на неё и тоже улыбается.
Кейтлин вопросительно подняла брови.
– Я рад, что смог сделать тебя счастливой, – сказал Грег, всё так же продолжая улыбаться.
Кейтлин не нашла, что ответить. Только покачала головой и прошептала:
– Я люблю тебя.
Слова пришли к ней сами, ещё в ту первую ночь, которую они провели в одной квартире, но Кейтлин казалось, что они жили в ней всегда.
Кейтлин смотрела на Грега и думала, что так, в общем-то, не бывает – она мечтала о другом мире, полном красок, но не думала или, вернее, не верила никогда, что мир может быть настолько заполнен светом и теплом.
Кейтлин потянулась и, поймав нижнюю губу Грега, легонько потянула на себя. Тот почти привычно уже поколебался секунду и жадно ответил на поцелуй.
Грег никогда не целовал её сам. Но стоило вовлечь его в поцелуй, как его срывало с катушек, и Кейтлин неимоверно нравилось, что именно она, Кейтлин, делает это с ним.
В Вену они добрались часам к двум ночи. Уже в машине Кейтлин спросила:
– Что мне дозволено?
Грег, сидевший рядом с ней на заднем сидении трансфера, вздрогнул и, прищурившись, посмотрел на неё.
– Что ты имеешь в виду?
– Ну, я не хочу слишком уж демонстрировать наши… отношения? Если ты к этому не готов. Вот и решила спросить. Могу ли я приходить к тебе в номер по ночам или что-то ещё?
Грег закашлялся.
– В Лондоне тебя это не смущало, – сказал он, закончив кашлять.
Кейтлин повела плечом.
– Не знаю. Эта атмосфера так действует на меня.
Атмосфера в самом деле была такой, что Кейтлин казалось, будто она попала в сказку – белые стены и колоннады исторических зданий проплывали за окном в ночном полумраке, широкие улицы застилал тонкий слой белого снега. Здесь не было серого – только белое и ночь, и Кейтлин необыкновенно остро ощутила, что не видела такого нигде и никогда – даже во сне. Это было странное чувство, которое она пока не успела осознать до конца – мир вокруг был прекраснее мира из снов, и рядом находился тот, кто наполнял его красками жизни.
Грегори долго молчал, прежде чем ответить на вопрос.
– Мы будем жить в одном номере, – сказал он наконец.
Сердце Кейтлин гулко стукнуло, когда она представила одну спальню, в которой они с Грегом оказываются голышом.
– А первый вопрос? – спросила она хрипло.
– Мне нечего скрывать, – ответил Грег и окончательно замолк.
Через двадцать минут Кейтлин постигло разочарование, к которому она была абсолютно не готова – они зарегистрировались в отеле в самом центре города, Грегори взял ключи. Они поднялись на третий этаж и, войдя внутрь, Кейтлин обнаружила, что номер состоит из трёх комнат – гостиной и двух спален.
Кейтлин не смогла сдержать стон.
– Что? – спросил Грегори, оборачиваясь к ней.
Кейтлин молча покачала головой.
– Я возьму южную, – сказал Грег, – душ у каждого свой. Спокойной ночи, я уже на ногах не стою.
Дверь южной спальни захлопнулась у Кейтлин перед носом.
Она постояла несколько секунд, а затем дёрнула за ручку чемодана и покатила его в другую спальню.
Той ночью Кейтлин не снилось ничего, но выспалась она всё равно необыкновенно хорошо. Проснувшись, она обнаружила, что Грегори уже нет – зато на столе в гостиной лежала записка, где значились время и место – одиннадцать часов, ресторан «Монтенбло».
Времени было ещё полно, и Кейтлин, натянув джинсы, свитер и куртку, вышла на этаж. Спустилась вниз и, оставив ключи у портье, вышла на улицу.
С полчаса она гуляла по зимнему городу, разглядывая достопримечательности. В Вене было необыкновенно светло, и она бы гуляла ещё и ещё, если бы время не приближалось уже к одиннадцати. Минут за пятнадцать до назначенного срока она поймала машину и попросила отвести её в ресторан «Монтенбло».
