– Милдрет, да что с тобой?
Клинок в который раз выскочил из рук и уткнулся в землю остриём, но Грегори даже не приставил меч к её горлу, чтобы подтвердить победу. Милдрет давно уже не позволяла так откровенно себя избивать, и после каждого поражения Грегори замедлял движения, чтобы присмотреться, нет ли у той каких-нибудь ран – объяснить такую неудачную тренировку ничем другим он не мог.
Милдрет покачала головой и поплелась за мечом. Грегори хотел было задать ещё один вопрос, но не успел, потому что заметил рыцаря в синей тунике с гербом дома Вьепонов, который направлялся к ним.
Грегори не видел кузена настолько давно, что с трудом мог узнать его лицо. Корбену было двадцать два, и он всегда казался Грегори ужасно взрослым, но сейчас он вдруг обнаружил, что Корбен выглядит не многим старше его самого. Роста они были одинакового, и даже плечи у них были одинаковой ширины. Разве что Корбен уже имел рыцарский щит, а Грегори – по-прежнему нет.
– Дорогой брат, – Грегори чинно поклонился, и Корбен ответил ему таким же поклоном.
– Я рад тебя видеть, брат, – Корбен выпрямился и замер. Он тоже рассматривал кузена. – Мы так давно не виделись…
– Мы виделись год назад на пиру.
– Но ты ко мне не подошёл.
Грегори повёл плечом. На том пиру он был с Ласе, и она интересовала его куда больше кузенов, которые тогда обитали в замке и всегда были бы вроде как под рукой.
– И почему-то совсем не пишешь мне.
Грегори вздрогнул и, прищурившись, посмотрел на него.
– Ты же знаешь, сэру Генриху не понравилось бы, если бы я стал кому-то писать.
– В самом деле? – Корбен моргнул и улыбнулся. – Я слышал другое, но, наверное, это был разговор не про тебя.
– Само собой.
Милдрет, поднявшая наконец меч, убрала его в ножны, подошла к Грегори и остановилась у него за спиной.
Корбен замолк, наблюдая за её передвижением, и теперь внимательно смотрел на Милдрет поверх плеча Грегори.
– Ты что-то хотел?
Корбен стремительно перевёл взгляд.
– Да. Я слышал, ты будешь выступать в первой части с копьём?
– Если сэр Тизон соизволит меня посвятить.
– Я думаю, да, – Корбен прищурился, – и я в свою очередь хотел бы тебя пригласить.
– Пригласить? – Грегори поднял бровь.
– Пригласить тебя возглавить наш отряд в меле*.
Грегори отвёл руку за спину и, нащупав руку Милдрет, незаметно сжал её у себя за спиной.
– Пригласить меня, – повторил он, стараясь преодолеть дрожь в голосе, – Корбен, в чём подвох?
– Ни в чём, – Корбен качнул головой. – Это должен сделать или я, или Грюнвальд, но мы не хотим спорить между собой. Будет удобнее, если отряд возглавит кто-то третий – и кто подойдёт здесь лучше, чем сын сэра Роббера? Разумеется, мы надеемся, что ты не будешь мешать нам управлять нашими людьми.
– То есть, сделать вид, что я ваш командир? – Грегори прищурился.
– Ты всё равно не успеешь разобраться в том, как вести бой. Но вся слава достанется тебе.
– И ты рассчитываешь, что так будет всегда?
– Я думаю, что с твоей стороны глупо ожидать большего, когда ты младше нас и тебя едва посвятят в рыцари. По крайней мере, ожидать большего сейчас, – добавил он, заметив, как на лице Грегори проступает злость.
Милдрет тоже обратила внимание на то, как сжимаются пальцы Грегори на её руке, и легонько подула ему на ухо, охлаждая дыханием запылавшую было кожу.
– Хорошо, – Грегори мгновенно успокоился. – Я принимаю ваше предложение. Оно мне льстит. Но в будущем надеюсь добиться большего.
– Мы обсудим это потом, – Корбен поклонился и, отвернувшись, направился к лошади, а Грегори, бледный как мел, развернулся рывком и прошипел в ухо Милдрет:
– Он надеется сделать меня марионеткой! Марионеткой, Милдрет!
– Грегори, он хочет сделать тебя командиром. Ты можешь быть им формально или реально – но ты не можешь получить сразу и то, и то.
Грегори скрипнул зубами и уронил голову ей на плечо. Милдрет, торопливо оглядевшись, не следит ли за ними охрана – те вопреки обыкновению были крайне бдительны с самого выезда из замка – быстро провела ладонью по его волосам.
– Грегори, победи. Для тебя и твоего положения в замке это в любом случае будет хорошо.
– Я даже не рыцарь! – Грегори говорил шёпотом, но Милдрет чувствовала, что если бы он мог – то кричал бы сейчас.
– Ты им будешь. Остальное зависит от тебя.
И в самом деле, за три дня до начала турнира, когда помимо их собственного вокруг озера уже был рассыпан десяток шатров, Грегори навестил посланец Тизона.
Его пригласили в шатёр к сенешалю, где кроме него оказалось уже достаточно много гостей – здесь были оба дяди Грегори, сам сенешаль Тизон, ещё несколько десятков рыцарей и незнакомый аббат.
– Ты обращался ко мне с просьбой о посвящении в рыцари, – произнёс сенешаль после приветствия.
Сердце Грегори стукнуло, и он сжал пальцы в кулак, чтобы не выдать волнения. Как никогда он жалел, что в эту секунду Милдрет не стоит рядом с ним.
