Выполнив, таким образом, супружеский долг, Грегори надеялся на какое-то время забыть о Ласе, однако это ему не удалось. Каждый вечер перед ужином к нему приходила Пина с докладом о состоянии госпожи, хотя такого приказа он ни ей, ни кому-то ещё не отдавал. Спустя неделю Грегори сорвался и накричал на служанку, сказав, что у него и без того хватает хозяйственных дел, чтобы ещё думать о Ласе – и на следующее утро, направившись проверять едва собранный налог, он столкнулся во дворе с Ласе.
Она больше не была растрёпана, хотя и утратила заметную долю прежнего лоска и жизненной силы. Щёки её запали, но в глазах всё равно светился знакомый огонёк.
– Простите, что моя служанка отвлекает вас, – произнесла она с поклоном.
– Ничего, – буркнул Грегори, намереваясь пройти мимо неё, – не отвлекай ещё и ты.
– Я просто хотела сказать, – Ласе, преградившая было ему дорогу, отошла в сторону, но тут же направилась следом за ним, а когда Грегори ускорил шаг, чтобы оторваться от неё, демонстративно положила руку на живот, ещё совсем не заметный под бархатным блио, но хода не убавила.
Грегори скрипнул зубами и пошёл медленнее.
– … хотела сказать, – продолжила Ласе, – что я понимаю, как это тяжело – следить за замком одному. Я раньше помогала отцу и помню, какой это тяжёлый труд.
– Помогала отцу? – Грегори остановился и, прищурившись, посмотрел на неё. – Разве не сэр Джон занимался здесь всем?
– Сэр Джон? – Ласе надломила тонкие брови и негромко рассмеялась. – Он только собирал налог – и приворовывал, надо тебе сказать. Так что не доверяй слишком уж ему.
– А ты?
– Ну… я распределяла еду, следила за слугами, – она замолкла, выжидая, когда Грегори сам придёт к верному решению, а тот нахмурился и поджал губы, испытующе глядя на неё.
Заниматься слугами, кухней и всем остальным он не любил. И то, что Джон не смыслит в этом ничего, тоже успел понять.
– Жаль, что ты не можешь делать всё это, сидя взаперти, – сказал наконец он.
– Ещё я проверяла счета, – заметила Ласе. – Я могла бы проверять то, что делает Джон, никуда не выходя.
Грегори молчал.
– Почему я должен тебе доверять? – спросил наконец он.
Ласе склонила голову набок.
– Потому что мне нет смысла тебя предавать, Грегори. В отличие от дяди Джона, я не могу отсюда сбежать. Я просто хочу быть тебе полезной.
– И ты согласился? – Милдрет как бешеная металась по комнате из конца в конец.
Грегори развёл руками.
– Я сказал, что она может начать со счетов.
– Грегори! – простонала Милдрет и ударила по сундуку кулаком. – Неужели ты не видишь, как шаг за шагом она возвращает своё?
Грегори молчал. Он сидел за столом и барабанил пальцами по дубовой поверхности.
– Ещё немного – и она станет хозяйкой замка… – продолжила Милдрет, и тут Грегори проняло.
– А я не хочу заниматься этим сам! – рявкнул он. – Это женское дело, и пусть женщина его делает! – он тоже врезал кулаком по столу, но заметно сильней.
Милдрет стиснула кулаки и замерла, глядя на него.
– Я снова для чего-то не гожусь? – спросила она тихо.
– Прекрати! – Грегори вышел из-за стола и, шагнув к ней, остановился почти вплотную. – Ты сама не хочешь женской доли, и знаешь это не хуже меня. Если бы я женился на тебе – тебе пришлось бы отказаться от звания, от должности и от меча. Хочешь ты этого, Милдрет? – Милдрет отвела взгляд. – Скажи, что хочешь этого, Милдрет. И я отправлю Ласе на казнь. Иначе – не жди, что я стану приказывать тебе. Я люблю тебя. Если чего-то я сейчас и хочу, то только чтобы ты снова была рядом со мной целыми днями, как прежде. Чтобы делила со мной всё.
Милдрет вздохнула и, обняв Грегори, прижала его к себе.
– Прости меня, – прошептала она. – Я тоже этого хочу.
Грегори обнял её в ответ, и какое-то время они стояли просто так, не двигаясь, думая каждый о своём.
– Как только потеплеет, – сказал Грегори, – будем устраивать охоты каждую неделю. И там мы снова будем вдвоём.
Милдрет напряглась.
– Что? – спросил Грегори, чуть отстраняясь и вглядываясь ей в глаза.
– Не уверена, что это нам удастся, Грегори. Разведчики докладывают, что войско Элиотов готовится к войне. Они уверены, что земли, принадлежавшие Армстронгам, должны принадлежать и им.
Глава 46
И всё же Грегори выполнил своё обещание. Едва Ласе взяла на себя часть обязанностей по ведению хозяйства, он приказал трубить начало охоты.
Милдрет выезжала из замка рядом с ним, но уже не как оруженосец, а как предводительница рыцарей, сопровождавших кавалькаду. Лицо её, впрочем, оставалось столь же замкнутым и напряжённым, как и раньше, когда она была в замке Бро всего лишь пленницей.
Заметив это, Грегори подвёл коня поближе и накрыл её руку, лежавшую на поводьях, своей рукой.
Ощутив прикосновение, Милдрет быстро подняла на него взгляд и улыбнулась, но улыбка эта так и не коснулась глаз.