Грегори уже ждал. На столе перед ним стояла чашечка кофе, и на фарфоровом блюдечке лежал круассан. Оглядевшись по сторонам, Кейтлин почувствовала, что место это явно не для неё – дорогие марки одежды так и бросались в глаза. Грегори, впрочем, было всё равно. Едва Кейтлин присела к нему за столик, он подозвал официантку и, не спрашивая ни о чём, попросил принести второй заказ.
– Ты знаешь немецкий? – Кейтлин подняла брови.
– Очень мало, – Грегори покачал головой. – Больше французский и немного латынь. Каждый следующий язык даётся легче, – пояснил он.
Заметив удивлённый взгляд Кейтлин, он добавил:
– Мне нужно по работе. Иначе бы не учил.
Кейтлин улыбнулась.
– Так о чём ты пишешь?
Грегори пожал плечами.
– О том же, о чём и все – о жизни, о войне и о любви.
– Ты романист?
Грегори покачал головой.
– Не очень люблю придумывать то, чего нет. Только история – там и так достаточно того, что стоит рассказать.
– И поэтому ты ездил в Париж…
Грегори кивнул.
Кейтлин закусила губу и замолкла. Она помнила, что обещала ничего не спрашивать, но то, что Грегори начинал понемногу раскрываться, провоцировало спрашивать ещё и ещё. К тому же сейчас они были так далеко от Лондона и его пасмурных вечеров, что все обещания забывались очень уж легко.
– А Камбрия… Ты говорил, что писал и о ней… Там ты тоже был?
Грегори вздрогнул и внимательно посмотрел на неё.
– Я предпочёл бы не отвечать на этот вопрос.
Сердце Кейтлин замерло и пропустило удар, ей показалось, что она и так получила ответ.
– Хорошо, – сказала она. И, пользуясь предоставленной ей привилегией, поймала руку Грегори и накрыла своей. – У тебя, наверное, есть план, что мы будем делать теперь?
Грегори кивнул, но перечислять места, которые они должны посетить, не стал – казалось, настроение у него испортилось напрочь, и теперь он почти всё время смотрел на свой кофе, забывая даже откусывать круассан.
Закончив завтракать, они отправились гулять по центру – к Грегори понемногу возвращалась разговорчивость, он рассказывал о дворцах и площадях. В основном, как и обещал с самого начала, о войне и о любви.
– Никогда бы не подумала, – Кейтлин стояла, разглядывая просторный бельведер.
– О чём?
– Не знаю, – Кейтлин пожала плечами, – это так странно, как будто целый новый мир, о котором я ничего не знала.
Грегори улыбнулся краешком губ.
– Мир не стоит на месте, – сказал он. – Пойдём. У нас ещё несколько дней, чтобы посмотреть город, а до Рождества остался всего один.
Кейтлин уговорила Грега осмотреть парочку рождественских базаров, и тот повел её на Ратхаусплац, где они набрали кучу безделушек – Кейтлин никогда ничего подобного не любила, но тут вдруг поддалась всеобщему предпраздничному безумию. У самого выхода с базара она увидела нескольких художников и, не удержавшись, направилась туда. Особо разговаривать с ними было не о чем, но Кейтлин расспросила о некоторых из картин и, выбрав себе одну, изображавшую Венский лес, взяла, не торгуясь – за восемьсот евро, серьёзно подрезав таким образом свой небольшой бюджет.
Вечер накануне Рождества они провели в ресторане отеля, вместе со всеми, и только ближе к полуночи вернулись в номер с бутылкой Loimer Grüner, купленной в городе и припрятанной во внутреннем кармане пальто Грега – проносить в отель свои алкогольные напитки было запрещено, а Грег не хотел пить то, что мог предложить минибар.
Они распили вино, стоя на маленьком старинном балкончике и глядя на крупные хлопья снега, оседавшие на белом мраморе зданий и скульптур. После долгого дня и незнакомого напитка Кейтлин довольно быстро развезло, и вскоре она уже обнаружила себя прижимающей Грега к стене и взахлёб целующей его прямо на морозе. Руки Грегори – прохладные, но всё равно желанные – шарили у неё под свитером, касаясь голой спины, а в напряжённое бедро вжимался – и Кейтлин была в этом абсолютно уверена! – такой же напряжённый пах Грега.