– Всё, – сказал наконец Грегори, когда выдохся сам. Кинул меч на шкуру и, отобрав у Милдрет второй, завернул свёрток назад, а затем взвалил на плечо и направился к башне, предоставив остальным следовать за ним.
В башне он ополоснул лицо заранее приготовленной водой и принялся раздеваться, не дожидаясь, когда им займётся Милдрет.
Та стояла, прислонившись плечом к стене у самой двери, и наблюдала, скрестив руки на груди. Грегори не мог сейчас ждать, молчать или бездействовать, это она понимала. Грегори весь был как расплавленный металл – и даже сейчас, когда он просто стягивал с себя рубаху, глядя, как гуляют мускулы по его спине, Милдрет чувствовала исходивший от него жар. Будь она свободной, Милдрет подошла бы к нему и обняла сейчас. Повалила на кровать и… Милдрет зажмурилась и перевела дух, выгоняя ненужные мысли из головы. Когда она открыла глаза, Грегори уже укладывался в кровать. Когда он поднял глаза на Милдрет, во взгляде его привычная уже злость мешалась с незнакомой ещё Милдрет болью.
– Иди ко мне, – то ли приказал, то ли попросил он. Никому из них и не требовалось говорить это вслух. Милдрет скинула куртку, штаны и сапоги, и осталась в одной нижней рубахе. Она нырнула под плед, прижалась к Грегори всем телом. Руки Грегори тут же зашарили по её спине, заставляя выгибаться навстречу и едва не стонать.
«Жидкий металл», – повторила про себя Милдрет и открыла глаза, вглядываясь в глаза Грегори, оказавшиеся совсем рядом.
– Не могу быть один, – прошептал тот, – говори со мной.
Милдрет бережно обняла Грегори в ответ и тоже прошлась ладонью по его спине.
– Всё будет хорошо. Только не делай глупостей, и всё будет хорошо.
Грегори закрыл глаза и уткнулся носом ей в плечо, потихоньку погружаясь в тревожный сон.
Рано утром, когда Милдрет уже проснулась и отправилась за завтраком, а Грегори всё ещё лежал в постели, раздумывая о том, что станет с ним теперь, и глядел в потолок, в дверь постучали.
Это было странно, к Грегори не приходил никогда и никто. Все прекрасно знали – с пленником встречаться запрещено.
– Войдите, – откликнулся Грегори и сел на кровати, на ходу заворачиваясь в плед.
Дверь открылась, и на пороге показался Тизон.
Сенешаль замер ненадолго, оглядывая сундук, на котором стоял кувшин с вином и лежало писание, пол, застеленный шкурами, и два табурета на кривых ногах. С табуретами было трудней всего – в бойницу они не пролезали, так что пришлось передавать их по частям, а затем их сколачивала Милдрет, которая в столярном деле понимала примерно столько же, сколько и её господин, да ещё и должна была сделать всё тихо, так чтобы стража ничего не заметила.
– У тебя здесь уютней, чем я ожидал, – заметил Тизон.
– Ты надеялся, что меня держат в сырой темнице на хлебе и воде? – спросил Грегори зло.
Тизон проигнорировал выпад. Он пододвинул табурет к сундуку и сел на него.
– Откуда взялся второй меч? – спросил Тизон.
– Глупый вопрос. Оттуда же, откуда и табурет.
Тизон поднял бровь.
– Можно закрыть глаза на еду и вино, но то, что у тебя здесь оружие – серьёзный вопрос.
Грегори пожал плечами.
– Ты вроде бы не занимаешься заключёнными? Но если тебе очень хочется – ищи ответ.
Тизон побарабанил пальцами по сундуку.
– Грегори, я всё ещё твой рыцарь.
– И собираешься оставаться им всю жизнь?
– Я ещё не решил.
– Довольно честно. Я такой откровенности не мог и ожидать.
– А что бы ты хотел? Стать лордом замка Бро в шестнадцать лет?
– Генрих III в моём возрасте был королём.
– Не самый лучший пример.
Грегори уставился на Тизона упрямо и зло.
Тизон какое-то время так же смотрел на него, затем устало вздохнул и встал.
– Я просто пришёл предупредить, чтобы ты больше никому не демонстрировал этот меч.
– Мне нужен партнёр для занятий с мечом, – Грегори тоже встал. Тизон с удивлением заметил, что Грегори почти уже догнал в росте его самого.
– Я пришлю к тебе кого-нибудь из солдат.
– Нет. Я хочу тренироваться с… Данстаном.
Тизон вздохнул ещё раз.
– Ты понимаешь, что я не могу позволить разгуливать по замку шотландцу с мечом?
– Мне всё равно, – Грегори выпятил подбородок, и Тизон невольно узнал жест, который так любил его отец. – Я – лорд Вьепон. И хочу, чтобы у моего пажа был меч.
Тизон закатил глаза к потолку. Потом посмотрел в окно.
– Хорошо, – сказал он. – Он получит меч для тренировок. Но будет оставлять его у рыцарей, которые охраняют тебя, как только вы будете возвращаться сюда.
– Хорошо, – Грегори широко улыбнулся, довольный победой. – Что-то ещё?
– Нет. Это всё.
Тизон развернулся, собираясь уйти, но Грегори окликнул его.
– Тогда я теперь скажу.
– Что? – Тизон обернулся через плечо.
– Я сожалею о смерти отца как никто. Вернее, кажется, в замке только я и сожалею о нём.
– Это не так.