– Да, – Грегори обнаружил, что голос его охрип, но прокашляться не решился.
– Я думаю, что ты готов. Три ночи ты должен провести на посту. Затем, тридцатую ночь мая ты проведёшь в церкви, в бдениях и размышлениях о своём будущем – под опекой отца Брюнэ.
Грегори повернулся к незнакомому аббату и изобразил лёгкий поклон.
– Затем возвращайся сюда. И будешь посвящён.
Если бы Грегори и разрешили спать, эти три ночи он бы всё равно не спал. Есть он тоже не мог – даже постный хлеб, который дозволялся ему в эти дни.
Наконец наступила последняя ночь, ночь бдений. Отец Брюнэ отвёз его в аббатство на границе с землями Армстронгов – аббатство Дандренон – и, опустившись на колени, Грегори склонил голову в молитве.
Молиться долго он не мог. Мысли теснились в его голове, и большая их часть мало приличествовала тому месту, в котором он проводил ночь.
Грегори думал об отце. О том, вернётся ли когда-нибудь сэр Роббер, и как долго ему следует оставаться верным памяти отца. Из рыцарей, отправившихся следом за Роберром в Палестину, вернулись только двое, но никто из них не мог сказать, что стало с отцом.
Он думал о сэре Генрихе, который никогда не был ему близок так, как отец или Тизон. О том, почему отец оставил управлять замком именно его. И о том, что было бы лучше для рыцарей, для братьев, для крестьян – кто был бы для них лучшим лордом, Генрих или он?
Грегори думал о Тизоне, который был ему близок – но предал его так внезапно и стал настолько чужим за прошедший год.
Думал о Милдрет – которая за этот же год из врага и пленницы стала ему больше чем сестрой, стала второй половинкой его самого. О Милдрет, без которой он уже не мог, хоть и не понимал толком себя самого.
«У язычников есть легенда, – думал он, – о том, как боги раскололи надвое людей, наказав их за что-то, ведомое только им. И бродят теперь половинки тех древних людей по земле, и ищут друг друга, чтобы слиться назад, в одно. Если это так, то моя половинка – Милдрет. И если была когда-либо прошлая жизнь у наших душ, в которой боги раскололи нас, то в ней мы были одно».
Он вспоминал с болью те вечера, когда Милдрет ещё не принадлежала ему. Когда сэр Генрих владел ей, унижал её, причинял ей боль, а в силах Грегори было только смотреть.
И когда Грегори утром, поднявшись с коленей, вернулся в шатёр, когда Милдрет надевала на него чистую рубаху и застёгивала доспех – все эти мысли слились в голове Грегори в одну. Он должен был стать лордом Вьепон. Сэр Генрих должен был ответить за всё.
Турнир начался в тот же день, так что Грегори не успел даже переговорить с Милдрет – только опробовал нового боевого коня, на котором ему предстояло драться с копьём.
Впрочем, если бы у него было время, Грегори нечего было сказать. Ему было стыдно за все те месяцы бездействия, когда он и люди, верившие в него, такие как Доб, ждали, пока он осознает свою роль.
В первой же сшибке Грегори сбил противника на землю – и так же сшиб его во второй.
Он не думал о том, что делает, просто летел вперёд. Когда копьё противника невольно вздрагивало, и тот отводил плечо чуть назад, чтобы смягчить удар, Грегори не шевелился – он не мог представить себе, что такое боль от падения. Он знал, что упадёт противник, а не он.
Время уже клонилось к закату, когда Грегори выиграл шестой бой и спешился. Милдрет сняла с него шлем и поднесла к губам ковш с водой.
– Остался последний бой, – Милдрет выглядела взволнованной, что случалось с ней не так уж часто, и Грегори неимоверно польстило, что та волнуется за него.
Он усмехнулся.
– Хочешь сразиться разок за меня?
Милдрет отразила его улыбку, но покачала головой.
– Жаль, что я не могу посвятить свою победу тебе, – сказал Грегори.
Милдрет вздрогнула и невольно посмотрела туда, где среди зрителей возвышалась стройная фигура девушки в изумрудном плаще.
Грегори кивнул и, преодолев внезапное и неосуществимое желание поцеловать Милдрет, закинул ногу в стремя.
Седьмой бой он выиграл точно так же без потерь.
Подняв копьё, он прогарцевал к ложе, где расположились сэр Генрих с приближёнными. Девушки заняли соседнюю ложу, и та, в изумрудном, стояла среди них. Грегори увидел её впервые за день, потому что победа интересовала его куда больше тех, кто на неё смотрел.
Девушка подкинула шарф, нанизывая его на кончик копья, а затем сбросила с плеч капюшон.
– Поздравляю с победой, дорогой брат. Я польщена, что ты посвятил её мне.
Сверкая искорками изумрудных глаз, перед Грегори стояла Ласе.
*melee – групповые состязания в ходе рыцарского турнира
Глава 33
В тот вечер Грегори так и не вернулся в шатёр.
Закончив последний бой и получив свой приз, он молча стоял в ожидании, пока Милдрет снимет с него доспехи.
Грегори был зол. Настолько зол, что ему ничего не хотелось говорить. Если в прошлом году появление кузины обрадовало его, то теперь ни капли радости не было. Он больше не воспринимал Ласе как подругу детских игр, она стала женщиной, молодой и красивой, и эту женщину назначили его тюремщиком и палачом, его будущей женой.