– Тебе не нравится то, чем ты занимаешься теперь? – спросил Грегори.
Милдрет снова помрачнела и покачала головой. Место сенешаля замка Бро было не для неё – и она это знала. Однако рыцари по-прежнему считали её чужой, и казалось, никакие её поступки не смогут этого изменить.
Сейчас, когда Ласе снова стремительно отвоёвывала позиции в замке, должность сенешаля оставалась единственной возможностью быть к Грегори ближе неё.
На охоту Ласе Грегори не взял, однако, оставаясь в замке, та всё равно была его супругой, и момент, когда что-то можно было переменить, уже миновал. Никто, включая Грегори, не заметил, как башня Ласе снова наполнилась служанками, а когда Грегори обратил на это внимание, Ласе легко объяснила размер своей свиты необходимостью раздавать множество поручений для ведения дел. Оставалось только махнуть рукой, хотя Грегори и понимал отлично, что для ведения хозяйства новые блио из алой ткани и сеточки для волос не нужны – в конце концов, в его жизни было не так уж много благородных дам, и он привык относиться к ним как к сказочным созданиям из рыцарских баллад.
Ласе, впрочем, не злоупотребляла положением настолько, чтобы вызвать у кого-нибудь раздражение. Дела она вела хорошо и никому из рыцарей не уделяла особого внимания, даже избегала мужчин, ссылаясь на недомогание. Грегори понимал почему – сейчас происхождение наследника, которого она носила, было для неё первостепенной заботой, а Генрих и так поставил к этому происхождению немалый вопрос.
«Не Генрих, – напоминал себе Грегори, – я сам».
Погрузившись в собственные мысли, он не заметил, как рука Милдрет накрыла его ладонь.
– Теперь ты загрустил, – произнесла Милдрет тихо где-то совсем рядом.
Грегори покачал головой и перехватил руку Милдрет.
– Всё не так, как я себе представлял, – сказал он.
Милдрет слабо улыбнулась.
– А помнишь… Как мы выбрались из замка в первый раз?
Грегори бросил быстрый взгляд на неё и кивнул. Лица обоих озарила улыбка, и они разом пустили коней вскачь. Крики всполошившегося сопровождения остались где-то позади, и они не хотели слышать ничего – просто неслись вперёд, навстречу ветру, хлеставшему по щекам.
Милдрет легко отыскала холм, на котором они целовались в первый раз, и, свернув в небольшую рощу, понеслась вдоль склона вперёд. У самой вершины Грегори окликнул её и, перехватив поводья, остановил коня у самого обрыва. Милдрет обернулась на него, и теперь Грегори отчётливо видел, как улыбаются её глаза. Он наклонился и коснулся губ Милдрет своими, и та ответила, жадно лаская его губы языком. Потянулась, обнимая Грегори, и прижала к себе, насколько позволял беспокойный конь.
Далеко внизу тонула в рассветном тумане долина, и река извивалась змеёй, возвышались гранитные стены замка, и сквозь лёгкую дымку солнце бросало на него свои первые лучи.
Милдрет отстранилась, тяжело дыша.
– Это место, – сказала она, всё ещё почти касаясь губ Грегори своими губами, – я не забуду никогда. Даже после смерти я буду помнить его – и тот, самый первый, поцелуй.
Грегори улыбнулся и кончиками пальцев провёл по её виску.
– Скажи, что мне сделать для тебя.
Милдрет покачала головой.
– Ведь ты несчастна.
Милдрет опустила глаза.
– Уедем, – сказала она вдруг, снова поднимая на Грегори взгляд, – уедем далеко-далеко, Грегори, туда, где никто нас не знает. Где мы будем вместе, и всем будет на нас наплевать.
Грегори отвернулся. Кавалькада рыцарей уже поднималась на холм.
– Я не могу, Милдрет. Это мой дом. Мой отец и мой дед отдали жизни за него.
– Твой… – Милдрет замолкла и качнула головой, не желая спорить, – идут, – устало сказала она, и Грегори, кивнув, отодвинулся от неё.
Весь день они провели вместе – и это был первый за весь прошедший месяц день, когда оба чувствовали, что принадлежат друг другу – и больше никому.
Вечером Грегори приказал поставить один на двоих шатёр – и это не вызвало вопросов ни у кого, потому что многие рыцари ночевали вдвоём.
Милдрет помогла ему раздеться – как делала это раньше, а затем Грегори помог раздеться ей. Затем Грегори опустился на шкуры и потянул её на себя, и Милдрет, оседлав его бёдра, неторопливо потёрлась о него.
Затем они вместе, сталкиваясь пальцами, ласкали обнажённые тела друг друга, и наконец Милдрет опустилась на член Грегори и принялась так же медленно двигаться, внимательно глядя ему в глаза.
Грегори поймал её ладони и, сцепив пальцы с её пальцами замком, крепко сжал. Он лежал, почти не двигаясь, не пытаясь торопить исход, и просто любовался стройной фигурой, колыхавшейся в полумраке, наслаждался уверенностью в том, что Милдрет теперь только его, и ночью, которая принадлежала только им двоим.
Потом они лежали, обнявшись, согревая друг друга лёгкими касаниями ладоней, и смотрели сквозь щель между пологами на звёзды в безупречной черноте небосвода.
– Мне всегда говорили, – прошептала Милдрет, – что после смерти мы попадаем туда, – она указала пальцем на небосвод.