– … но это не значит, что я буду прятать голову в песок. Мой отец, скорее всего, мёртв. И сэр Генрих больше не может здесь править.
– Грегори! – прошипел Тизон, резко разворачиваясь к нему лицом. – Не смей говорить подобное!
– Я хочу, чтобы ты посвятил меня в рыцари! И не смей говорить, что я должен это заслужить! Я не могу заслужить посвящение, сидя здесь, взаперти!
– Я уже ответил, – Тизон выпрямился, и лицо его стало холодным. —Ты будешь посвящён, когда поумнеешь. Не уверен, что это вообще когда-нибудь произойдёт.
Закончив разговор, он вышел из комнаты, оставив Грегори сжимать кулаки от злости, но меньше чем через минуту внутрь уже скользнула Милдрет.
– Почему так долго? – рявкнул на неё с порога Грегори.
Милдрет замерла на секунду, обиженно глядя на него, и Грегори тут же стало стыдно за свою вспышку.
– Я не хотела вам мешать, – Милдрет отвела взгляд и поставила поднос с завтраком на сундук. Всё ещё не глядя на Грегори, она принялась раскладывать по мискам первый весенний салат.
Грегори постоял пару секунд, сжимая кулаки, а затем подошёл к ней со спины и резко обнял.
– Ты не могла помешать, – сказал он тихо у самого уха Милдрет, – я тебе доверяю куда больше, чем ему.
Милдрет бросила на него через плечо короткий взгляд.
– Не уверена, что всем стоит это знать.
– Он сказал, что я не должен никому говорить, что не признаю власти сэра Генриха.
– И он прав, – ответила Милдрет, не оборачиваясь.
Руки Грегори тут же до боли сжались на её боках.
– Прав? Как это понимать?
Милдрет повела плечами, высвобождаясь. Оставив посуду на сундуке, она повернулась к Грегори лицом и поймала в ладони его лицо.
– Послушай, Грегори… Знаешь, почему меня вышвырнули из дома отца?
– Нет, и знать не хочу.
– Да потому что я представляла угрозу. Потому что все думали, что я могу унаследовать титул отца.
– И что?
– По этой же причине ты здесь.
Грегори поджал губы. В очередной раз думать о том, как его предали, не хотелось.
– Я не позволю ему присвоить мой титул и мой дом, – тихо, но упрямо произнёс он.
– Я понимаю. Но не надо кричать об этом на каждом углу… И тем более говорить тем, кому, по твоим собственным словам, ты не доверяешь. Тем, кто уже предал тебя.
Грегори закрыл глаза и глубоко вздохнул.
– Хорошо, – сказал он. – Ты хочешь что-то предложить?
Милдрет пожала плечами.
– Я в интригах не сильна. Но думаю, первым делом тебе надо стать независимым от Тизона. Стать рыцарем.
– И сделать тебя своим оруженосцем, – Грегори улыбнулся краешком губ.
– Я не думала об этом.
– Я думал. Я понимаю, Милдрет. Но он не станет меня посвящать. О том и был разговор.
Он вздохнул и на какое-то время замолк.
– Зато он разрешил нам тренироваться вдвоём, – сказал он через некоторое время и улыбнулся. Лицо Милдрет осветила улыбка – прозрачная и невесомая, как утренний туман, и Грегори залюбовался на секунду, замер, пытаясь справиться с желанием коснуться бледно-розовых, нежных даже на вид губ. Затем отстранился и стал устраиваться за столом.
Глава 27
Той весной шотландцы так и не дали о себе знать.
Обе стороны зализывали раны, нанесённые прошлой войной.
Сэр Генрих какое-то время колебался, раздумывая о набеге, который мог бы принести немного продовольствия, но решил отказаться от этой идеи, опасаясь оставить замок беззащитным в преддверии нового восстания.
Неизвестность, связанная с судьбой брата, угнетала его. Юный Грегори Вьепон был популярен среди крестьян и среди рыцарей помладше, что никак не могло радовать наместника, который со своим титулом расставаться вовсе не спешил.
Если и были у него когда-либо тёплые чувства к племяннику, то с каждым месяцем отсутствия сэра Роббера в замке они таяли, как дым.
Грегори был проблемой. Одной из первых, наравне с бунтующими крестьянами и затаившимися шотландцами. И когда две из трёх проблем отступили, вопрос с Грегори вышел на первый план.
Генрих разместил племянника в башне, отгородил верными рыцарями от остального замка, чтобы не позволить тому баламутить воду и кричать о своём наследном праве владения замком Бро. У этого, однако же, оказалась и побочная сторона – теперь недовольные правлением наместника вовсю выставляли юного Вьепона мучеником и несправедливо обделённым своим узурпатором дядей. Вряд ли сам Грегори прилагал руку к тому, чтобы завоевать подобную славу, однако о том, что он хочет получить титул отца в ближайшее время, Грегори говорил, не скрывая – об этом докладывала стража, и, значит, он становился лёгкой добычей в руках интриганов.
Грегори нужно было обезопасить. Возможно, даже привлечь на свою сторону. Сэр Генрих пока ещё не решил как, но уже к лету предпринял первые шаги к примирению.
Грегори тоже был мрачен на протяжении всей весны.
Весь его досуг за пределами башни сводился к непрестанным тренировкам с мечом. Он старался продлить их как мог – только бы не возвращаться в стены своей темницы. И хотя участие в тренировках Милдрет заметно скрашивало это однообразное занятие, Грегори медленно овладевало уныние. Тренировки были бесполезны, если ему предстояло провести в четырёх стенах всю жизнь.